Кен Уилбер - Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер
Я думал о гегелевской критике Канта: невозможно подвергать сомнению осознание, если твоим единственным инструментом оказывается тоже осознание. Пытаться делать это, говорит Гегель, — все равно что пытаться купаться и не намокнуть. Мы прикованы к своему осознанию и своему опыту, и нам не остается ничего другого, кроме как развивать его на более глубинном уровне.
Трейя подхватила:
— У тибетцев есть выражение, которое мне всегда нравилось: «Ум — это все пространство». Именно так я все и чувствую. Это ощущение, конечно, длится всего несколько секунд, а потом — бац! — я снова становлюсь прежней Терри.
— Мне эта фраза тоже нравится. Вот ты занималась випассаной, в которой надо концентрироваться на своем дыхании или каком-то другом ощущении. А у тибетцев есть практика, которая предполагает, что во время выдоха ты действительно «смешиваешь свой ум со вселенной» или «смешиваешь свой ум с небом». Это означает, что во время выдоха ты просто чувствуешь, как твое чувство собственной обособленности выходит из тебя вместе с дыханием и растворяется в небе над головой, в словах других людей, во всей вселенной. Это очень сильная практика.
— В конце концов, именно это я и начала делать, — сказала она, — это стало получаться само по себе, спонтанно. А в последние дни моя медитация полностью изменилась. Если вначале я была очень сосредоточенной и целенаправленной — концентрировалась на дыхании, скользила вниманием по телу вверх и вниз, то потом я вдруг стала переживать моменты резкого, внезапного изменения сознания. И тогда, вместо того чтобы направлять куда-то свое внимание, я просто сидела и не фокусировала внимание абсолютно ни на чем. Мне показалось, что это похоже на состояние полной сдачи: я просто отдавала себя высшей воле, впускала в себя Бога. Состояние абсолютной открытости. И кажется, это было намного сильнее.
— По моему опыту, работает и то, и другое, надо просто действовать последовательно, — я немного подумал. — Знаешь, а ведь ты сейчас безупречно описала то, что в японском буддизме называется «личная сила» и «сила другого». Все медитации делятся на эти два типа. «Личная сила» культивируется в дзен, в випассане, в джняна-йоге. В этом случае ты используешь только энергию собственного осознания, собственной концентрации, чтобы вырваться за пределы своего эго и выйти к высшей самотождественности. Чтобы получить «силу другого», человеку нужно настроиться на энергию своего гуру или Бога, или просто войти в состояние полного смирения, полной сдачи.
— И ты думаешь, что и то и другое приводит к одинаковому результату, — Трейя взглянула с недоверием.
— Да. Вспомни: даже Рамана Махарши[54] (которого называют величайшим мудрецом в современной Индии) сказал, что к просветлению ведут два пути: либо ты спрашиваешь: «Кто я?» — и это полностью размывает границы эго; либо же ты отдаешься воле гуру или Бога — и тогда ты позволяешь Богу сокрушить свое эго.
И в том, и в другом случае эго раскрывается, и изнутри его начинает сиять вечная Самость. Для меня привычнее вопрошать «Кто я?» — кстати, это еще и знаменитый дзенский коан. Но я уверен, что годятся оба пути.
Мы с Трейей перешли на кухню, чтобы заварить чай. Тема рака ни разу не всплыла.
Тук-тук.
— Кто здесь?
Тук-тук.
— Кто здесь?
Холод. Тишина. Три коридора и одна дверь.
Тук-тук.
— Кто здесь, я спрашиваю? Проклятие! Что за глупые шутки?
Слишком темно, чтобы можно было идти быстро и легко, поэтому я медленно, на ощупь добираюсь до двери и в ярости распахиваю ее.
— Мне интересно, почему и тот, и другой путь приводят к одинаковому результату, — сказала Трейя. — Они выглядят такими разными. В випассане надо прилагать очень много усилий, по крайней мере в начале, а если это «сила другого», то никаких усилий не требуется вовсе.
— Знаешь, я не гуру. Я могу объяснить это только со своей дилетантской точки зрения. Просто мне кажется, что у них есть кое-что общее — точнее, это общее есть абсолютно у всех видов медитации, — они подтачивают эго тем, что усиливают внутреннего Свидетеля, усиливают способность просто наблюдать явления.
— Но чем этот Свидетель отличается от моего эго? Я бы сказала, что как раз у эго есть способность наблюдать и осознавать, — Трейя наморщила нос и сделала глоток чая.
