Анастасия Новых - Сэнсэй. Исконный Шамбалы
Мы недоуменно посмотрели на него.
— Что сказал?
— Потом расскажу, — быстро произнес Костик и начал помогать интенсивно растирать Андрею виски.
Постепенно цвет лица парня стал приходить в норму. Желто-синие пятна исчезли, появился легкий румянец. Дыхание стало естественным. И уже через минуту, которая у нас, с перепуга, длилась вечность, Андрей более-менее пришел в себя. Взявшись за голову, он растерянно пробормотал:
— Не пойму, в чем же дело… Со мной никогда такого не происходило… Наверное перезанимался или с организмом что-то не то… Так вроде бы еще молодой.
Костик ухмыльнулся, покачав головой:
— Ну Сэнсэй, ну дает, даже эти слова предвидел… Ну что, ожил, чудик?
— Какие слова? — не поняли мы.
Но Костик всецело был поглощен разговором с Андреем:
— Сэнсэй просил спросить, понравилось ли тебе то, что с тобой случилось?
— Что?! — удивленно посмотрел Андрей на Костика.
— Я говорю, понравилось ли тебе это падение?
Когда до сознания Андрея дошли эти слова, он пришел в ярость, покрывшись от гнева красными пятнами:
— Понравилось ли мне?! Да пошел ты! Тебя бы так шарахнуло об асфальт, тебе бы понравилось?!
— О! — с улыбкой изрек Костя. — Если матерится на чем свет стоит, значит точно ожил.
А потом добавил:
— Да не кипятись ты, пыхтишь, как чайник. Остынь. Это падение не просто падение, а наказание Сэнсэя за твои мысли.
— Что?! — еще больше изумился Андрей.
Тут и во мне все вскипело: «Что значит наказание?! Да как можно было вообще так поступить с человеком, вот так взять и сделать из него беспомощное существо. Ну Сэнсэй дает! Какой же он добрый, если такое выделывает. Нам вдалбливает о любви к ближнему, а сам что творит!» Тут в моей голове всплыл целый ряд случаев демонстрации ударов на тренировке — жестких, безжалостных, грубых по отношению к спарринг-партнеру. И всю мою особу вмиг захлестнула волна отчаяния и злости. Тем временем Андрей продолжал:
— Что!!! Наказание Сэнсэя за мои мысли?! За какие мысли? Ты что, в своем уме? И вообще, ты знал все это время и ничего мне не сказал! Ни хрена себе, друг называется. А я-то думаю, чего он здесь распинается, на часы поглядывает. Оказывается, чтобы слова Сэнсэя вовремя передать. Ну что, передал?! Насладился вдоволь зрелищем, урод?!
Теперь настала очередь покраснеть Костику:
— Дурак ты! Сэнсэй меня попросил с тобою рядом находиться, чтоб ты свою пустую башку об асфальт не разбил. А потом уже, если ты будешь в состоянии слушать, передать тебе эти слова.
Андрей опешил, как будто на него вылили ушат холодной воды. Друзья пристально посмотрели друг другу в глаза. Настала напряженная пауза. Мы тоже стояли, растерявшись от такого поворота событий.
— И что же Сэнсэй просил передать? — еще раздраженно, но уже более сдержанно спросил Андрей.
— Сэнсэй просил тебе передать, что даже мысль материальна и что применять Искусство против людей нельзя.
— При чем тут Искусство? Какая мысль? Ты чё?! — оторопел Андрей.
— Да тебе видней, какая мысль. Ты же там что-то куролесил в своем котелке всю дорогу, а не я.
— Когда?! — еще больше удивился тот. — Да я, я, я… в трамвае вообще прокручивал всю тренировку с начала до конца, — захлебываясь от возмущения, произнес Андрей.
— Да я тебе не за трамвай. Когда мы шли с Сэнсэем, о чем ты думал всю дорогу?
Андрей нахмурился, усиленно пытаясь вспомнить тот отрезок времени.
— Ну, мы смеялись, анекдоты рассказывали…
— Это мы, а ты?
— А я… а я … О чем же я думал, хм…
Через некоторое время сосредоточенного размышления Андрей пораженно проговорил:
— Е-мое! Неужели за…
Он осекся на полуслове. И его негодование резко сменилось обдумыванием какого-то ошеломляющего открытия. Это обстоятельство еще больше нас заинтриговало. И наше любопытство полезло через край.
— А за что? За что? — посыпались в сторону Андрея вопросы.
Парень сначала отмахивался от нас, как от назойливых мух, а потом все-таки признался:
— Да это старая история… Я тут уродов одних вычислил, которые пять лет назад меня сильно избили. Ну, помнишь, Костик, тех верзил?
— А, которым ты поклялся мстить всю жизнь.
— Ну, это громко сказано.
— Твои же слова, — пожал плечами Костя.
