Бонни Шауб - Тропою Данте
Вначале сон казался Страннику кошмаром. Он ведь был вознесен на небо хищной птицей и сгорел. Однако Вергилий понимает больше. Он понимает, что Странник пережил опыт озарения, который пробудил его сознание, и теперь он готов пройти через врата к горной тропе. На самом деле путешественники теперь магическим образом оказались рядом с вратами.
Вергилий так объясняет пережитое Странником:
Когда заря была уже светла,
А ты дремал душой, в цветах почия
Среди долины, женщина пришла,
И так она сказала: «Я Лючия;
Чтобы тому, кто спит, помочь верней,
Его сама хочу перенести я».
…Тебя взяла и, так как солнце встало,
Пошла наверх, и я вослед за ней.[41]
Лючия символизирует нашу способность к высшему сознанию, к озарению. В средневековой культурной системе Данте она — символ возможности озаряющей благодати. Вергилий объясняет Страннику, что Лючия показала ему путь к горной тропе.
Какими словами современного языка описать феномен Лючии? Можете ли вы поразмыслить о современном толковании своей способности к высшему опыту углубленного сознания? Как только мы перестаем понимать символы, подобные Лючии, наш современный разум не находит замены, и тогда у нас нет никакого пути к пониманию подобного опыта.
За годы работы нам встречались сотни описаний опытов углубления сознания, включая пророческие сны, предвидения, синхронию,[42] наития, одиночество, потерю чувства времени, ощущение гармонии со всем, что существует, состояния отстранения от тела, чувства глубокой благодарности, слезы абсолютной радости, исполненность счастьем, исцеления и устранения энергетических смещений, предсмертные путешествия, вхождения в белый свет, космический юмор и хохот, слияние с красотой, безграничное сострадание, экстаз, неожиданные физические исцеления от смертельной болезни и научные открытия, пришедшие в видениях.
Однако многие годы у людей не было ни карты, ни инструкций для понимания этих озаряющих переживаний. Они называли их «сверхъестественными», «странными» и даже «безумными», но на самом деле не это они имели в виду, поскольку находились под впечатлением таких переживаний и хотели понять, что они действительно означают. Они употребляли уничижительные обозначения, поскольку стеснялись, что их заподозрят в углублении сознания или «духовном» опыте. Тем самым они защищались от общественного неодобрения, первыми смеясь над собой.
В идеале моменты озарения помогут нам в будущем вернуться к нему и испытать его снова. Однако большинство людей переживают его столь мимолетно и столь неизъяснимо, что забывают о нем или изгоняют из сознания. Научиться возвращаться к этому переживанию было целью наших занятий с Майклом, ветераном войны во Вьетнаме (упражнение «Время осмысления» в третьей главе).
Патрисия была нашей ученицей, которой мы также помогли вернуть ее время осмысления. Она посещала в Аризоне семинар по лекарским и знахарским обычаям в этнической медицине коренных народов Америки, в том числе — барабанный бой, ритуальные песнопения, пост и уединение в пустыне. Впоследствии, движимая тем, чему научилась, и ощущая глубокую ценность красоты этой земли, она провела несколько дней, исследуя этот край самостоятельно. Однажды утром она остановила машину, чтобы полюбоваться особенно поразившим ее видом. Вглядываясь в пустыню, она начала ощущать тонкие волны энергии, которые распространялись из солнечного сплетения. Она увидела небесное зарево всех цветов радуги, «как северное сияние, только ярче». Свет разливался, и она почувствовала, что поднимается к свету сияния и сияние ее поглощает. Спустя некоторое время она поняла, что сидит и тихо плачет, но при этом наполнена покоем.
Однако позднее она почувствовала, что этот случай вызывает у нее смущение, и решила никому о нем не рассказывать. Она не стала размышлять о произошедшем: она убрала этот случай на дальнюю полку сознания.
Когда много месяцев спустя Патрисия начала заниматься в классе по изучению образности и сознания, который мы вели, она вспомнила этот случай в пустыне и поняла, что хочет научиться понимать и ощущать свое переживание полнее. Воспоминание о собственном времени осмысления стало для нее импульсом к началу духовного путешествия.
