Дзонгсар Кхьенце - Не счастья ради. Руководство по так называемым предварительным практикам тибетского буддизма
Вера
Всё, что мы делаем в жизни, в некоторой степени требует веры. Например, когда вы хотите выпить чая, вы верите, что при наличии всех ингредиентов и чайных принадлежностей, применении корректного способа заваривания и некоторой опытности в этом деле, вы сможете приготовить чашку ароматного чая. Чтобы вы достигли успеха, ни одна из этих составляющих не должна быть обманчивой. Так что если в красивом чайном пакетике с изящной ниткой и ярлычком нет чайных листьев, из горячей воды не получится чая. Хотя этот пакетик с виду напоминает чайный, он не может выполнить своей задачи, он «обманчив».
Решение следовать духовному пути – это в жизни человека главное и самое важное дело, отваживаются на которое обычно тогда, когда вера в мирские цели потеряна, и это заставляет вас переключиться на более надёжный путь.
Если слушание и обдумывание учений, а также практика медитации вас вдохновляют, скорее всего, вы предпочтёте положиться на логику Дхармы. А когда вы постепенно разовьёте в себе непоколебимую веру в Будду, Дхарму и Сангху, у вас появится сильное желание следовать тому, что вы теперь считаете единственным в нашем мире поистине достоверным и необманчивым путём. Основываясь на этой вере, вы принимаете прибежище.
Разумеется, есть и другие причины для того, чтобы принять прибежище в Трёх драгоценностях, например появление у вас твёрдого убеждения относительно просветлённых качеств освобождения. Когда все эти основания начинают быть для вас важными и значимыми, идея освобождения становится всё более и более привлекательной. Так можно по-другому выразить мысль о том, что преданность и вера в Будду, Дхарму и Сангху утвердились в вашем уме.
В сущности, когда вы поверите, что Три драгоценности вас не обманут и что они представляют собой высочайшую истину, вы сдаётесь, вверяете себя этой истине, принимая прибежище.
Сострадание
Для тех, кто следует махаяне, более значительным толчком к принятию прибежища служит сострадание, которое мы ощущаем, когда понимаем, что все без исключения живые существа, мучимые страданием сансары, в то или иное время были теми, кого мы глубоко любили, и кто, возможно, даже пожертвовал своей жизнью, чтобы удовлетворить наши эгоистичные запросы. Но даже если у нас появилось такое понимание, мы всё равно бессильны им помочь, потому что слишком несвободны и целиком зависим от собственных ущербных кондиций и ограничений.
Как же в таком случае один беспомощный искатель покровительства в прибежище может помочь другому? Как сказал Шантидева, если тебя защищает тот, кто сильнее, то и ты сможешь кого-нибудь защитить. Следовательно, приняв прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе, вы тоже сможете служить прибежищем, опорой и защитой для других.
Принятие прибежища: теория
В текстах ваджраяны Будду, Дхарму и Сангху часто называют другими словами, например «гуру, дэва и дакини», или, как в нёндро Лонгчен ньингтиг, «прана, нади и бинду», или даже «дхармакайя, самбхогакайя и нирманакайя». Слова, которые мы используем для обозначения того, в ком именно мы принимаем прибежище, не имеют большого значения. Гораздо более важно, чтобы мы понимали смысл, стоящий за словами, которые мы произносим, а именно: мы признаём, что обладаем природой будды, а потому можем достичь просветления.
Представьте, что вы моете очень грязную чашку из-под кофе. Что вы делаете, когда погружаете эту чашку в горячую мыльную воду? Большинство из вас скажут: «Я мою эту чашку». Но так ли это? Моете вы чашку или удаляете с неё загрязнения? Что велела нам мама, когда учила, что надо мыть после себя чашку? «Иди и вымой свою чашку», – таковы были её «глубинные наставления». Но хотя она говорила это, по сути, каждый день, она никогда не объясняла, что остатки кофе и чашка – это совершенно разные вещи, и что «вымыть чашку» на самом деле означает удалить загрязнения с чашки, которая сама по себе вовсе не грязная, никогда не была грязной и не будет грязной, но всегда будет только чистой и никакой иной. Однако на практике мамины глубинные наставления, основанные на многолетнем опыте мытья посуды, просты, каждый может их понять, и работа будет выполнена. Однако чашка и грязь – две разные вещи. Вы не моете чашку, а смываете грязь: если бы вам пришлось мыть чашку, она бы полностью исчезла. Так что смыть можно только грязь, и она не имеет с чашкой ничего общего.
