Владимир Лермонтов - Праздник навсегда!
Когда я шел за этими чудными проводниками, то думал, что они ведут меня к месту моего последнего приюта, упокоения, где я переселюсь в мир иной, но я ошибся.
Звери двигались скоро, и я едва поспевал за ними, благо — был снег, и я хорошо слышал хруст от их шагов, по которым и ориентировался. Мы шли долго, я не могу сказать сколько, может быть, столько же, сколь мы добирались от твоего дома к дальней пустыньке. Честно говоря, к концу пути я вовсе выбился из сил. Наконец мы остановились, и я понял, что мы дошли. Стало вокруг тихо-тихо, и вдруг и моих глазах стало что-то поблескивать, поплыли белые круги, а потом я вдруг стал видеть. Вот тут-то я и разглядел своих проводников. Мы стояли у высокой горы, а прямо перед нами виднелся проход в пещеру, из которой истекала маленькая речушка. Я понял, что мне нужно идти туда, и я пошел. Олени устремились в пещеру первыми, и я за ними. Я продвигался в темноте, постукивая своим посохом по стенам, чтобы нащупывать путь. Пещера вскоре расширилась, и мы вышли к озерцу. Здесь откуда-то источался свет, и можно было теперь оглядеться. Олени стояли около воды и смотрели на меня, как бы желая что-то мне сказать, но я понимал главное — что я должен что-то сделать.
Озерцо было небольшое, вода темно-синяя, над ним сверху нависали большие наросты — сосульки. И тут, мил человек, Владимир, я вспомнил твой рассказ о том, что где-то в горах есть озеро, в котором древняя царица омолаживалась, и которое она впоследствии приказала засыпать землей, дабы более никто его чудодейственными водами не мог воспользоваться. И я понял, что стою именно перед этим озером, и что я должен войти в него.
Не буду описывать тебе, что произошло далее, но ты и так уже догадался. Ты видел, каким я стал. Меня забрали в милицию, а потом определили в детский дом.
Я заранее написал письмо тебе, так как знал, что ты придешь. Вскоре нас с Мишенькой переведут в другой детский дом, который находится в другом городе, я еще не знаю, что это за город, но слышал, что он расположен где-то на севере.
Главное, Владимир, ты должен исполнить мое наставление и написать обо всем происшедшем книгу. Когда ты будешь работать, то тебе откроется и мое узелковое послание, которым ты и завершишь свою книгу.
Помни, что сотворил со мною Господь, и верь, что нет ничего невозможного, если мы верим и идем, держась за Божью руку. Ты пройдешь по нити, какую продиктовал мне Всевышний, и обретешь подлинное богатство, которое принесет тебе счастье и радость, которое всегда будет с тобой и никогда не истощится. А потом и другие люди, прочтя твою книгу и мое послание, пройдут по этой нити и найдут свое счастье.
Мир тебе и покров Царицы Небесной, с любовью и молитвами в прошлом — старец Арсений, а ныне отрок Андрей.
Р5. Пусть никто и ты, мил человек, не ищет э ого озера омоложения, его найти невозможно, если не будет на то воли Всевышнего.
Я бережно сложил письмо и сунул его в конверт. Потом вышел на двор и долго смотрел на звезды, которые мерцали живым светом. Дул сильный ветер шумели тополя, с колоколенки раздавался звон. Будто эти мелодичные звуки призывали меня действию, говорили: «Пора в путь. Пора».
На следующий день я сел за стол и мысленно отправился в прошлое, чтобы вновь пройти все те удивительные и сказочные события, участником которых оказался.
Глава 15
Миновал месяц, как история облеклась в слова, предложения и легла на бумагу. Я работал на удивление быстро и увлеченно. Снаружи, где-то далеко бежали дни, а я жил тем, что писал, будто другого мира для меня не существовало, а лишь тот, что стоял перед моим внутренним взором. Только когда была написана последняя глава, я осмотрелся вокруг — уже наступила весна. И у меня было такое ощущение, что все это время работы я находился где-то в другой стране, в другом мире, где совершил удивительное путешествие, и вот теперь вернулся в родные края. На столе лежала пачка листов, а за окном бойко чирикали воробьи и наливались соком почки на деревьях. Я сделал то, что наказал мне старец Арсений, но его таинственный клубок-послание все так же лежал на своем месте неразгаданным и нераскрытым. По словам старца, после написания книги мне должен был открыться смысл узелков-знаков, но вот работа завершена, а никаких ключей к разгадке у меня так и нет.
