Бхагаван Раджниш - Бунтарский дух
Но такие люди, как Аджит Сарасвати, привязались ко мне не из любви, а от головы, рассудка. Все они были уверены а том, что я говорю именно то, во что они верят. Я был вторичным, они были первичными. Эти люди постоянно сравнивали. Для них моя правота зависела от того, соответствовала ли она их интеллектуальному багажу. В любой миг, если я говорил нечто, не соответствующее их идеям, они сразу же начинали сомневаться в моей правоте.
Ни один из вас не был связан со мной интеллектуально. Это наихудший тип связи. Такая дружба в любую минуту может закончиться.
Вы любили меня не за то, что я говорю вещи, согласующиеся с вашими познаниями, философией, религией. Вы просто любили меня, поэтому не задумывались о том, соответствуют ли мои слова вашим представлениям.
Любовь это такое жаркое пламя, что оно сжигает весь багаж, который вы считаете невероятно ценным. И остается только чистое золото. В существовании чистое золото можно найти только через любовь.
Вам обоим повезло, потому что вы никогда не обсуждали со мной ни один вопрос. Я живу уже много лет останавливаюсь в вашем доме. Другие люди приходят в ваш дом со своими вопросами, сомнениями, аргументами, вы же никогда ни о чем не спрашивали меня. Только по вечерам, когда все расходились, вы оба сидели рядом со мной на балконе, в глубоком безмолвии, созерцая в небе звезды.
Наша встреча имела совсем другое качество. Эти не связь ума с умом, а таяние сердец. Я никогда не чувствовал, что вы отделены от меня. Даже на миг я не мог представить себе, что вы можете повернуть назад, удалиться от меня. Эту линию мы пересекли в первый день.
В первый день нашей встречи наше будущее приобрело четкий характер. Не было и вопроса о том, что на следующий день кто-то из вас отвернется от меня. В первый же день я мог сказать, что не только в этой жизни, но и в будущих жизнях вы будете со мной. Когда любовь чиста, когда у нее нет никаких условий, причин и предпосылок, возврата нет.
Но что касается Аджита Сарасвати, то я никогда не был уверен на его счет, даже одну минуту, поскольку он постоянно думал, будто знает истину. Может быть, он не умеет четко выразить ее, но по его мнению, все мои слова передавали то, что он уже сам знал. Он шел рядом со мной до тех пор, пока полагал, что наши курсы не противоречат друг другу. Ему казалось, что он любит меня, но на самом деле его любовь была лишь ярлыком других, подсознательных устремлений. А вы любите меня по-настоящему.
Когда у вас болит голова, вы не говорите: «По-моему, у меня голова болит». В таких рассуждениях нет никакой нужды, поэтому вы просто говорите: «У меня болит голова». Если человек говорит: «Наверно, у меня голова болит...», значит он сам не уверен, болит у него голова или нет.
Аджит Сарасвати и другие подобные ему люди думали, что любят меня, но они просто любили собственную роль, а во мне они нашли отзвуки собственных мыслей, только в более ясной форме. Возможно, я был для них зеркалом. Они видели в этом зеркале свои отражения и радовались: «Какое красивое зеркало!» Они говорили так только о своих лицах, отражениях. Они даже не осознавали, что стоят перед зеркалом.
Двадцать пять лет ко мне приходило немало людей. Разумеется, многие из них в некой точке поворачивали назад: всякий раз, когда они видели, что их философии не оказывают должного почтения, они понимали, что им придется изменить свой образ мысли. И тогда они выбирали не меня, а себя, и просто уходили. Вы же находитесь в иной ситуации.
В эти двадцать пять лег было много весен. Я не люблю застаиваться на месте. Я похож на реку, которая постоянно течет. Если вы можете быть моими попутчиками, хорошо. Если же вы не можете идти со мной, тоже не беда. Но я не могу менять свое русло только для того, чтобы приспосабливаться к кому-то, я никогда ни к кому не прилаживался. Мне незнакомы компромиссы. Поэтому только те люди, которые любят меня так сильно, что уже не встает вопрос о выборе в пользу меня или их, выберут меня. И только такие люди оставались со мной на протяжении всех этих двадцати пяти лет.
Вы видели много перемен и привыкли к ним. Ничего не бойтесь. Перемены будут происходить и впредь. До трех пор, пока я дышу, я беспрестанно буду меняться. Люди, которые научились идти со мной, также познали радость танец движения. Они идут со мной к высшему океану.
Я абсолютно уверен в том, что Сохан и Маник будут со мной, когда река встретится с океаном.
