Сергей Пилипенко - Цитадель
На том и простились.
Смахнул и я слезу, как-то жалко было расставаться. Все же, не один день провели вместе и были почти, как братья.
Но дело то уже сотворено было, а потому, повернулся я и зашагал к новому своему избраннику, дабы с его трудом поближе познакомиться.
Нового моего сотоварища звали Никоспориус, что обозначало почти непревзойденный из словес людских обозначений всяких.
Это за дело его так прозвали. А занимался он делом непростым.
Собирал остатки подати людской /из того, что от подати общей осталось/ и сотворял из него новое, что хорошо пахло, огнем горело и во рту зябью пробегало, коли его пригубить.
Люди прозвали его еще Спиритиусом за летучеть его напитка изготовленного.
Так я познакомился с новым для меня делом и впервые в жизни испробовал алкоголь.
Мастер тот именно его приготовлением занимался. И был по делу тому первый во всей округе живущей.
Долго я к делу тому приноравливался. Вначале плохо у меня получалось, и от людей жалобы шли в мою сторону.
Хотел мастер меня за то даже выдворить из своего поместья небольшого, да только и спасся я тем, что трудился всегда хорошо. Потому, простил он меня и обучил делу по-новому.
Вот тогда я и допонял все, и начал производить жидкость ту, ничуть не хуже. Порадовался успеху тому сам мастер, и вместе мы то отметили тем самым живым огненным напитком.
Впервые в жизни я тогда над собою летал, тело свое видел как бы сверху и везде по округе носился. На другой день было не легче.
И только аж на третий дремота моя проходить начала, а сам я к жизни реальной возвращаться. Решил больше, что потреблять его не буду особо, а так, лишь понемногу, как то делают люди другие и в небо почему-то опосля смотрят.
– Видения у них появляются после того, – объяснял мне сам автор, – я же сам того не вижу уже давно.
Многому я у того Никоспориуса научился. Стал жизнь саму несколько по-другому воспринимать и стал чтить его, как первого моего настоящего учителя.
Таким он и был для меня, так как объяснял много, рассказывал и подтверждал реально.
Любил, правда, учитель мой выпить напитку того лиходейного, из-за чего многое с ним и живое, и неживое происходило, но все же, поучал всяко и ублажал мою уможивущую суть.
Отчасти из-за него я и сам к напитку тому пристрастился, но еще и потому, что выхода для себя внутреннего опосля первого случая больше не видел хоть сколько не пил.
– Так бывает только раз, – объяснил мне тогда мой учитель, – когда перепьешь – больше не повторяется. Так случилось уже со многими.
– Жалко, – отвечал ему я.
– Жалко, – повторял Никоспориус и руками в стороны почему-то разводил.
Пробыл я в учениках у него долгое время, лет несколько.
К напитку тому хорошо приучился и уже не пьянел больше как сразу, а на ногах хорошо держался, как и он сам.
Пробыл бы, наверное, я и больше, как если бы
беда одна не наступила и нас в путь совместно не увела.
Повелась у нас война древнегреческая.
Что-то разладилось в царстве того прежнего царя и вельможи друг против друга восстали.
Народ, как всегда, заложником в той войне стал и с убийством друг на друга пошел.
Уехали мы оттуда и часть оборудования с собой увезли.
Обосновались далеко от мест тех и дело новое завели. Точнее, стал заниматься им один мастер. Я же, вдоволь всего того насмотревшись, решил в другие земли уйти.
– Пойду, – сказал я ему тогда, – взгляну на мир со стороны. Какой он есть, какие другие люди в нем.
– Иди, – не стал держать меня тогда учитель, – только помни, куда бы ты не ходил – дорога все одно к месту изначальному приведет.
Удивился я тогда его словам и сразу не поверил. Верил я еще в свои силы и силу ума своего.
Распрощались мы с ним так же, как братья, и я в
путь тот далекий пустился.
Долго бродил по местам пустынным, долго без воды оставался, но вконец, дотопал до места одного, где жили люди другие.
Речи им Бог иные послал, а потому я их не понимал, а они меня, словно не слышали.
Стал я тогда на пальцах и руками что-то свершать, желая сказать, кто я и почему здесь.
– От войны убегаю, – так в переводе то все звучало для них.
