Сатпрем - НА ПУТИ К СВЕРХЧЕЛОВЕЧЕСТВУ: Очерки экспериментальной эволюции
Поэтому очень даже возможно, что в течение долгого времени этот строящийся город будет тем местом, где негативные возможности будут столь же обострены, как и позитивные, под безжалостным давлением прожектора Истины. А ложь обладает умением цепляться к самым незначительным деталям, сопротивление может приклеиваться к несущественным банальностям, которые становятся самим знаком отказа — ложь умеет приносить большие жертвы, она умеет быть дисциплинированной, умеет идеализировать, копить заслуги и добродетели, но она выдает себя в крошечном — это ее последнее логово. Это действительно в материи разыгрывается вся партия. Этот Город Будущего действительно является полем боя, это трудное приключение. То, что решается там с пулеметами, партизанской войной или с громкими делами, решается здесь в грязных деталях и в невидимой партизанской войне с ложью. Но единственная победа над маленьким человеческим эгоизмом чревата гораздо большими последствиями для земли, чем передел всех границ Азии, ведь эта граница и этот эгоизм являются изначальной колючей проволокой, которая поделила мир.
*
Более того, ученик сверхчеловечества может начать свою борьбу очень рано, и не только в самом себе, но и в своих детях, и не только с момента рождения ребенка, но и с момента его зачатия.
Мы рождаемся под свинцовым колпаком. Он полностью окружает нас, он герметичен и невидим, но он здесь, покрывает наши малейшие жесты и реакции. Мы рождаемся «готовеньким», можно сказать, но эта фактура не наша, ни в лучшем, ни в худшем. Это миллион ощущений, которые еще не стали мыслями, а являются как семенами желания или отвращения, запахами опасения, запахами тревоги, как тонкая плесень, которая покрывает наши погреба: слои и слои защит и запретов, и только немного редких разрешений, как то же самое бегство с тех же темных улиц в наши туннели; и затем, там внутри, маленький удивленный взгляд, который не понимает ничего, но который быстро научат «жизни», научат добру, злу, геометрии и своду законов — маленький взгляд, который все больше и больше вуалируется и который определенно не понимает больше ничего, когда его всему научат. Потому что кажется очевидным, естественным, что ребенок не понимает ничего и что его надо научить жить. Но очень даже может быть, что ребенок понимает очень хорошо, даже если это не согласуется с нашими построениями, и что мы учим его только хоронить свое знание, заменяя его готовенькой наукой, которая хоронит его во благо. И мы тратим тридцать лет своей жизни, чтобы разрушить то, что они с нами сделали, если мы только не особенно преуспевающий образчик, то есть, определенно замурованы, довольны, отполированы и увешаны дипломами. Следовательно, добрая часть работы заключается не в том, чтобы «сделать», а чтобы разрушить это колдовство. Нам скажут, что эта борьба полезна, что она обогащает нас, накачивает наши мускулы и лепит нашу индивидуальность — это ложь. Эта борьба делает нас жесткими, она наращивает боевые мускулы и запросто может втянуть нас в «против» столь же пагубное, как и «за». И, более того, эта борьба лепит не личность, а маску, ибо настоящая личность там, полностью там, искренняя и широко открытая, во взгляде ребенка, который только что родился — мы добавляем только ничтожество борьбы. Мы чудовищно, сильно и слепо верим в силу страдания: это печать всей нашей западной цивилизации на протяжении двух тысяч лет. И, возможно, это было необходимо из–за тупости и неповоротливости нашей субстанции. Но закон страдания является законом Лжи — то, что истинно, то улыбается, и на этом все. Страдание — это знак лжи, оно идет с ней, является ее продуктом. И верить в то, что страдание обогатит нас — это верить в то, что туберкулез является божьим благодеянием, хотя и туберкулез может помочь нам разбить панцирь лжи. Эта негативная добродетель, как и все добродетели, навечно накладывает на нас свою тень; и даже открытое солнце еще пятнается этой тенью. Тычки и удары, на самом деле и в силу физической необходимости, оставляют свои отметины; они порождают освобожденное существо со жгучим сердцем, которое копит свои страдание. Эта память — еще одна вуаль на искреннем взгляде. Закон богов — солнечный закон. И, возможно, вся работа Шри Ауробиндо и Матери была направлена на то, чтобы принести в мир возможность солнечного пути, на котором больше не нужно ни страдать, ни болеть, чтобы прогрессировать.
