Анастасия Новых - Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1.
Мужчина открыл глаза. Он посмотрел на того, Кто держал его за руку. В Его глазах он увидел сияние Великого Света, в лучах которого, отражался и блеск его души. Он понял, Кто перед ним, и в этот момент осознал всю полноту Божьего дара в виде предоставленного ему Шанса. Впервые в жизни он испытал настоящее чувство полноценного всеобъемлющего счастья. Не в силах выразить его словами, он крепко сжал в благодарности руку тому, Кто осветил ему Путь. И Тот, понимая его без слов, ответил таким же искренним пожатием, словно желая капитану счастливого плавания. В это молчаливое мгновение было сказано все, что невозможно выразить словами, ибо это было истинным общением душ.
Мужчина быстро вскочил с кровати, и, покидав свои вещи в какой-то пакет, побежал к выходу из палаты.
Николай Андреевич, не понимая, что могло произойти с пациентом за минуту беспамятства, крикнул ему вслед:
— Эй! Стой! Ты куда?
Мужчина оглянулся, окинув его счастливым взглядом, и поспешно возвратился к доктору. Пожав ему с чувством благодарности руку, он промолвил:
— Доктор, ты не представляешь, сколько мне надо успеть сделать в жизни! Доктор, ты не представляешь себе, что такое ЖИЗНЬ! ЖИВИ, доктор!
С этими словами он выскочил из палаты. Ошарашенный таким внезапным преображением пациента, Николай Андреевич растерянно глянул на Сэнсэя.
— Что с ним случилось?! Санитары!
Сэнсэй улыбнулся и остановил его:
— Не надо. Он просто выздоровел.
Они вышли в коридор и посмотрели вслед быстро удаляющемуся мужчине.
— Я так ничего и не понял, что произошло, — озадаченно промолвил Николай Андреевич, все еще пребывая в недоумении.
Сэнсэй ответил довольно загадочно, процитировав стих Омар Хайямы:
— Ад и рай, утверждают ханжи,
Есть круги во дворце мирозданья.
Я ж, в себя заглянув, убедился во лжи.
Ад и рай — это две половинки души.
— Не понял… — продолжал вопросительно смотреть Николай Андреевич на Сэнсэя.
— Не напрягайся, доктор, — сказал Сэнсэй и дружески похлопал его по плечу. — Главное, твой пациент понял.
— А Омар Хайям тут при чем? — растерянно пожал тот плечами.
— Ну, Омар Хайям здесь точно ни при чем, — добродушно усмехнулся Сэнсэй.
* * *
Когда Сэнсэй с доктором вошли в палату к Алине, девочка заметно оживилась, приветливо здороваясь с ними. Сэнсэй, присев, завел с ней непринужденный разговор, незаметно перешедший на проблему Алины. Через некоторое время она начала не просто ему рассказывать о своей жизни, а словно раскрываться изнутри, пытаясь изложить все то, что ее так тяготило в данный момент.
Николай Андреевич в очередной раз не переставал восхищаться тем, как Сэнсэй вел разговор. Он свободно общался с людьми разного возраста, да так, что человек не только шел на открытый диалог, но и с большим желанием, легкостью обсуждал с ним самые сокровенные темы. Казалось, человек не просто обсуждал свою проблему, а испытывал при этом огромное облегчение, удовлетворение и даже своеобразное умиротворение, обретая в словах Сэнсэя сочувственное понимание, и главное, получал необыкновенно ясные и простые ответы на волнующие вопросы. У Николая Андреевича создалось впечатление, будто не слова как таковые были важны в процессе этого диалога, а какие-то невидимые нити внутреннего общения. Он сам, присутствуя при таких беседах в качестве наблюдателя, испытывал необъяснимое состояние душевного подъема. Точно своеобразное, благодатное веяние исходило от самого Сэнсэя и благотворно сказывалось на присутствующих рядом людей.
Вот и сейчас, когда Сэнсэй разговаривал с Алиной, Николай Андреевич больше почувствовал, нежели понял, что настоящая терапия Сэнсэя шла именно на невербальном уровне. Пока девочка охотно рассказывала Сэнсэю о своих приключениях, подробно описывая сердечные дела и страдания юной любви (что, кстати, было не так детально поведано ею доктору), Сэнсэй тем временем внимательно смотрел ей в глаза. Николаю Андреевичу показалось, что взгляд Сэнсэя все время как-то менялся, словно он не просто смотрел, а вел борьбу с чем-то невидимым.