Честно говоря, во время самой работы я мало думал о таинственном ключе, ибо все внимание было сосредоточено на повествовании, а вот теперь, когда написано последнее предложение, пришло время подумать о раскрытии этого клубка, по которому я должен пройти.
Именно пройти, крутилась в моей голове фраза. Решение должно быть где-то на поверхности, оно, как мне казалось, должно быть очень простым, но вот простоты мне и не хватало. Тогда я решил прочитать свою книгу сначала. Но прежде я размотал клубок и повесил перед собой несколько метров веревки. Получилось так, что из одной комнаты в другую протянулась нить, подобно бельевой веревке, на которой через равное расстояние как бы сушились отрезки с узелками-узорами.
Я смотрел на узелки и читал свою рукопись. И вдруг! Господи, как оказалось все просто!
Я понял, что азбука этого узелкового письма находится в моем тексте! В описанной мною истории были некие узловые моменты, которые выделялись своею необычностью и важностью, вот как раз они и были последовательно расположены на главной нити узелкового письма. Это было открытием, это было очередным чудом, которое преподнес мне удивительный старец Арсений.
Итак, началась расшифровка. Первый узелок — это то чудо, какое произошло во время нашей первой с Арсением молитвы в часовне, когда пространство наполнилось волшебным светом — и это событие было отмечено первым узелком—узором. Второе событие — появление еды — второй узелок. Затем — прозрение Лучика, потом — ночная беседа старца с Христом и так далее.
Я выписал все происшествия в тетрадь, а напротив каждого зарисовал соответствующий ему узелок. Так началось постижение азбуки узелкового письма. Теперь у меня были все нужные буквы — понятия, которые должны были мне помочь прочитать главное — послание старца.
Это буквально сказочное путешествие по клубку чрезвычайно увлекло меня, и я испытывал непередаваемую радость от этого. Я, как в сказке Иван-царевич, двигался в глубь по ниточке, которая постепенно разворачивалась и вела меня за собой. Этот клубок был воистину живым, и он открывал для меня все новые и новые просторы. Двери отворились, и я пустился в волшебное познавание того, что старец оставил мне, тебе и всем людям.
Конечно, каждый узелок имел свое объемное значение и это требовало не просто поверхностного понимания, а глубинного. Каждый узор был похож на палец, указывающий на небо или звезду, или солнце, или цветок, и мне нужно было научиться видеть не палец, а то, на что он указывает. Во время этой работы невольно приходилось раскрывать те уровни сознания, которые были способны видеть, что находится за каждым таким знаком. И я понимал теперь, что старец умышленно прибегнул именно к такой форме передачи своих знаний не только потому, что он был слеп и не мог писать, но главным образом для того, чтобы открыть мне иные глаза — внутренние. Кроме того, я должен был передать эти мысли всем людям, для чего нужно было придать им форму, понятную если не всем, то многим. Эти знания требовали своеобразной трансформации для разума современного человека, а это мог сделать лишь тот, кто ближе к миру, а не к небу, каким был старец.
Я работал как одержимый, и вскоре весь клубок был размотан — я прошел до конца! Я чувствовал себя так, будто взобрался на вершину Эвереста и небо было так близко, что его можно было коснуться рукой, а солнце так ярко сияло, что в его лучах можно было купаться, а ветер так дул, что казалось, я сейчас взлечу как птица. Я ощущал себя самым счастливым и самым богатым человеком на земле, каждая клетка моего существа праздновала весну, возрождение, преображение! Мое сердце разрывалось на части от переполненности любовью и нежностью, какую мне хотелось раздать всем, ибо этого блаженства было во мне столь много, что я мог заполнить им весь мир и всем хватило бы с избытком. Это была песня, танец, музыка, которые не смолкают и не прекращаются никогда, начавшись с тех пор, как Создатель влил их в Свое творение.
Я постарался передать в своих словах тот аромат, ту благодать, какие были за этими иероглифами-узелками, хотя это занятие очень трудное — если человек сам не позволит войти в дом его души любви, песням и свету, то никто не сможет насильно отворить двери его существа и втиснуть в него благодать. Ни одно слово не имеет никакого смысла, даже самое великое, если человек сам не постарается принять его своим сердцем, а не умом. Если хотите, то мне нужно было передать красоту того цветка, который подарил мне старец, нужно было передать музыку, переложив ее на слова. Теперь мы вместе с вами давайте войдем в эту сказку и примем ее в свою жизнь, чтобы она преобразилась и стала непрерывным праздником, праздником, который всегда, оказывается, был очень близко к нам, ибо он внутри нас. Надо только протянуть руку.
