Бхагаван Раджниш - Семь шагов к самадхи
Он ответил: «Да, однажды я нашел, но эта женщина искала совершенного мужа».
Вы думаете, что вы совершенны. Вы ждете встречи с другим совершенным человеком, вы думаете, что тогда будет все хорошо. Это не поможет, это невозможно. Вы научились думать и это стало для вас основой. Вот почему вся ваша личность вывернута на изнанку.
Вторая ступень — мышление, первая — чувства. В чем заключается ступень — мышление?
Он живет под наблюдением знающего человека, который объясняет наилучшим образом что есть слушание, воспоминание, запоминание, поведение, размышление, медитация.
Не только логика... Наша школа учит только логике, они учат вас многими способами спорить. Вот и все. Упанишады говорят, первое: «Он живет под наблюдением знающего человека».
В дни Упанишад обучение было очень интимным явлением, очень личностным. Оно было сродни любви. Поэтому ученики передвигались по всей стране в поисках мастера, к которому они могли чувствовать близость, сокровенность, чью заботу они чувствовали, в поисках кого-то, кто заботился о них, кто любил, в чьем присутствии они могли расцвести. Иногда ученики проходили тысячи миль, для того чтобы найти мастера, с которым им предстояло жить. Это было первое требование. Учение не было таким важным, учитель был важнее.
В наши дни, особенно в Америке, говорится, что студенты более важны, нежели учитель. Они говорят об образовании, ориентированном на студентов. Они делают заявления об этом, и студенты слышат их: студенты в центре, а учителя должны служить им. Это абсолютная чепуха, потому что ученик не может быть центром. Он пришел учиться, это значит, что он должен быть восприимчив, доверителен, иметь глубокую веру. Поэтому, если во всем мире так много студенческих волнений, то это естественные последствия, логические последствия той чепухи, которая распространяется в наш век повсюду о том, что образование должно быть ориентированным на студентов. Тогда учитель ста новится просто слугой.
В Индии в дни Упанишад учитель был центром, и самым главным было не то, как он учит, а то, каков он сам. Даже его присутствие было глубоким явлением, которое помогало ученику расти. Он заботился, любил, а учение было вторично, оно следовало за этим. Это было тоже не очень важно. Важным было быть около человека, который вырос, который стал зрелым. Поэтому путь, метод, которому следовали, был действительно одним из самых запутанных методов, которые когда-либо были на земле.
Система была такой: в течение двадцати пяти лет вы должны были сохранять целибат, брахмачарию, на первом этапе жизни. Каждый мальчик и каждая девочка должны были сохранять целибат двадцать пять лет. Они не были против секса. На самом деле они были теми, кто знает красоту секса и они создали такое явление, в котором секс расцветал до своего пика, в котором секс преобразовывался в самадхи. Они знали как этого добиться. Двадцать пять лет безбрачия создавали энергию, вы накапливали энергию, достаточно энергии для того, что преобразовать секс в очень глубокое и пронизывающее явление.
Сейчас на западе секс стал очень поверхностным. Он не больше чем чихание, что нужно просто выбросить из тела, своего рода высвобождение. Именно так и происходит на самом деле: если в вас недостаточно собралось энергии, то секс становится поверхностным явлением, как чихание, облегчение, а не явление преображения, не алхимия.
Когда у вас есть так много энергии, когда вы ждали двадцать пять лет и каждая ваша клетка наполнена энергией, вам разрешалось жениться и любить друг друга. Тогда это чувство любви становилось очень глубоким, интенсивным. Интенсивность зависит от энергии. Это закон: интенсивность зависит от энергии. Если не будет энергии, то интенсивности не будет. Чем больше энергии, тем больше интенсивности в этом явлении. Если вы ждали двадцать пять лет, у вас было бы очень много энергии, и даже во время одного сексуального соития вы бы почувствовали колоссальный пик, который только возможен для биоэнергии.
После этого они разрешали человеку жить семейной жизнью. Двадцать пять лет он вынужден был жить обычной жизнью: чувствовать желание, жажду, голод и исполнять эти желания или по крайней мере пытаться исполнить, в течение двадцати пяти лет интенсивно. Когда человеку исполнялось пятьдесят, его дети возвращались из гурукулы, дома мастера. Его дети возвращались домой, им в это время было примерно двадцать пять лет.
