Буддизм Религия - Семь даосских мастеров. Древняя традиция бессмертных
Вскоре после своего восхождения на Небо Сунь Буэр снова вернулась на землю, желая узнать об успехах Ма Даньяна в постижении Дао и при необходимости предложить ему свою помощь.
Когда Сунь Буэр появилась в усадьбе Ма, слуги не могли поверить своим глазам. Тотчас же послали за Ма Даньяном, и он в большом волнении вышел приветствовать свою жену.
— Ну, здравствуй, сестра по Дао, — сказал он. — Натерпелась ты, должно быть, за эти годы.
— Пустяки, — улыбаясь, ответила Сунь Буэр, — те, кто ищет Дао, должны быть готовы снести любые испытания, ниспосланные им судьбой. В противном случае Дао не достичь.
Вечером Ма Даньян предложил Сунь Буэр вместе помедитировать. Но среди ночи он был вынужден прервать медитацию, будучи не в состоянии дольше сидеть. Сунь Буэр же просидела всю ночь. Наутро Ма Даньян сказал:
— Сестра, твои навыки медитации намного превосходят мои.
— Да, брат, превосходят, — сдержанно ответила Сунь Буэр. — А я еще смотрю, что и в особых способностях ты не слишком продвинулся.
— А вот и нет! — воскликнул Ма Даньян. — Особые способности — мой конек. Я, например, могу превращать камни в серебро.
— А я могу превращать их в золото, — с той же сдержанностью ответила Сунь Буэр. — Но это не важно, — добавила она, — ведь золото и серебро принадлежат материальному миру, и их не забрать с собой, покидая его. Так что, превращаешь ты камни в золото или в серебро — разница небольшая. Я расскажу тебе одну историю.
Во времена, когда Бессмертный Аюй Дунбинь изучал Дао со своим учителем Чжунли Цюанем, тот поручил ему нести большой и тяжелый мешок. Аюй Дунбинь взял этот мешок и безропотно носил в течение трех лет. Через три года Чжунли Цюань спросил: «А знаешь ли ты, что находится в мешке, который ты носишь уже три года?» — «Знаю, — ответил Аюй Дунбинь, — там камни». — «Действительно, там камни. А ты молодец, ни разу не пожаловался, что тяжело. Если хочешь, за твою искренность и смирение я могу научить тебя, как превратить эти камни в золото». Аюй Дунбинь задумался, а затем спросил: «А если превратить их в золото, они будут идентичны настоящему золоту?» — «Не совсем, — ответил Чжунли Цюань, — золото, созданное из камней или других предметов, существует только пятьсот лет. Затем оно возвращается к своему изначальному виду». — «О, в таком случае я бы не хотел изучать эту технику, — сказал Аюй Дунбинь, — ведь если такое золото не сохраняется вечно, то мои теперешние действия через пятьсот лет могут иметь пагубные последствия. Лучше я останусь в неведении относительно этой техники, чем потенциально нанесу вред людям». Услышав ответ Люй Дунбиня, Чжунли Цюань в свою очередь задумался, а затем проговорил: «Ты обрел более глубокое понимание Дао, чем я. И, вероятно, твои достижения будут больше… Ты открыл мне глаза, теперь я понимаю, что техника превращения камней в золото, серебро или драгоценные камни действительно не стоит ни того, чтобы ей учиться, ни того, чтобы ей учить».
Выслушав историю Сунь Буэр, Ма Даньян смутился и ничего не сказал. На следующий день Сунь Буэр предложила ему искупаться, но Ма Даньян с ужасом обнаружил, что вода в ванной кипит. Не веря своим глазам, он опустил палец в воду и тут же с криком отдернул руку.
— Эта вода слишком горячая! Я даже палец ошпарил! — воскликнул он. — Как же мы будем в ней купаться?!
Но Сунь Буэр, будто не слыша его, скинула последние одежды и одним движением опустилась в кипящую воду, как если бы та была просто теплой.
— Как же так, брат? — сказала она, поудобней устраиваясь в ванной. — Ты столько лет практикуешь и до сих пор не достиг уровня мастерства, при котором тело невосприимчиво ни к холоду, ни к жару. Скажи мне, как так получилось?
— Не знаю, — отвечал подавленный Ма Даньян. — Мы же получили одни и те же наставления от одного и того же Учителя. А твои достижения настолько превосходят мои…
Сунь Буэр вышла из ванны, не спеша вытерлась, надела чистые одежды и затем проговорила:
— Все эти двенадцать лет я терпела лишения. В каких только условиях мне не приходилось практиковать! При этом я была вынуждена просить милостыню, чтобы не умереть с голоду, и довольствоваться хоть какой-нибудь крышей над головой. Комфортная жизнь не отвлекала и не отупляла мое сознание, а мое тело привыкло обходиться малым. Ты же, напротив, все это время жил в комфорте, у тебя роскошный дом, слуги исполняли любые твои прихоти, ты ни в чем не знал нужды. В результате твои чувства, твой ум и твое тело обленились и ты не практиковал так же усердно, как я.
— Ты права, — сказал Ма Даньян со вздохом. — Я уйду отсюда и буду странствовать. Буду искать Дао в скитаниях.
