Александр Андрианов - Убей свой страх!
Не знаю, как у вас, а моя голова – настоящая мастерица по части страшных фантазий. Ей волю дай, она и до зеленых человечков додумается. И ладно бы только мысли. А еще ведь мы иногда убегаем. Или покоряемся сильному, утешая себя тем, что так выгоднее, безопаснее, спокойнее…
Да, для кого-то и это выход. Но к чему он приведет? К тоскливой, серой жизни где-то под лавкой. Покоряться обстоятельствам, покоряться сильным, жить жизнью униженного, забитого пса, который боится и собственной тени. Которого никто не уважает, и презирают даже собственные дети. Для него все дни как один – такие же серые и убогие, как он сам…
Кто в здравом уме захочет для себя такого? Ведь настоящий мужчина – это авантюрист и искатель приключений! Кто его остановит? Кого ему бояться? Какие такие последствия должны его пугать? Да просто смешно! Он выше этого! Он будет делать все, что хочет! Потому что рожден свободным! Для него нет ни правил, ни запретов, и на любые законы он смотрит свысока. Он – сам себе закон, и сам себе власть. Вот где настоящая жизнь, полная, яркая, насыщенная эмоциями! Вот где простор для фантазий и самореализации. Нет правил, нет шор, нет границ. Мир открыт, и в нем можно реализовать все, что угодно! Все в твоей власти – живи, твори, наслаждайся!
У советского поэта Давида Самойлова есть замечательные строки:
О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую,
И что, порой, напрасно
Давал страстям улечься,
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься…
Вот и благородные воины не думали о том, чтобы себя уберечь. Сама мысль об этом означала неминуемый позор. Воину было плевать на последствия, он оставлял для себя единственный вариант – бороться!
«Для человека, который исполнен решимости, не существует таких понятий, как правильность или уместность. Достаточно быть одержимым и быть готовым в любой момент проститься с жизнью. Если же всегда думать лишь о том, чтобы поступить правильно, в минуту решительных действий ты придешь в замешательство, и цель не будет достигнута», – говорится в Хагакурэ[1].
Это был другой образ мышления, другой уровень сознания. Воину было все равно, убьют ли его, проиграет ли он бой, останется ли калекой, потеряет ли деньги и состояние. Это было не важно. Главное – сохранить свое достоинство и поступать в соответствии со своим кодексом чести. Поэтому воины не думали о последствиях, не рассуждали, не путались в бесконечных мыслях и страхах. Они действовали смело и решительно. Так, как велел им их долг.
Знаете ли вы об ордене прокаженных рыцарей Святого Лазаря, который существовал в Средние века? Эти разлагающиеся люди, полузомби, едва стоявшие на ногах, рвались в бой и хотели умереть как мужчины! Их отвергло общество, им были запрещены любые контакты со здоровыми людьми, их держали в специально отведенных местах – лепрозориях. Казалось, все было против них. Они могли бы опустить руки и проклинать судьбу, отчаяться и забыться в вине, как предпочли тысячи других людей на их месте. Но они бились и сражались до последнего! Пока могли держать в руках оружие. Потому что были рождены воинами и хотели уйти, как воины! Это был их выбор, их путь!
«Тот, кто заранее не решился принять неизбежную смерть, всячески старается предотвратить ее. Но если он будет готов умереть, разве он не станет безупречным?», – говорится в Хагакурэ.
Воины следовали этому принципу, не думая о своей шкуре и, конечно, погибали в сражениях. В отличие от разного рода черни, которая до конца цепляется за свою жалкую жизнь и приспосабливается к любым условиям, хоть к свалке, хоть к гнету – лишь бы жить! То же самое происходит и в природе: хорошей, благородной рыбе нужна чистая вода, простор, движение, а какой-нибудь ротан выживет в грязи и будет жрать даже собственную икру, лишь бы продлить свое существование.
Чтобы перестать бояться смерти, самураи медитировали на нее. Изо дня в день. Уединялись где-нибудь в тишине и представляли самые страшные картины: как их пронзают стрелы врага, как в них вонзается меч, как они падают со скалы – и многое-многое другое. В самых ярких красках они визуализировали свои страхи, чувства и эмоции. Шаг за шагом, изо дня в день. Пока самурай не сливался с этим образом, не становился его частью. Смерть, страх травмы и любые другие сдерживающие обстоятельства просто теряли свою власть над воином. Они становились настолько привычны, что воспринимались абсолютно спокойно. Как прием пищи, прогулка и любое другое действие. Таковы особенности нашей психики – не имеет значения, случается ли что-то с нами в действительности или только в наших фантазиях. Реакции психики одинаковы. Это как бой с тенью: если мы натренируем себя в наших видениях, то и в реальной жизни будем действовать абсолютно также.
Но мало просто представлять смерть. Чтобы получить долгожданное освобождение, смерти нужно буквально желать, как бы безумно это ни звучало. Поэтому благородные воины ждали своей гибели, стремились к ней! Ведь она открывала путь на Небеса, дорогу к вечной жизни! Это, конечно, не значит, что они вели себя, как самоубийцы, и бросались голой грудью на вражеские копья. Безусловно, они стремились отправить на тот свет как можно больше врагов, но при этом спокойно относились к тому, что и сами могут не вернуться из этого боя…
Такой подход близок и для нашей культуры. Вот отрывки из воспоминаний митрополита Антония Сурожского:
«Однажды в юности я вернулся из летнего лагеря. Мой отец встретил меня и выразил беспокойство по поводу того, как прошел лагерь. «Я боялся, – сказал он, – что с тобой что-то случилось». Я с легкостью юности спросил: «Ты боялся, что я сломал ногу или свернул шею?» И он ответил очень серьезно, с присущей ему трезвою любовью: «Нет, это не имело бы значения. Я боялся, что ты потерял цельность души». И затем добавил: «Помни, жив ты или мертв – не так важно. Одно действительно важно, должно быть важно и для тебя, и для других: ради чего ты живешь и за что ты готов умереть».
Это опять-таки показало мне меру жизни, показало, чем должна быть жизнь по отношению к смерти: предельным вызовом научиться жить (как отец сказал мне в другой раз) так, чтобы ожидать свою собственную смерть, как юноша ждет невесту, ждать смерть, как ждешь возлюбленную, – ждать, что откроется дверь».
Конечно, нам кажется очень странным желать для себя подобного. Мы вообще плохо представляем образ мышления настоящих героев. Однако если задуматься, в этом есть философский смысл.
Не все то, что представляется нам ужасным, является таковым на самом деле. Во всем плохом есть что-то хорошее, и наоборот – все относительно.
На эту тему есть замечательная притча.
Жили-были в одной глухой деревеньке отец с молодым сыном. Жили они бедно, беднее прочих – на все хозяйство одна корова, но на жизнь не жаловались.
Был в той деревне как-то проездом путник. Остановился он у дома того бедняка с сыном, попросил ночлег да ужин на несколько дней. Хозяин принял гостя в доме, но так как сами они жили впроголодь, чтобы накормить странника, зарезал он свою единственную корову.
Вся деревня прознала об этом, и стали люди жалеть хозяина, что, мол, жил человек беднее прочих, а теперь еще и единственную корову забил. На что хозяин им отвечал: «Я не знаю, хорошо это или плохо».
Прошло несколько дней и собрался путник уезжать, а в качестве вознаграждения и платы за постой оставил хозяину дома свою кобылу. Прознали люди в деревне об этом, стали сплетничать, что, мол, хозяин-то не сильно обеднел, теперь живет не хуже других. На что хозяин им отвечал: «Я не знаю, хорошо это или плохо».
Хозяин хорошо ухаживал за кобылой, чистил, кормил, нашел ей пару, да и стал лошадей разводить. Скоро появился у него уже небольшой табун. Стали они с сыном жить лучше прочих в той деревне, богаче.
А люди в деревне видели, как бывший бедняк богатеет, и злословить стали, как, мол, некоторых жизнь балует, да вот не всем так везет. На что новоявленный богач им отвечал: «Я не знаю, хорошо это или плохо».
А сын хозяина полюбил лошадей, но особенно ту, которую тогда путник в дар оставил. Катался на ней много, а однажды кобыла взбрыкнула, и упал сын хозяина, ноги повредил и стал инвалидом.
Вся деревня стала причитать, что, мол, за все богатство платить надо, и нет несчастнее отца. На что отец им отвечал: «Я не знаю, хорошо это или плохо».
И вот в краю том, где деревня была, приключилась война и всех молодых мужчин забирали в армию, только молодого сына хозяина, инвалида, оставили. Кровавая была война, и все мужчины погибли, остался только сын хозяина. И вся деревня причитала, и охала, и пеняла, что, мол, их дети погибли, а его сын жив остался. На что хозяин им отвечал: «Я не знаю, хорошо это или плохо…»