По окончанию разговора даже сам Николай Андреевич испытал какое-то необъяснимое чувство облегчения, не говоря уже об Алине. Как говорится, словно камень с души спал. В этот момент у доктора появилась какая-то необъяснимая внутренняя уверенность в том, что теперь с девочкой будет все в порядке, хотя сознание, переполненное медицинским скептицизмом, по-прежнему сомневалось в благополучном исходе излечения данного пациента.
Когда они вышли из палаты, психотерапевт поинтересовался:
— Ну, как?
— Ты о чем? — спросил Сэнсэй, очнувшись от своих дум.
— Девочка как?
— А-а-а… Можешь смело выписывать.
— Слушай, здорово это у тебя получается! Если не учитывать время исповедей подопечных, то, считай, за десять минут — два здоровых пациента. Бросай ты эту вертебрологию! Давай к нам! Представляешь, какая польза стране?!
Сэнсэй усмехнулся.
— Вот люди! Все бы вам, чтобы кто-то пришел и все за вас сделал. А самим слабо?
— Ну, судя по статистике, слабо, — засмеялся Николай Андреевич.
— Хм, по статистике…
— Ну так, числа же управляют миром, — попытался пошутить Николай Андреевич.
— Ошибаешься. Они лишь показывают, как люди правят миром, — серьезно возразил Сэнсэй.
— Тоже верно, — улыбнулся Николай Андреевич. — Так что же случилось на самом деле с девочкой? Ведь вполне нормальный ребенок. Каков же был пусковой механизм совершения ее суицидальных действий?
— Тебе это любопытно как ученому? — как-то странно спросил Сэнсэй.
Николай Андреевич даже немного растерялся.
— Нет, ну почему же… И как практическому психотерапевту тоже. Ты не представляешь себе, насколько остро сейчас стоит вопрос аутоагрессии, суицида, особенно среди детей. Случай Алины, к сожалению, в последнее время стал типичным. Совершенно нормальные дети из вполне благополучных семей, с оптимистичными планами на будущее, в хорошем настроении, и вдруг ни с того, ни с сего кончают жизнь самоубийством. И, похоже, медицина здесь бессильна.
А чем мы лечим? Традиционным способом — психофармакотерапией… И если уже быть совсем объективным, то успехи психофармокологии принципиально не изменили уровень суицидальной активности. Что из того, что пациент, глотая таблетки, получает симптоматическое временное улучшение? Ведь врач, по сути, зачастую из-за этого приобретает хронического больного, требующего периодического или постоянного пожизненного лечения. Знаешь, как у нас на профессиональном сленге называют привычку больного сидеть на лекарственной поддержке? «Озверин». Потому что при отсутствии лекарства больные становятся еще более раздражительнее, чем были до того, как стали постоянно принимать лекарство. Ведь по сути, чтобы преодолеть тревожное состояние, необходимо тренироваться, вырабатывать в себе уверенность, прилагать волевые усилия к преодолению этого состояния. Конечно, проще всего проглотить таблетку и обрести мнимую легкость и иллюзорную защищенность. Но вопрос в том, что будет с человеком после окончания действия таблетки. Ведь проблемы, как таковые, не исчезнут. Вот и остаются вопросы без ответов… Правда, сейчас пытаются использовать физиотерапию в качестве немедикаментозных методов терапии аутоагрессивного поведения. Однако число случаев суицида все равно не снижается. И дело не в тех, кто уже отправился на тот свет. Тут дело в людях, которые продолжают совершать такие попытки. Ведь это же настоящая эпидемия!
Да, меня волнует это и как ученого. Но отнюдь не из любопытства. К твоему сведению, по данным Всемирной Организации здравоохранения во второй половине нашего века самоубийства вышли на четвертое место среди причин смерти, причем с тенденцией роста в последние десятилетия. За год на планете кончает жизнь самоубийством свыше шестисот тысяч человек… А государства постсоветского пространства?! Мы же вошли в группу стран с высоким уровнем суицидальной активности. Когда такое было? В России еще в прошлом веке приходилось всего лишь два-три суицида на большой регион… И, самое главное, сейчас наряду с пенсионерами гибнет трудоспособная часть населения от тридцати до сорока лет. А чаще всего суицидальные попытки совершают молодые от восемнадцати до двадцати девяти лет. Но самое прискорбное то, что за последние годы резко увеличилось количество самоубийств среди детей в возрасте от пяти до четырнадцати лет, причем нередко с длительной подготовкой к суициду. Ну это уже совершенно аномальный, необъяснимый процесс! Поэтому мне так важно знать истинную причину совершения суицидальных действий. Поверь, если, зная причину, я смогу помочь, смогу спасти хотя бы нескольких из этих людей, то свою жизнь я уже проживу не зря. Поэтому твои знания сочту за оказанную Честь и не только мне, но и тем, кому они помогут.