И они меня поняли, а также место предоставили.
С той поры и начались мои настоящие скитания, о которых я сейчас с трудом и болью вспоминаю, и даже содрогаюсь иногда.
Люди те были индоусами. Так они себя называли и часто тыкали своими руками в нарисованный на лбу третий людской глаз.
– Здесь, – говорили они, – кроется тайна великая, которая нам видна и дана самим Богом.
– Что за тайна? – допытывался я по-своему и удивлялся их ежедневному ремеслу.
А занимались они многим. Животных четырехногих разводили, молоко с них доили и в пищу употребляли. И я научился делу тому уже после.
Огород сеяли и пахоту воспроизводили. Урожай сами чинили и возводили горы его в каких-то пирамидных стенах, сколоченных из древа того, что было вокруг.
Траву какую собирали, фрукты хранили и обмазывались ими во времена празднеств каких. Стал я у них многому учиться.
Хоть и умом сам богат был, но все же прислушивался и, как говорят, на ус мотал.
Вскоре ознакомился я со всеми и языку их родному обучился.
Диковат он был для меня, да ничего, справился, как говорится.
Все люди подчинялись огню. В его образе состоял и самый главный из них.
Это был пожилой человек с целым рядом различных шрамов на теле. Многое он повидал в жизни и решил этому просветить и меня.
Не знаю, на чем основан был его выбор, но в группу учеников я попал и понемногу начал узнавать про тайну Яхондзу и Яхонджи.
Началось и обучение по новым, доселе неведомым мне правилам, и понемногу стал мой ум мутнеть в просветлении их самих.
Это я хочу сказать, что многое мне самому было не понятно, в то время, как другие ученики воспринимали то, как уже давно известное.
Но мало-помалу я все же разобрался и уже не путал одно с другим, и мог четко объяснить происхождение чего бы-то ни было.
Так я начал обучаться науке жизни, ее возведению на свет и становлению в самом человеке.
Само слово человек, звучащее в переводе несколько по-иному, я также впервые услышал там и мог доподлинно понять его смысл.
Обучение длилось долго, и я уж не помню, сколько лет провел среди тех людей.
Но, когда оно завершилось, я вдруг почувствовал себя взрослым и ощутил в себе силу какого-то внутреннего владычества над другими, что давало мне право самой жизни и ее повеление среди естества.
Отмечу сразу, что какого драгого металла в том людском племени не было. Были у них просто вещи, изготовленные из того, что окружало их же бытовую сущность.
В пожизненных временах это время я отмечаю сам для себя, как время моего первого жизненного становления, ибо в ту пору я действительно впервые ощутил в себе сам признак жизни или смог отделить душу от естества, что значит, смог определить саму жизнь в жизни самого естества.
Эта наука не прошла для меня даром или не вышла каким-то обманом. В разные чудеса я не верил и подходил ко всему со своей стороны.
Учителю это особо не нравилось, но он терпел меня только за то, что я упорно трудился и добивался того, чего хотел понять или достичь сам. Там же я начал осуществлять свои первые выходы в свет вне всякого отравления организма и без всяческих вспомогательных средств.
Моя наука сама меня нашла. Так я могу констатировать то, что тогда происходило со мною и всецело с теми, кто обучался рядом.
Я почему-то стал понимать больше, ощущать невидимое и определять его для себя в степени необходимости или, наоборот, отрицательности.
Мой ум и мозги начали наполняться чем-то, от чего кружилась голова, а земля под ногами ходила ходуном.
Как объяснял нам это учитель, это были всеобщие людские знания, собранные нами для воплощения их в наших телах.
Скупость слов учителя не давала возможности разыгрываться какому-то воображению и осознанию такого же происхождения. Она давала возможность развиваться самостоятельному уму и сосредотачивать узнанное где-то в глубинах самих мозговых ростков.
Снисхождение к ученикам было самое минимальное, наказание строгое, а невосприятие выражалось изгнанием.
Из всех собранных к следующей стопе обучения нас осталось совсем мало.
– Вы избранные, – говорил учитель и указывал сначала на нас, а затем куда-то в небо, обозначая его божеством Огня, – вы, избранные им, – дополнял он, – и будете служить ему вечно. До тех пор, пока будет служить сама Земля и все то, что на ней произрастает.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