Ученик сверхчеловечества не верит в страдание, он верит в обогащение радости, он верит в Гармонию; он не верит в воспитание, он верит в силу истины, лежащую в сердце всех вещей и всего бытия — он только помогает этой силе расти, вмешиваясь как можно меньше. Он доверяет силе этой истины. Он знает, что человек всегда неумолимо идет к своей цели, не смотря на все то, что ему говорят или чему его учат — он пытается только убрать это «не смотря». Он орошает только этот маленький росток истины; и к тому же с осторожностью, ибо есть ростки, которые любят песок и камни. Но, по крайней мере, в этом Городе — скажем лучше, в лаборатории будущего — ребенок будет рождаться в менее удушающих условиях; ему не будут внушать, поджидать на всех углах улицы кричащие афиши, его не будет развращать телевидение, его не будут отравлять вульгарные фильмы, его не будут заваливать все вибрации страха, тревоги или желания, которые его мать могла старательно копить в своем чреве через «развлекательное» чтение, расслабляющие фильмы или домашние хлопоты — ибо все записывается, малейшая вибрация, малейший толчок, все свободно входит в эмбрион, остается там и накапливается. Греки хорошо знали это, и египтяне и индийцы, которые окружали мать исключительными условиями гармонии и красоты, чтобы дыхание богов входило каждый день и с каждым дыханием ребенка, так чтобы все было бы вдохновением истины. И когда мать и отец решают завести ребенка, они делают это как молитву, как жертву, чтобы воплотить богов будущего. Достаточно искры стремления, пламени зова, светлого дыхания в сердце матери, чтобы ответил и низвергся тот же свет, идентичное пламя, подобная интенсивность жизни — а если мы серы и безразличны, мы произведем только серость и ничтожность миллионов угасших людей.
Ребенок, рожденный в этом городе, будет рождаться с пламенем, рождаться сознательно, добровольно, без необходимости разрушить тысячи животных начал или бездны предубеждений; ему не будут все время говорить, что он должен зарабатывать себе на жизнь, потому что никто не будет зарабатывать на жизнь в Городе Будущего, ни у кого не будет денег: жизнь будет посвящена служению Истине, каждый будет делать это согласно своим способностям и своему умению, и будет зарабатываться только радость; ребенку не будут повторять на все лады, что он должен и что он не должен: ему будут показывать только мгновенную грусть не слушать маленькую верную ноту; его не будут преследовать с той идеей, чтобы он овладел какой–то профессией, добился бы успеха, превзошел бы других, был бы первым, а не последним в классе, потому что никто не преуспевает и не проваливается в Городе Будущего, никто не «овладевает профессией» и не «ищет работу», никто не господствует над остальными: единственная работа — это следовать маленькой ясной ноте, которая освещает все, делает все для нас, управляет всем за нас, воссоединяет все в своей спокойной гармонии, и преуспевать в единственному успехе быть в согласии с самим собой и со всем; этого ребенка не будут учить зависеть от учителя, зависеть от книги, зависеть от машины, а только полагаться на это маленькое пламя внутри, на это маленькое радостное течение, которое направляет шаги, подводит к открытию, заставляет по случаю наткнуться на переживание и доставляет вам знание как бы играючи; и ребенок будет учиться развивать силы собственного тела, как другие развивают сегодня силу кнопок машины; его способности не будут ограничены готовенькой формой видения и понимания: его будут побуждать к видению, не являющемуся обычным видением глаз, к пониманию, которое берется из книг, к грезам о других мирах, которые подготавливают завтрашний мир, к непосредственным связям и мгновенным прозрениям и к тонким чувствам; и если все еще будут машины в Городе Будущего, то ему скажут, что это временные костыли, пока мы не найдем в нашем собственном сердце источник чистой Силы, который однажды преобразит эту материю, как мы сегодня преобразуем росчерком пера белый лист бумаги в радостную прерию. Его научат Взгляду, истинному взгляду, который может, взгляду, который творит, взгляду, который меняет все — его будут учить использовать собственные силы и верить в собственную силу истины, и что чем больше чистым и ясным он является, чем больше он гармонизирует с Законом, тем больше материя подчиняется Истине. И вместо того, чтобы входить в тюрьму, ребенок войдет в открытый мир, где все возможно — и где все действительно возможно, ибо нет невозможности, кроме той, в которую мы верим. И, наконец, ребенок будет расти в атмосфере естественного единства, где не будет «тебя», «меня», «твоего», «моего», где его не будут учить постоянно ставить экраны и ментальные барьеры, а быть сознательным в том, в чем он всегда был несознательным: расширять себя во все, что есть, во все, что живет, чувствовать во всем, что чувствует, понимать через то же самое глубокое дыхание, через молчание, которое несет все, встречать везде одно и то же маленькое пламя, любить везде одно и то же маленькое ясное течение, и быть настоящим я везде, под тысячью обликов и в тысяче музык, которые составляют единственную музыку.