Этот пример служит хорошей иллюстрацией одной из самых глубоких теорий бодхисаттваяны: все мы обладаем потенциальной возможностью стать буддами, потому что у всех есть природа будды. Трудность только в том, что всем нужно это понять. Что же мешает нам понять свою природу будды? Или, другими словами, что мешает нам понять, что чашка чиста и всегда была и будет такой? Омрачения, накапливаемые с безначальных времён, эон за эоном.
Если вам неизвестно, что будда-природа неотъемлемо присуща нам всем, то, следуя глубинным наставлениям, вы можете совершить весьма распространённую ошибку. На протяжении столетий очень многие практики ваджраяны совершали ошибку, представляя Будду в образе человека, который сидит в небе перед вами и у которого вы просите милости. Это теистический подход, который имеет больше отношения к таким традиционным религиям, как христианство, чем к буддизму. Так что, когда ученики по своему обыкновению спрашивают: «Как долго мне нужно практиковать принятие прибежища?», – сам ответ: «Пока тот, кто принимает прибежище, и обьект прибежища не станут нераздельными», – служит напоминанием о том, что абсолютный объект прибежища пребывает не где-то снаружи, но в природе их собственного ума.
В «Еше друбпа» Индрабхути 5 говорится, что в конечном счёте Будда, Дхарма и Сангха существуют в нашем уме, а все мысли, даже самые мимолётные, – это их проявления. Так что на этом уровне даже самая незначительная из наших мыслей не затронута загрязнениями и изначально чиста, а следовательно, содержит в себе все качества Просветлённого. Как сказал Джигме Лингпа, тотальная вера в Три драгоценности – это заключительная стадия относительной практики принятия прибежища, а видеть свой собственный ум как Три драгоценности – это заключительная стадия абсолютной практики принятия прибежища.
Принятие прибежища: глубинные наставления
Глубинные наставления о принятии прибежища различны. Один метод заключается в том, чтобы принять прибежище в Будде как в учителе, в Дхарме как в пути, а в Сангхе как в своих спутниках на пути. Другой метод, предлагаемый ваджраяной, – это абсолютная уверенность в гуру как в Будде, как в Дхарме и как в Сангхе; или, если высказаться ещё более прямо, в том, что ум – это Будда, ум – это Дхарма и ум – это Сангха.
Почему мы представляем своего гуру в облике определённого будды или в каком-то ином необычайном образе? В самом деле, зачем мы вообще визуализируем гуру? Почему бы просто не визуализировать образ Будды Шакьямуни и верить, что он и есть Шакьямуни? Одно из вполне достаточных оснований заключается в том, что нам, людям, трудно вообразить, что природа будды может существовать в таких обычных созданиях, как мы. Второе: нам в равной степени трудно поверить, будто наш гуру – человек, который зевает, пьёт чай и т. п., – может быть настоящим буддой. Разве это возможно? Есть так много того, чего он не знает, он постоянно пребывает в какой-то прострации, а поведение его совершенно иррационально. Однако иногда мы также испытываем безусловное ощущение, что в нём есть нечто поистине необычайное. В результате мы бросаемся из одной крайности в другую: от искренней веры в него к сомнениям и подозрениям.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро в своём объяснении гуру-йоги написал, что, согласно и бодхисаттваяне и ваджраяне, природа будды проявляется непрерывно. Однако если это проявление не очищается заслугами, оно обычно находит своё выражение как омрачения, например как агрессивные эмоции. Если же такое очищение происходит, природа будды проявляется как сострадание, любовь, понимание и терпимость, а иногда и в наиболее очищенной своей форме – как преданность. Только через призму преданности мы сможем увидеть того, кто, по нашему мнению, достоин, чтобы слушать его и подражать ему, – того, кого мы называем гуру.
Говорят, что, хотя бесчисленные будды и бодхисаттвы являли себя и продолжают являть в этом мире, большинству из нас недостаёт заслуг, чтобы встретить их, но даже если б нам довелось встретить будду, нам не хватило бы заслуг, чтобы узнать в нём просветлённое существо, понять, что он говорит, или почувствовать к нему какую-то преданность. Именно таким недостатком страдал Девадатта. Он был двоюродным братом Будды и всю жизнь жил бок о бок с ним, однако не получил от этого ни малейшей пользы, потому что страшно ему завидовал.
Для нас наш гуру – это наш личный будда. Он не только с нами общается, но неустанно и самоотверженно изо всех сил старается нас огорчить, разочаровать и смертельно уязвить нашу болезненную гордость с единственной целью – искоренить нашу озабоченность собственным «я».
