Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.
Наши космические лоцманы благословили нас, а мы передаём их слова вам:
«В добрый путь, друзья! В добрый путь!»
* * *Откинем, полог тайны с того, что происходило во времена древние, былинно-библейские, изначальные. «Приподнимем занавес за краешек, какая древняя кулиса…» — как пел некогда Высоцкий.
Опустимся своей памятью туда, где и памяти как таковой ещё не было, так как помнить было не о чем, да и опускаться некуда, впрочем.
А хоть что-то было тогда? А как же! А иначе как бы мы узнали о том, что это когда-то было?
А был тогда Создатель. Вообще-то, он был не только тогда, но и бесконечно раньше, но о тех временах сведения у нас настолько скудные и спорные, что о них мы предпочтём скромно умолчать.
Но доподлинно известно нам, что просто «быть» Создателю как-то раз очень надоело. И крепко он задумался о жизни вообще и о себе в частности.
— Вот незадача, — думал он, тщетно пытаясь окинуть себя мысленным взором, — ничего не получается. И рассмотреть-то себя толком не удаётся. Зеркало какое что ли придумать?
И совсем уж было изготовился он сотворить зеркало, как вдруг остановился, осененный идеей куда более интересной.
И чем больше он осенялся, тем ярче у него разгорались, источая блеск, те места, которые впоследствии назовут глазами.
Нравилась явно Создателю его идея. Ой, как нравилась!.. Неисчерпаемое, как и он сам, разнообразие ощущений сулила она ему.
Долго он думал… а может и недолго, кто знает? Ведь времени тогда тоже ещё не было.
Выпрямился он затем во весь свой рост (беда с этими Создателями, так и хочется прервать повествование и заняться исследованиями — а было ли тогда такое качество, как рост? И мог ли он выпрямиться? Но допустим, что было и что мог), обозрел все дали дальние (ну, предположим, предположим — ведь звучит-то красиво…) и сказал: «Да будет так!»
И стало так…
А что, собственно, стало? И как именно — так? Давайте разберёмся, попробуем проникнуть в суть божественного замысла. На чём там зигзаг в нашем повествовании образовался? На зеркале. Не захотел Создатель банально рассматривать себя в банальном зеркале. Нет, решил он своё, божественное зеркало создать, в котором и рассмотреть себя получше сможет, и в игры поиграть.
— Создать всё, — размышлял он, — я могу лишь из себя. А из чего же ещё? Если на зеркале, мною созданном, трещинка будет, значит, такая же трещинка и у меня имеется. Это уже интересно. Это уже повод задуматься.
— Так, — продолжал размышлять Создатель, — если тусклым будет зеркало — значит, тусклость эта и во мне сокрыта. Ну, это уже понято. А дальше? Выходит, чем больше деталей будет иметь зеркало, тем больше непроявленных качеств моих в нём проявится, тем лучше я рассмотреть себя смогу…
— Но зеркало неподвижно, статично, мёртво, — засокрушался он, — разве я такой? А может, лучше, если детали зеркала жить будут, взаимодействовать, двигаться?
— Вот какое мне зеркало нужно! — возликовал Создатель внутренне. — Живое! Огромное и живое. Живущее и непрестанно меняющееся, как я.
— Наблюдая за ним, изучая да играя его деталями, я и познаю себя, — сказал он, радостно потирая руки (а может, и не руки, а может, и не потирая, но как-то всё же выражая своё удовлетворение).
Сказано — сделано. А как же? Слово-то — божественное.
— Мир — будь! — сказано было.
И стал Мир.
И ходил потом Создатель по этому миру, в растерянном изумлении озираясь по сторонам. Не так ему всё представлялось в радужных замыслах его, не так…Вроде всё и появилось… а вроде и не видно ничего. Кажись — вот оно, а как увидеть, а тем паче назвать его — неизвестно.
— Какой-то без-образный и не-описуемый мир получился, — бормотал Создатель, в недоумении поднимая непонятно какое непонятно что. Бросив его непонятно куда, он в очередной раз крепко задумался.
— Че-ло-век! — неожиданно сказал он, и сам изумился прозвучавшему слову.
— Человек… — бормотал он, торопливо принимаясь за дело. А слова новые, в сочетаниях непривычных продолжали вылетать из него.
— Человек — это звучит гордо, — приговаривал он, что-то разминая и комкая. — У Бога нет других рук, кроме человеческих. У Бога нет и глаз, кроме человеческих, и чувств, окромя его же, и ощущений…
— Вот теперь и познаю себя, — приговаривал он, глядя на созданное, — через познающего себя же и мир человека.
Плюнул, дунул — всё как полагается. Зашевелился человек, задвигался. Глаза открыл.
— Кто я? — спросил.
— Человек! — гордо сказал Создатель заранее заготовленное слово.
— А какой человек? — спросил человек.
— Первый! — с прежним энтузиазмом отозвался Создатель.
— А-а, это имя моё такое? — догадался человек.
— Нет, — смутился Создатель, ощущая, что чего-то в спешке не додумал. — Это твоё количество. А имя… имя можешь сам выбрать. Любое. Хочешь… Адам… хочешь… Петя… например.
— Не хочу «Адам», — с неожиданным энтузиазмом сказал человек, радостно улыбаясь, — тривиально это как-то. Хочу Петей быть… И стал человек Петей.
— А где это я? — спросил затем человек-Петя, настороженно озираясь. — Что это?
— Это твой мир, — гордо сказал Создатель, обводя рукой вокруг. — Это, можно сказать, твой… гм… Рай… Эдем, одним словом.
— Вот — это?! — спросил Петя, тыкая куда-то пальцем. — Вот эти полосы, эти искры, летающие пузыри?
— Да нет же, — поморщился с досадой Создатель, вновь ощутив, что работа его ещё далеко не закончена. — Это ж ты моими глазами смотреть пытаешься. Своими-то я и сам могу… А ты теперь человеческими учись. Понимаю, что сразу не получится. А что делать? Родилсячеловеком — учись видеть мир по-человечески. Нечего — побожьему.
— Это просто, — продолжал Создатель, подводя Петю к какому-то вибрирующему радужному сгустку, — вот это, например… Знаешь, что это?
— Откуда? — удивился человек-Петя.
— Разбираешься, — непонятно одобрил Создатель, — значит, так, запоминай и учись. Это — дерево. Понял?
— Нет, не понял, — честно ответил человек-Петя, всматриваясь в сгусток, который ничуть не изменился.
— Сейчас поймёшь. Дерево — это растение. У него плотный шероховатый ствол, ветки и зелёные листья. Повторяй.
— Плотный ствол, — послушно повторял Петя, — шероховатый… зелёные листья…
Радужный шар вытянулся, задеревенел, зашуршал листвой и зазеленел.
— Почему это? — удивился человек-Петя.
— Потому что ты — человек, — гордо заявил Создатель, — и создан по образу и подобию… — он запнулся, — моему, в общем.
— Ну? — настаивал Петя.
— Что — ну? — обиделся Создатель. — Творец я, непонятно, что ли? Создатель. А ты — по образу моему… тоже, значит. Творец… почти… Со-Творец, одним словом.
— А шар куда делся? — не унимался человек-Петя.
— Да никуда он не делся. Это для меня он… — Создатель пошевелил пальцами в воздухе, — что-то вроде светящегося шара. Энергия, одним словом. А тебе зачем такое? Тебе жить здесь надо. Ты сказал — дерево. И теперь он — дерево. Он тот же, но иная форма, да и пощупать сейчас его можешь.
— А вот эти дребезжащие струны? — заинтересовался человек-Петя.
— А-а, это — озеро, — заулыбался Создатель, — небольшое, метров двести в диаметре, с камышом.
— Озеро… метров двести… с камышом, — повторял Петя, с любопытством наблюдая за происходящими изменениями. — Вода — мокрая, прозрачная… Кампеш, растения, трава…
— …А что, мне нравится, — сказал он чуть позже, растирая камышинку между ладонями и нюхая её. — И пахнет здорово… зеленью.
— Зеленью… — повторил Создатель, прислушиваясь к себе, — и свежестью, — добавил он, улыбаясь. — И дерево это — красивое, вижу. Теперь вижу… чувствую… обоняю. — И он ласково потрепал человека-Петю за первозданные вихры. — Руки мои, глаза и нос ты мой, ухо моё…
* * *Что было дальше — вы знаете. Кратко напомним. Эдемский сад. Гармония и красота. Рай и вечное блаженство — Вечное блаженство. Вечное…