— Ну мои, мои. Но скажем так, из-за которых я начал заниматься усиленно каратэ… Так вот… когда я тогда шел… я думал…
Парень несколько смутился, опустив голову. Видимо, ему нелегко было признаться в этом. Но, собравшись с мужеством, он все-таки продолжил:
— В общем, я думал… что с помощью этого Искусства… они никуда не уйдут… от моей… мести.
После его слов воцарилась тишина. Костик, вздохнув, сказал:
— Да, дела… Вот видишь, ты сам виноват, мечтаешь хрен знает о чем, а я крайним остаюсь.
— Это тоже Сэнсэй передал? — хмыкнул Славик, пытаясь пошутить.
Костик посмотрел на него так, что тот сразу сконфузился.
— А теперь представь, — продолжал Костя, обращаясь к Андрею, — в каком бы шоке были те верзилы. Они ведь обыкновенные люди, со своими недостатками и достоинствами, такие же, как и мы. Так ты хоть как-то подготовлен мысленно, вернее знаешь об этой силище. А они?… Даже если кто-то из них и выжил после такого страха, представь, что стало бы с ними потом. Каждый, наверное, подумал, что он болен как минимум эпилепсией… Тебе было неприятно, а каково было бы им! Сэнсэй просил напомнить, что любой удар, нанесенный тобой в гневе, в конечном счете возвращается к тебе самому… И еще: «Нельзя другим желать зла, даже в мыслях. Ибо силой мысли ты плетешь ловушку для самого себя, для своего тела и разума. И чем чаще ты думаешь об этом, тем крепче становятся ее сети, тем туже затягивается петля. Выход один: стань другом врагу своему и прости деяния его, ибо и ты несовершенен».
И, поразмыслив еще немного, Костик добавил:
— Так, по-моему, ничего не забыл сказать… Ну все, теперь ты можешь быть свободен.
— В смысле свободен? — не понял Андрей. — Сэнсэй что, меня выгоняет?
— Ну про это он мне ничего не говорил… То я тебя отпускаю.
— А, — протянул, улыбнувшись, Андрей и начал вместе с Костиком подыматься с земли: — А ты чего завалился?
— Чего-чего, есть надо меньше. Я тебе что, Рембо, ловить такого быка.
Засмеявшись, мы распрощались, как говорится, на веселой ноте. Я была очень рада, что все так благополучно закончилось. В моей душе опять произошла революция чувств. «Действительно, кто виноват в том, что вокруг нас творится зло? Да мы же сами и виноваты. Мы же не контролируем свои желания. Вот потом и получаем по заслугам. И еще при этом кричим, возмущаемся, мол, за что? Думать о хорошем надо чаще, добро людям делать, глядишь и мир вокруг изменится. По крайней мере, в твоем понимании. А твое понимание — это и есть твой настоящий мир… Осознала бы это раньше, не расплачивалась бы сейчас за свой эгоцентризм и манию величия собственным здоровьем и жизнью… Эх! Как бы это знать до того, больше бы было уверенности в завтрашнем дне. Но коль судьбе угодно так распорядиться, то хоть бы напоследок успеть достойно пожить, по-человечески… Правильно когда-то сказал Сэнсэй: «Главное — не количество прожитых лет, а их качество. Как, а не сколько».
Да, мы отвечаем за все то, что мы думаем и делаем. И чего я злилась на Сэнсэя? Сами же и виноваты. А он всего лишь наблюдатель нашей действительности, нашей безответственности и безалаберности. Он судит с точки зрения своего внутреннего мира, своего знания, своих высоких моральных ценностей. Чтобы его понять изначально, надо стать хотя бы Человеком.
19
Дома я еще некоторое время размышляла по поводу только что произошедшего события. А потом вспомнила о теле. Все это время, пока мои мысли были отвлечены, боль была приглушена и существовала на каком-то третьем плане мысли. Но как только я вспомнила о натруженных мышцах, они тут же отозвались резкой болью, как верная собачка отзывается лаем на зов своего хозяина. Все тело опять начало ныть и разламываться, а разум стал усиленно жалеть бедненькое тельце, сетовать на мое настоящее «я» за подвергнутые испытания, сочувствовать и сострадать моим конечностям.
Я кое-как заставила себя сесть в позу «лотоса», чтобы заняться медитацией. Расслабиться было очень трудно, а сконцентрироваться еще трудней. Но все же мое упорство принесло мне маленький результат. В одной из попыток целенаправленного сосредоточения боль забылась сама по себе. Медитация пошла как по маслу. И только когда в моей голове проскочила пакостная мысль, боль снова возобновилась. В это время я четко ощущала «ручеек» по руке. И тут подумалось: «А эта мышца руки больше всех болит. Стоп! Ага, попался предводитель смуты. Опять ты мне здесь всю воду мутишь. Ничего-ничего. В этот раз разговор с Сэнсэем не получился, зато на медитационном занятии я обязательно найду на тебя управу».