Раджниш, семь лет назад я принял от тебя саньяеу и почувствовал, что полностью растаял, слился с тобой. Но какое-то время я чувствовал, что нечто во мне остается замороженным. Когда меня охватывает это состояние, я не могу воспринимать твои слова, хотя и стараюсь принять их. Ошо, я даже виноват в том, что усомнился в тебе. Я прошу тебя простить меня, так как я не знаю, что делать в такие моменты.
Кришна Чайтанья, я помню тот вечер, когда семь лет назад вы с женой стали саньясинами.
Ты говоришь: «Семь лет назад я принял от тебя саньясу и почувствовал, что полностью растаял, слился с тобой». Я не могу согласиться с этим, так как я хорошо помню, что полностью растаяла твоя жена, но не ты. Ты же принял посвящение холодновато, продолжая анализировать, правильное решение ты принял или нет. Наверно, ты просто забыл об этом, но я не забыл, у меня отличная память!
Сейчас ты всего лишь вообразил свое тогдашнее состояние, будто бы ты полностью растаял и слился со мной. Если бы это произошло, тогда ты не задал бы мне свой вопрос. Твоя саньяса - только маска, ты тоже интеллектуал. Ты шагнул в саньясу только после долгих размышлений. И ты также боялся окружающего тебя общества.
Я очень хорошо помню о том, как я четыре года жил в Вудланде до того, как в 1974 году переехать в Бомбей. Ты жил в том же доме, но во все четыре года ни разу не пришел ко мне. Тысячи людей приходили и уходили, и ты хорошо знал обо мне, но боялся общества... Когда я переехал в Пуну, тебе было легко приходить ко мне, потому что в Пуне никто не знал тебя.
И не стоит удивляться тому, что ты ни разу не пришел ко мне, когда я четыре года жил в том же доме, что и ты, хотя ко мне приходили сотни людей. Я покинул Бомбей и приехал в Пуну, и скоро появился ты. Более того, ты вдруг решил принять саньясу.
Иногда я видел тебя и твою жену Кришну Четану, среди большого скопления народа в Бомбее, где я комментировал Шримад Бхагавадги-ту. Ты стоял в первом ряду толпы, когда я спускался со сцены и направлялся к машине. Я прикоснулся к твоей руке, к руке твоей жены... там было много людей. И я даже помню, что твои руки были всегда холодными, а руки твоей жены - всегда теплыми. А без теплоты невозможно слиться со мной.
Я думаю, ты приехал сюда из-за жены Кришны Четаны, а также потому, что в те дни я говорил об индуистских священных писаниях, которые тешат твой ум, соответствуют твоей обусловленности и воспитанию. Но моя река меняется много раз, делает множество поворотов, протекает через долины и горы, всякий раз направляясь на новую территорию.
Итак, здесь я часто наблюдаю за твоим лицом. Когда Кришна Чета-на лишь прослезилась, у тебя были только сомнения. Когда он плакала от радости и экстаза, твой ум был полон вопросов и сомнений... Зря ты говоришь: «Какое-то время я чувствовал, что нечто во мне остается замороженным». С самого начала ты был куском льда. И ты понимал это, пусть и не совершенно сознательно, а где-то на задворках сознания. Теперь же ты стал яснее понимать свое положение.
Ты стал лучше понимать это в эти пять-шесть лет, когда меня здесь не было. В этот период сотни индийцев приезжали ко мне в американскую коммуну, даже те из них, у кого нет было денег на билет. Им приходилось продавать дома, землю, имущество. Но они хотели видеть меня хотя бы раз до своей смерти.
Я ждал вас пять лет. Я часто думал: «Кришна Чайтанья и Кришна Четана достаточно богаты. Они вполне могут позволить себе поездку в США. Они не столкнуться с трудностями. Они могут приезжать хотя бы на один праздник». Но я не получил от вас даже одного письма.
А теперь, когда я возвратился... Часто так бывает, что человек понимает что-то, только когда значительно отдален от этого. Ты остался наедине на шесть лет, поэтому теперь ты чувствуешь, что в тебе что-то так и не растаяло. Не «что-то», а почти все в тебе так и осталось замороженным.
Ты говоришь: «Когда меня охватывает это состояние, я не могу воспринимать твои слова, хотя и стараюсь принять их». Ты сам подумай. Если это такая малость, то как же она может взять над тобой верх, несмотря на все твои усилия? Это сопротивление должно быть очень большим. Эта «малость» гораздо сильнее тебя, иначе как оно смогло бы охватить тебя? Лучше сразу признать, что твоя саньяса была очень поверхностной. Лучше быть бдительным и осознавать свою поверхностность. Тогда открывается возможность еще больше погрузиться в это состояние. Опасно ничего не замечать.