ИСЦЕЛЕНИЕ НАШИХ РАН
Когда Вергилий и Странник наконец достигли врат, которые вели к горной тропе учения, они увидели, что ее сторожит ангел, меч которого излучает такой яркий свет, что Странник был несколько ослеплен. Сперва ангел показался Страннику враждебным, но когда Вергилий объяснил ему, что их привела к этому месту Лючия, персонификация духовного озарения, ангел позволил Страннику приблизиться. Когда тот подошел, ангел поднял меч и сотворил семь шрамов на лбу Странника.
Семь «Р» на лбу моем он начертал
Концом меча и: «Смой, чтобы он сгинул,
Когда войдешь, след этих ран», — сказал.[43]
Каждый шрам символизировал адскую модель мыслей, чувств и поведения, которые Странник научится преобразовывать на горных кругах. Данте учит нас, что путь к вершине — высшему сознанию — должен включать исцеление шрамов, которые мы все имеем.
КРУГ ГОРДЫНИ
Когда Вергилий и Странник проходят через врата и вступают на узкую тропу, они проходят по расщелине в скале и поднимаются на первый круг, выступ с барельефами из белого мрамора, высеченными на стенах. Это круг гордыни, и барельефы являют нам образы преобразованной гордыни, то есть смирение. Первый барельеф изображает Благовещение, в котором ангел Гавриил говорит смиренной Марии, что она избрана дать жизнь Иисусу. Значение для нас этого религиозного образа смирения в том, что мы также должны быть готовы принять тот факт, что у нас есть некое назначение в Божьем промысле, некая роль во вселенском замысле. В нашей современной культуре корыстолюбия, власти и славы. Божий промысел может показаться чем-то не имеющим никакого отношения к делу, но это неотвратимая реальность, присутствующая в каждой клетке человека, и с ней необходимо установить сознательную связь. Второй образ — царь Давид, танцующий в смирении перед Богом, и третий — римский император Траян, остановивший свою армию, чтобы смиренно выслушать сетования бедной женщины.
В то время как Странник и Вергилий рассматривают эти образы смирения, Данте предлагает нам милосердный момент на пути. Странник рассказывает, что стоит рядом с благородным учителем, близко к сердцу учителя. Теперь мы путешествуем с изменившимся Странником. Он больше не напуганный или разгневанный путешественник, с которым мы следовали через Ад. Он все еще уязвим, но в позитивном, открытом смысле. Побывав в Аду, он не хочет больше возвращаться туда, он готов и жаждет учиться. Теперь уже он ближе связан с врожденной любовью, которая существует в нем, и, пока он взбирается вверх, постоянно растущий свет существования замещает тяжесть в его сердце. Подобно Страннику каждый их нас может испытать эту связь с любовным единением всего творения всякий раз, когда наше сознание освобождается от разрушительных моделей ада.
МАЛЕНЬКОЕ «Я»
После того как путешественникам было явлено преображение, они видят души, борющиеся с гордыней. Души эти несут на спинах огромные валуны, согнувшись так, что их лица почти касаются земли. Они принижены бременем собственной гордыни. Гордыня — это любовь к «маленькому я», части нашей личности, которая думает, что ей нужно угождать, и исполненные гордыни отягощены одержимостью собой, они не способны видеть ничего, кроме себя.
Когда мы исполнены гордыни, поглощены собой, эгоистичны, самонадеянны, влюблены в самих себя, мы можем не замечать нужд других людей или постоянно обесценивать других для того, чтобы чувствовать себя лучше. Какое-то время мы можем хорошо думать о тех, кто восхищается нами, но очень скоро начинаем обесценивать их восхищение, поскольку самовлюбленная часть нашей сущности требует, чтобы мы считали себя лучше прочих.
Критика — сильнейший удар по нашей гордыне. Всякий раз, когда кто-то не соглашается с нами, даже по пустякам, мы чувствуем угрозу, в этих случаях подчас наша гордыня переходит в гнев, а то и жажду мщения.
Страдальцы, исполненные гордыни, что-то говорят, но, поскольку они сгорблены, Странник их не слышит. Он наклоняется и идет, согнувшись, чтобы разобрать, что говорит один. Показав нам образ Странника, смирившего себя, чтобы принять ту же позу, что и исполненные гордыни страдальцы, Данте показывает нам, что Странник понимает и принимает их гордыню. Заметив это, Вергилий просит Странника подняться. Теперь он освобожден от бремени гордыни и может выпрямить спину, но он помнит смирение, которому научился. Его внутренний прогресс подтверждает появление ангела с лицом, сияющим «как трепетная на заре звезда».[44]