— В том-то и суть. По-настоящему эго нельзя считать субъектом; эго — это просто один из объектов. Иначе говоря, свое эго ты можешь осознавать, ты можешь его видеть. И поэтому оно само не может быть Видящим, Знающим или Свидетелем. Эго — это просто набор психических объектов — идей, символов, образов, представлений, с которыми мы себя отождествляем. Мы идентифицируем себя с ними, а потом используем эти объекты как средство наблюдения — и тем самым искажаем мир.
Трейя немедленно стала развивать эту тему. Большинство высказанных идей уже были нам знакомы; мы просто размышляли о них вслух, проговаривали, чтобы закрепить свое понимание. А я, кроме прочего, старался избежать другой темы.
— Иными словами, — сказала она, — мы идентифицируем себя с этими внутренними объектами, психическими объектами, засевшими у нас в головах, и из-за этого оказываемся отделенными от мира внешнего. Получается противопоставление «я» и «другого», субъекта и объекта. Помнится, Кришнамурти[55] когда-то сказал: «В пропасти, которая лежит между субъектом и объектом, состоит все проклятие человечества».
— Дело еще и в том, что эго на самом деле даже не является субъектом, эго не есть настоящее «Я» с большой буквы, это просто набор сознательных или бессознательных объектов. И, для того чтобы избавиться от ошибочного самоотождествления, ты начинаешь всматриваться в содержимое своего разума, во все объекты, которые его наполняют. Так делается в випассане и в дзен. Ты до изнеможения всматриваешься в сферу своего разума, своего эго, ты…
— То есть, — Трейя подпрыгнула, — ты смотришь с позиции Свидетеля, а не с позиции своего эго. Ты объективно и беспристрастно созерцаешь все объекты своей психики, мысли, ощущения, образы, эмоции и так далее, при этом не отождествляешь себя с ними и не оцениваешь их.
— Вот-вот. А потом ты понимаешь: если ты в состоянии наблюдать за этими мыслями и образами, значит, они не могут быть истинным Видящим, истинным Свидетелем с большой буквы. И постепенно ты начинаешь идентифицировать себя уже не с личным эго, которое на самом деле является одним из объектов, а с надличностным Свидетелем, который и есть подлинный Субъект, истинная Самость с большой буквы.
— Правильно, — сказала Трейя. — А этот Свидетель, или большое «Я», составляет одно целое с Богом, с Духом. Получается, что, даже если я вначале прикладываю усилия, стараюсь наблюдать за своим телом и разумом, в конце концов я вывожу свою самотождественность вовне, становлюсь единым целым со вселенной. А если я начну с полной отдачи себя Богу или вселенной, то я все равно приду к тому же самому. Все равно все закончится тем, что я стану этим высшим «Я», или высшим осознанием. Ну что ж, несколько раз и им становилась. Правда, по большей части я становилась обычной Терри!
— Ага. Думаю, именно поэтому святой Клемент сказал: «Тот, кто познал свое «Я», познал Бога». Внутренний Свидетель у нас у всех один — это единый Дух, который смотрит разными глазами, говорит разными голосами и ходит разными ногами. Но мистики говорят, что это один и тот же Свидетель, всегда один и тот же. Есть только один Бог, одна Самость, один Свидетель — нее это с заглавных букв.
— Хорошо. Значит, наблюдая за своим эго, созерцая все проявления своего тела и разума, я перестаю < >тождествлять себя с этими объектами и вместо этого отождествляю себя с подлинным «Я», со Свидетелем. А этот Свидетель и есть Дух, Брахман.
— С точки зрения «вечной философии» именно так.
Трейя стала заваривать новый чай.
— Ты описал это в «Трансформациях сознания» («Transformations of Consciousness»)?
— Что-то из этого. Но в основном я писал там о том, как этот Свидетель развивается, какие стадии ошибочной самотождественности он проходит, прежде чем открывает для себя свою истинную природу. А еще я писал про разные типы неврозов и патологий, которые происходят на разных стадиях, и о том, какой тип лечения для какой стадии применим.
Я гордился этой книгой, это была моя последняя работа за четыре года.
— Кажется, раньше ты мне про это не рассказывал.
— Сейчас попробую сделать выжимку. Ты знаешь, что такое «Великая Цепь Бытия»?
— Конечно. Это разные уровни существования.
— Вот-вот. Согласно «вечной философии», реальность состоит из нескольких ступеней или измерений — начиная с наименее реального и кончая наиболее реальным. Это и есть Великая Цепь Бытия. Она охватывает материю, тело, ум, душу и дух. Получается пять уровней. В некоторых традициях этих уровней семь — например, семь чакр. В некоторых традициях их всего три — тело, психика и дух, а в некоторых традициях их просто десятки. Как ты знаешь, в своих работах я использую около двух с половиной десятков уровней.
