Джулия Кэмерон - Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни
Мы принимаем решение действовать, и Вселенная делает то же самое. Мы – причина, а Вселенная заботится о следствии. Мы действуем изнутри, а Вселенная – снаружи. Именно на этом этапе многие из нас ошибочно считают себя бессильными. «Если бы только меня напечатали, я бы тогда был настоящим писателем, – говорим мы себе. – Какова вероятность, что меня опубликуют?»
Вероятность, что вас опубликуют, становится стопроцентной, как только вы решаетесь напечататься за свой счет. Более миллиона экземпляров моей книги «Путь художника» нашло читателя, а началось все с самостоятельно изданной рукописи. То же касается моей книги «Пьяные деньги». И сборника рассказов «Попкорн». Может, во мне больше упрямства или наглости, а может, я просто больше других верю в демократию в искусстве. Я верю, что если кому-то из нас не лень что-то написать, непременно найдется кто-то, кому не лень будет это прочитать. Мы тут в одной лодке, думаю, и наше писательство и чтение работ друг друга – могучая поддержка нам всем.
Вселенная, на мой взгляд, не так уж жестока и капризна. Я убеждена: желание писать – присущая людям мощная потребность донести свои мысли до окружающих, и ей откликается не менее мощная потребность услышать чужие мысли. Иначе говоря, на каждого писателя найдется читатель – и не один.
Несколько минут мы продирались сквозь заросли молча, и я размышляла о том, как велика вероятность, что Молодой Писатель добьется успеха, а он – о том, как она мала. Наконец он заговорил:
– Но, Джулия, как же я заработаю деньги писательским трудом?
– Ты будешь писать, а тебе за это будут платить.
– Вас послушать, так все очень просто.
– Представь себе, что мастеришь стул. Ты его мастеришь, а кто-то его покупает. Ты пишешь текст, и кто-то его покупает.
– Но писать – совсем не то же самое, что делать стулья.
– Почему это? Не такая уж большая разница.
– Вы слишком прагматичны.
– Я не могу позволить себе придавать этому занятию слишком большую важность. Мне оно слишком нравится, и, кроме того, именно им я зарабатываю на жизнь. Все остальное кажется мне слишком запутанным – ты так не думаешь?
– Я все время думаю, и от этого все мои трудности!
Моя вечерняя прогулка с Молодым Писателем вылилась в ревизию самых распространенных и навязчивых препятствий, с которыми сталкиваются писатели в нашей культуре. Мы продолжали шагать по тропе, высматривая гремучих змей, но слышно было только ядовитое шипение наших культурных предубеждений о творческих людях.
Марк Брайен называет это «писательской школой Эдгара Аллана По: живи в мучениях и умри в канаве без гроша». С некоторыми так и случается, но причина тому – запущенный алкоголизм, а вовсе не писательские устремления.
Может, это все физическая нагрузка. Может, мой неизменный оптимизм в отношении его будущего, но Молодой Писатель несколько повеселел.
– Вы и правда думаете, что я смогу заработать себе на жизнь как писатель?
– Писателям платят точно так же, как и всем остальным. Чтобы написать текст, нужно проделать кое-какую работу. За нее платят – как за пошив платья или создание архитектурного эскиза. И как архитектор, которому нравится рисовать, и он рисует вне зависимости от того, платят ему или нет, или портниха, которая любит шить и иногда может соорудить платье просто потому, что ей так захотелось, писатель – тот, кто в первую очередь пишет, а уж потом еще и получает за это деньги.
– Ну, мне пока за это никто не платил.
– Так еще заплатит.
– Хорошо, что хоть один из нас в этом уверен.
Это очень американское представление, будто если нам за что-то платят – значит, мы заняты своим делом. Здесь неплохо было бы позаимствовать кое-что из мира спорта и понять: как наши лучшие спортсмены бывают любителями, так и самые одаренные писатели. Может, они и не захотят становиться «профессионалами».
– Но, Джулия, я много думаю о том, как для меня важно, чтобы меня опубликовали, – сказал Молодой Писатель. Мы уже направлялись к дому, где нас ждал ежевичный пирог, травяной чай для него и крепкий кофе – для меня.
– Конечно, хочется, чтобы издавали, – согласилась я. – Так напиши список всех мест, где требуются писатели, но также по обещай себе напечататься за свой счет.
– За свой счет?
– А что тут такого?
– Мне бы все же хотелось бы, чтобы кто-то еще признал, что я писатель.
– Генри Миллер печатался за свой счет. И Уолт Уитмен тоже.
– Ну да, но это же Генри Миллер и Уолт Уитмен!
– Тогда они ими не были.