Таково было правило: когда человеку было пятьдесят, около пятидесяти, его дети возвращались и были готовы к женитьбе, он должен был вновь принимать безбрачие, потому что считалось абсурдным, чтобы отец занимался любовью в доме одновременно с сыном. Это считалось абсурдным, детским, потому что если бы так случилось, то это бы означало, что отец еще не дорос до зрелого состояния. Как же сын мог относиться с уважением к отцу, если тот занимался тем же, что и сын? Если сын занимался сек сом, и отец также занимался сексом, как сын мог относиться к отцу как к взрослому? В то мгновение, когда сын женился, отец был готов идти за пределы секса. Поэтому этот возраст пятидесяти лет назывался ванапрастхой: то есть смотреть на лес. Он еще не был готов уйти в лес, но уже начинал готовиться к этому.
Когда сыну становилось пятьдесят и он готовился уйти в лес, отцу было семьдесят пять и он был готов отречься от жизни. Теперь отец был старым, мудрым человеком, он прожил жизнь. Этот человек мог стать учителем. В возрасте семидесяти пяти лет он шел в лес, создавал маленькую школу вокруг себя, становился учителем.
Такова была мысль: только старый человек мог стать учителем, потому что как мог стать учителем тот, кто не прожил жизнь? Как мог тот, кто не познал все: и плохое и хорошее, кто не прошел всеми дорогами в жизни, и правильными и неправильными, стать учителем? Только тот, кто прошел через желания, кто познал силу желаний и также их глупость, кто прошел через секс и вышел за пределы секса, только такой человек может стать учителем, только такой человек может учить жизни.
Непостижимым была возможность для молодого стать учителем, это было непостижимо. Как молодой мог стать учителем? Он не прожил жизнь, он еще не созрел. Нужно быть с таким мудрым, старым человеком, под его покровительством, просто рядом с ним, рядом с таким человеком, который может объяснить, что нужно слушать, что нужно запоминать, как правильно себя вести, правильно думать, правильно медитировать. Вы не можете объяснить этого просто благодаря начитанности и занятиям, только живой опыт может наделить вас способностью учить.
Как правильно слушать? Шраван, правильное слушание — это основа, потому что когда ученик приходит к мастеру, или студент приходит к учителю первое чему его нужно научить, это тому как правильно слушать. В наши дни никто не учит как слушать. Пойдите в любую школу, даже в детский сад: они начинают читать лекции, но никто не учит как слушать. До тех пор, пока вы не научитесь слушать, как вы можете обучаться? Иногда нужны годы для того, чтобы научиться слушать. Ваш ум должен быть полностью молчаливым, только тогда вы можете слушать. Поэтому мастер постарается успокоить ваш внутренний диалог, внутреннюю болтовню, постоянную болтовню, которая там продолжается.
Если вы болтаете внутри, вы не можете слушать. Я говорю здесь. Если вы говорите внутри себя, как вы можете слушать? Тогда ваш ум похож на радио, ваша стрела, которая направлена на определенную станцию, колеблется, или вы ловите две станции одновременно, все запутывается. Я говорю здесь, а вы говорите внутри, две станции работают одновременно. Все запутывается. Вы не можете учиться, не можете понять, вы можете только понять неправильно. Тому как слушать обучали первым, как при обычном обучении, так и при духовном обучении. Как слушать? Первое правило такое: внутренний диалог нужно оставить.
Был такой известный монах дзен, Нансен. Он жил в глубине леса, рядом со столицей Японии, Токио. Однажды профессор токийского университета, профессор философии пришел на встречу с Нансеном. Он вошел в хижину и сказал: «Расскажи мне что-нибудь о духовности. Расскажи что-нибудь о внутренней сущности».
Нансен ответил: «Ты выглядишь уставшим после такого длительного путешествия, твоя голова вспотела, поэтому отдохни немного, расслабься немного, я приготовлю для тебя чай».
Старый Нансен приготовил чай, профессор отдохнул, но его отдых был поверхностный, внутри он не мог отдыхать. Как мог профессор отдыхать? Невозможно! Он продолжал внутри говорить.
У меня был один друг профессор. Я был единственным студентом, который изучал его предмет. Иногда когда я опаздывал, я обнаруживал, что он уже начал лекцию. Он говорил мне: «Если ты хочешь выйти, ты можешь это сделать, но только не беспокой меня». Я был его единственным студентом! Частенько я выходил, бродил, а потом возвращался, он все еще читал лекцию. Ему не было до меня дела.