Поздно ночью он покинул свою усадьбу, переодевшись в даосские одежды. На следующее утро Сунь Буэр собрала слуг и приказала им распродать все имущество, а деньги раздать нуждающимся. Она знала, что Ма Даньян уже никогда не вернется в этот дом и на эти земли.
Ма Даньян покинул местность Нинхай и пошел на запад, в сторону Шэньси: прежде чем отправиться в странствия, он хотел посетить могилу Учителя. Через некоторое время он достиг гор Чжуннань и, уже приближаясь к могиле Ван Чунъяна, заметил, что перед ней стоит на коленях какой-то человек. Подойдя ближе, он узнал своего брата по Дао Цю Чанчуня. Радостно подбежав к нему, Ма Даньян заключил его в объятия, приговаривая:
— О, брат! Как ты? Что ты?
— Вот живу здесь, с тех пор как Учитель нас оставил, за могилкой ухаживаю, — отвечал Цю Чанчунь. — Но наставлений его я не забываю, стараюсь и сердце укрощать, и изначальную природу культивировать.
— Нет, брат, тут ты неправ. Наш Учитель обрел бессмертие и взошел на Небо, и если ты до сих пор придаешь столько важности его останкам, значит, он зря тратил свое время, обучая тебя. Пойми, его «смерть» была лишь способом избавиться от бренной оболочки, чтобы его дух мог свободно вознестись в Высший Мир. Разве ты забыл его слова: «Изначальная природа культивируется снаружи через благие поступки и изнутри — через растворение привязанностей». Если ты не можешь оставить свои привязанности, ты никогда не укротишь сердце.
Цю Чанчунь осознал свое невежество и сказал:
— Да, брат, это так. Спасибо тебе! Если бы не ты, я так и умер бы здесь в неведении.
— Да ладно, не благодари, — мягко сказал Ма Даньян. — Говорил же Учитель, что ты встретишь на своем пути больше трудностей и невзгод, чем остальные, и что тебе понадобится больше времени и практики, чтобы обрести Дао. Так что будь терпелив. Усмири свой ум, оставь гордыню, а я передам тебе то, чему научил меня Учитель.
В тот же день Цю Чанчунь отвел Ма Даньяна в селение Давэй, чтобы показать храм, возведенный в честь Ван Чунъяна. Ученики отдали дань почтения Учителю и отправились странствовать по предгорьям Чжуннани. Помня слова старшего брата, Цю Чанчунь вел себя скромно, не позволяя своему хаотическому сознанию играть с ним шутки и управлять его мыслями. Видя его искреннее желание обучаться, Ма Даньян в конце концов передал ему все знания, полученные от Ван Чунъяна. Цю Чанчунь начал усердно практиковать и прогрессировал день ото дня.
— Скоро зима, — однажды сказал Ма Даньян. — Пора бы нам двигаться к югу.
Они собрали свои скудные пожитки и отправились в путь по дороге, ведущей на юг. Вещей у них было немного. Цю Чанчунь имел с собой лишь то, что взял, когда понес гроб Учителя в Шэньси. А Ма Даньян тоже покидал свой дом в спешке и даже не взял свою подушку для медитаций. Так что подушка у них была одна на двоих, и, медитируя, они сидели на ней спина к спине.
Зима застала их на пути на юг. Как-то ночью, когда они остановились на ночлег в развалинах какого-то храма, начался сильный снегопад. К утру снегу выпало почти по пояс. Проснувшись, Цю Чанчунь вышел наружу, надеясь отыскать поблизости жилье и достать еды. Но оказалось, что они забрели в отдаленную местность, пустынную долину среди высоких гор, и где искать людей, было непонятно. А снег продолжал валить, порывы ветра сбивали с ног, так что ученики решили переждать ураган в храме и остались там еще на трое суток.
Глава 22
Цю Чанчунь с тоской взглянул на занесенные снегом окрестности и подумал: «Мой брат, он ведь из богатой семьи. Он, наверное, не привык к таким невзгодам, к голоду и холоду. Я должен пойти и раздобыть ему какой-нибудь еды!» И, стараясь не потревожить медитирующего Ма Даньяна, Цю Чанчунь выскользнул из храма. Все вокруг было занесено снегом. Время от времени со склонов окрестных гор с ужасающим ревом сходили лавины. Тропа, по которой братья пришли сюда, давно исчезла под сугробами высотой в человеческий рост. И, отказавшись от мысли добраться куда-нибудь сквозь эти снежные завалы, Цю Чанчунь уныло вернулся назад в храм. Ничего не оставалось, кроме как ждать, пока весь этот снег растает.
Цю Чанчунь решил скоротать время в медитации. Он уселся на их единственную подушку спиной к Ма Дань-яну и попытался погрузиться в себя. Но не смог: мысли о том, как бы достать еды для Ма Даньяна, не шли у него из головы. Его мысли были настолько сильны и навязчивы, что были услышаны духом-хранителем храма. Видя, в каком бедственном положении оказались два даосских монаха, дух решил им помочь и посетил одного доброго крестьянина, который жил в скромной хижине в соседней долине. Явившись крестьянину во сне, дух сказал:
