Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 1
Вы видели, что произошло в гурудваре Амритсара. В течение трехсот лет британцы были более разумны: они никогда не вступали в храм сикхов. Храм следует уважать.
Это наш храм. Вы хотите еще один Амритсар? Тогда, конечно, нам понадобится десять тысяч лицензий на пулеметы. Естественно, они будут законными. Но если полиция ведет себя таким образом, то я не гандист. Я не верю в насилие, но я также не верю в того, кто применяет насилие к моим людям.
Мы люди ненасильственные. Нам не нужна никакая полиция. И нет необходимости им входить на территорию ашрама без разрешения и вести себя как в своих собственных храмах. Они могут подойти к воротам, но не дальше. По другую сторону — то, что принадлежит Богу и не входит в компетенцию полицейского комиссара.
Любовь ничем не владеет… Мы верим в любовь, мы не верим в пулеметы. Но если вы вынуждаете нас, мы сами добьемся уничтожения вашей конституции, вашей демократии, вашего престижа во всем мире.
И не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею.
Ибо любовь довольствуется любовью.
Если ты любишь, не говори: «Бог — в моем сердце», — потому что это может стать вашим эго. Потому Альмустафа говорит: скажи лучше: «Я — в сердце Божием».
Он усовершенствовал первое утверждение, но и второе утверждение, хотя оно и лучше, можно усовершенствовать. Я предлагаю, чтобы вы говорили: «Любовь есть, а меня нет».
И не думай, что ты можешь направлять пути любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, то она будет направлять твой путь.
Расслабьтесь и доверьтесь любви, и позвольте любви взять вас. Как каждая река движется к океану, каждый небольшой ручей любви, возникший из вашего сердца, движется ко всеобщему, к окончательному, к Богу.
У любви нет другого желания, кроме как обрести саму себя.
Но если ты любишь и нуждаешься в желаниях, пускай твоими будут желания…
Но если вы недостаточно сильны, чтобы всецело сдаться любви, и у вас есть также другие желания, тогда, говорит Альмустафа, по крайней мере, пусть будут такие желания:
Таять и походить на бегущий ручей, который напевает ночи свою мелодию.
Познавать боль от слишком сильной нежности.
Ранить себя собственным постижением любви; и истекать кровью добровольно и радостно.
Подниматься на заре с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви.
Отдыхать в полуденный час, размышляя о любовном экстазе.
Возвращаться вечером домой с благодарностью.
Если вам не удается отдаться всецело, тогда мало-помалу, шаг за шагом, двигайтесь к благодарности.
И засыпать с молитвой о возлюбленном в сердце своем и с песней хвалы на устах.
И не беспокойтесь ни о каких полицейских комиссарах!
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
8. ПУСТЬ БЛИЗОСТЬ ВАША НЕ БУДЕТ ЧРЕЗМЕРНОЙ
12 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Потом вновь заговорила Альмитра: «Что скажешь ты о браке, Мастер?»
И отвечал он: «Вы родились вместе и вместе пребудете вечно.
Вы будете вместе, когда белые крылья смерти развеют ваши дни.
Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Божией. Но пусть близость ваша не будет чрезмерной, и пусть ветры небесные пляшут между вами. Любите друг друга, но не превращайте любовь в оковы:
Пускай лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.
Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши. Давайте друг другу свой хлеб, но не ешьте от одного каравая. Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя они трепещут единой музыкой.
Отдайте ваши сердца, но не во владение друг другу. Ибо лишь рука Жизни может вместить ваши сердца. Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу: Ибо колонны храма стоят порознь, И дуб и кипарис растут не в тени друг друга».
Альмустафа уже говорил о любви; теперь надлежит рассмотреть, очевидно, брак — но не тот брак, который знаете вы. Не тот брак, которому подчинился весь мир, потому что он не по любви. Он не коренится в любви; фактически, наоборот — это уловка хитрого общества, священников и политиков для того, чтобы обойти любовь.
Поэтому в прежние дни — а в древних восточных странах даже сегодня — существовали детские браки. Дети не знают ничего о жизни. Они не знают ничего о браке. В их невинности все культуры и цивилизации нашли хорошую возможность эксплуатировать их. Прежде чем любовь появляется в их сердцах, они попадают в крепостную зависимость.
Нынешний брак не только не за любовь, он против любви. Он так разрушителен, что невозможно найти ничего более разрушающего человеческий дух, человеческую радость, игривость, чувство юмора.
В детском браке детей, которых собираются поженить, даже не спрашивают. Спрашивают астрологов, спрашивают хиромантов, советуются с Ицзин, заглядывают в карты Таро. Решающий фактор не жизни детей, которых собираются поженить, решающий фактор — это родители обеих сторон. Любовь вообще не принимают во внимание. У них есть свои собственные соображения — семья, престиж семьи, их респектабельность в обществе, деньги, которые собираются передать родители девушки родителям юноши. Странно, что людей, которых собираются поженить, которым предстоит прожить долгую жизнь, исключили полностью. Это бизнес; все другое принято в расчет.
Например, королевские семьи позволяют своим детям состоять в браке только с другими королевскими семьями. Это политика — чистая политика. Просто взгляните на европейские королевские семьи: все они связаны, так или иначе, через брак. Это предотвращает конфликты, это предотвращает вторжение, — и это делает их крепче. Когда четыре или пять королевских семей связаны через своих детей, они в пять раз сильнее. И хоть это абсолютно противоречит психологии, противоречит находкам медицины, тем не менее, все продолжается так, будто в королевской крови есть еще какое-то особое качество, которого нет в крови человека из народа.
Здесь есть Турья. Ее муж, Вималкирти, тоже был одним из моих самых близких саньясинов. Он был правнуком германского императора; хотя империя и потеряна, но королевское достоинство остается.
Вималкирти был мятежным духом. Он женился по любви — Турья человек из народа. Вся семья была против этого, и не только его собственная семья, но и многие семьи в Европе, королевские семьи, — ведь это против их традиции. И, естественно, поскольку все они связаны, Вималкирти стал почти отверженным.
Если бы империя еще существовала, Вималкирти был бы императором Германии. Его мать — дочь королевы Греции. Она также сестра мужа английской королевы Елизаветы, принца Филиппа. У нее, очевидно, есть другие сестры, другие братья, которые вошли в другие королевские семьи. Все они были против, они упорно старались помешать Вималкирти жениться на Турье. Но он был человеком целостным и разумным; он не понимал суеверий. Если бы взяли несколько образцов крови, то не нашлось бы эксперта, который сумел бы обнаружить среди них королевскую кровь. Кровь есть кровь.
А когда Вималкирти и Турья пришли сюда, это был, в самом деле, скандальный случай — правнук германского императора, из старейшей королевской семьи в Европе, станет саньясином и будет телохранителем нищего, вроде меня, у которого нет ничего своего собственного. Они были настолько взбешены, что когда королева Греции умирала, — а она стала королевской матерью, ведь у нее было столько детей, почти все королевские семьи породнились благодаря ее детям, — ее последними словами было: «Как угодно верните Вималкирти, Турью и их дочь, заберите их от этого опасного человека».
Но Вималкирти умер — из-за этой глупой идеи бракосочетания королевских семей. Так вы действительно вступаете в брак со своими сестрами, со своими братьями — все близко связаны. А чем ближе связь, тем более она опасна; так говорит современная наука, медицина, психология, химия. Браки должны заключаться между как можно более далекими людьми — тогда дети здоровее, умнее, красивее. В противном случае определенные болезни ходят по кругу в двенадцати или пятнадцати семьях.
Когда умер Вималкирти, мы подумали, что это была случайность, потому что он упражнялся, внезапно упал и потерял сознание. Все возможное было сделано, в лучшем госпитале… Здесь есть Зарин, моя саньясинка, — Вималкирти лечился у ее мужа, доктора Моди. Но все доктора пришли к заключению: «Мы бы могли продолжать поддерживать его на искусственном дыхании, но он фактически мертв. Это кровоизлияние в мозг, ничего не удастся сделать». Через четыре дня они настояли, ведь у них есть другие пациенты, и только одна аварийная комната для человека, который в коме: «Вималкирти мертв. В момент, когда вы уберете искусственное дыхание, вы увидите — это труп».