Если продолжать думать о том, как хорошо было бы, если бы нас напечатал кто-то еще, мы сами себя лишаем силы. Вместо этого нужно решить, что мы, во-первых, будем писать, а во-вторых, поделимся тем, что написали, во что бы то ни стало.
Вместо того чтобы думать о традиционном книгоиздании, полезнее размышлять о том, чтобы передавать наши тексты в мир всеми возможными и доступными нам способами. Верно и то, что книги, изданные самостоятельно, приобретают бо́льшую ценность и становятся привлекательнее и для других издателей. (Боюсь, это как с девушкой, у которой уже есть молодой человек: она из-за этого кажется желаннее.)
Я живу в маленьком горном городке Таос, Нью-Мексико. Писатели проводят здесь чтения. Они собираются в гостиных и маленьких кафе и читают друг другу свои работы. Они проводят вечера поэзии и открытые читки. Они тиражируют свои произведения в «Копи квин» – местном центре ксерокопирования – и раздают их или отправляют по почте. Они обнародуют свои тексты в сети. Не удивительно, что Таос известен довольно успешными малыми издательствами, действующими по принципу: «Да просто возьми и напечатай».
– Но, Джулия, вся моя семья считает, что я чокнутый.
Вот теперь мы добираемся до сути – к настоящим причинам того, почему многим кажется, что писать трудно. Мы не верим в то, что имеем «право» писать. Не верим, что наш жизненный опыт, пусть он и смешан с опытом наших близких, может быть нашим личным материалом.
Семьи обычно не слишком приветствуют выбор карьеры писателя, что вполне понятно. Во-первых, они совершенно точно понимают, что являются частью нашего материала – не всегда удобное положение! Во-вторых, несмотря на все их ошибки и недостатки, члены семьи обычно все-таки нас любят и наверняка наслушались всякой невеселой пропаганды не меньше нашего. Желая нам «успеха», они хотят, чтобы мы выбрали что-то такое, в чем можно преуспеть – и снова привет небылицам, и вот уж нам говорят, что писательство – суровая игра.
А вот чего эти небылицы нам не сообщают: заниматься любимым делом, пусть и трудным, все равно приятно. Как и пловцу нужно плавать, потому что в воде он чувствует себя как дома, и хоккеисту – бегать, потому что его ноги просят движения, писателю необходимо писать, потому что это, попросту говоря, делает нас счастливыми. Писать – приятно.
* * *– Но, Джулия, не значит ли это, что писатели всего лишь потакают своим желаниям?
Мой приятель Молодой Писатель подставил себя под двойной удар. С одной стороны, он был убежден, что у него мало шансов на успех и что быть писателем очень трудно. А с другой, ему нравится писать, и для него это – достаточная причина не позволять себе заниматься этим: ведь тогда он будет потакать своим прихотям и чересчур себя баловать.
Любопытно: почему, если кому-то нравится банковское дело, этот человек не станет упрекать и осуждать себя за выбор этой профессии. Если кому-то нравится история и хочется преподавать ее в университете, это вполне социально приемлемый выбор, хотя, вообще-то, этот кто-то точно так же потакал бы своим прихотям, как и кто угодно занятый любимым делом – в том числе и писатель.
Ну и, конечно, возникает еще один вопрос: а что такого в том, чтобы потакать своим желаниям? С чего мы взяли (ответ: наше кальвинистское, пуританское наследие), что делать то, что нравится, неправильно? Обычно делать то, что нравится, – как раз очень даже правильно.
Я угостила Молодого Писателя ежевичным пирогом и травяным чаем. Он поблагодарил меня за встречу и отправился обратно в город. Я же направилась к письменному столу – заниматься тем, что проповедую.
Способ приобщения
Это упражнение поможет вам сделать небольшой шаг к объявлению себя писателем.
Вам понадобится час времени, желательно за пределами дома. Отправьтесь в кафе, закажите чашку чая, кофе, газировку или капучино. Вы напишете два письма. Одно из них от себя самого вашему Внутреннему Писателю. Второе – от Внутреннего Писателя самому себе.
Это подспорье даст вам возможность выразить свои страхи и жалобы. А еще оно даст возможность поддержать самого себя и составить планы на будущее. Вероятно, ваш писатель пожелает сходить на вечер поэзии или на открытые читки, но только при условии, что сначала он будет только слушателем, прежде чем решится выступить. А может, ваш писатель беспокоится о грамотности и будет рад, если вы уверите его, что заглянете в словарь или включите проверку правописания в текстовом редакторе. Может быть, вам придется пообещать ему купить «Элементы стиля»[41] – для пущей его уверенности в своих силах.
