Алексей Алнашев - Древо жизни. Том 1
Когда меня выносили в большую общую комнату, я любил играть с солнышком: оно немного ослепляло меня, заставляло отворачиваться, а потом помогало да поддерживало меня, когда я сам начинал переворачиваться с одного бочка на другой, со спинки на живот, мягко обнимая своим теплым лучиком. Когда я научился поворачиваться, то лучик играл со мной в догонялки. Вот только после он почему-то с каждым днем стал приходить реже и реже, а потом совсем забыл меня, и стало холодно… А вернулся он ко мне тогда, когда я уже научился ходить, и с ним снова стало тепло. Только паучок никогда от меня не уходил – он всегда был рядом. Даже иногда спал вместе со мной на подушке, и мне было с ним спокойно. Вот.
– Та-а-ак. А когда ты изучал мир, как ты себя чувствовал?
– Хорошо, спокойно, уверенно.
Мои заблуждения в исследовании Земли Матушки– Тогда почто ты говоришь, что дитя нельзя оставлять одного под кустом или деревом? Ты же оставался, и ничего страшного с тобой не произошло?
– Та к я был дома в чистоте, а здесь – земля, грязь, всякие растения, букашки, которые кусаются…
– Та к значит дома – чистота, а земля – это грязь?
– Да, грязь, – с гордостью утверждаю я сказанное.
– Тогда скажи, ты, когда сам изучал мир, какал?
– Да.
– И тебе нравилось копаться в своей какашке?
– Да.
– А тебе было плохо от того, что ты в своей вонючей, липкой какашке ковырялся да пробовал ее на вкус?
– Нет. Но это же не земля.
– Да? А что же это такое?
– Это то, что во мне переработалось и из меня вышло.
– А что это такое?
– Ну-у-у… переработанная пища… То… мертвое во мне… отчего мой организм освобождается…
– А что это такое? – настойчиво стоит на своем тетя Наиля.
– Ну, уж не земля, это точно.
– А из чего состоит земля?
Этот вопрос застает меня врасплох, и я растерянно, подбирая слова, перечисляю то, что идет:
– Черная земля, глина, песок, камни, полезные ископаемые.
– А что это за черная земля?
– Перегной, торф.
– А из чего он состоит?
– Странный вопрос… Из сгнивших листьев… навоза… мусора… – поясняю я.
Тут тетя Наиля как засмеется, заливаясь, как дитя. Да добавляет:
– И говна нашего сынка.
Я возмущаюсь и говорю:
– Но оно же еще не перегнило.
А она в ответ:
– А ты хочешь, чтобы ты срал перегноем?
– Нет, – испуганно бубню я себе под нос.
– Тогда, что ты хочешь этим сказать?
– Что я не какаю землей, – говорю я тете Наиле и отворачиваюсь от нее.
Тут к нам подходит бабуля и говорит:
– О-о! У нас появился гамбургский петух!
Ее слова меня останавливают, и я сажусь лицом к тете Наиле, а бабуля подсаживается к нам и спрашивает:
– Как у вас дела?
Тетя Наиля в ответ:
– Сынок, пошел на принцип и отказывается признать, что его говно – это земля.
– Странно, моя какашка, дак – это земля, – остужает меня бабуля, – только еще не полностью перегнившая, а твоя, значит, особенная. Тогда пусть она остается так – особой какашкой.
Да спрашивает тетю Наилю, не обращая на меня никакого внимания:
– А что вы до этого разбирали?
– Что дитя самостоятельно лежит себе под кустиком и занимается изучением мира да поиском своего места в этом мире. А сынок возмущается, что, мол, Матушка его бросает на землю, в пыль. Подавай мол, ему про-сте-ри-ли-зо-ван-ную землю. Аж не выговоришь с разу. Вот и зашел спор, – рассказывает тетя Наиля.
А я краснею и чувствую себя виноватым. Бабуля этим пользуется да зацепляет меня:
– Тогда почто ты даже и посей день ешь немытую зелень и фрукты с огорода?
– Нравится, вот и ем, – огрызаюсь я.
– Но на зелени и на фруктах много земли, – передразнивает меня тетя Наиля, – а это же грязь, с ней можно не знай чего набраться!
– Ну, как? Дитя же – маленькое, а я-то уже большой, – выгораживаю себя.
– Значит, маленькому нельзя, а тебе – большому – можно? – задирается тетя Наиля.
– Ну-у-у, тетя Наиля, ты сейчас придираешься, а не разбираешься. Не можешь мне признаться, что не права, и крутишь-вертишь: не знаешь, как выкрутиться.
– Да-а-а, выкрутиться-то точно не знаю как. Но не от того, что я тебе тут наговорила, а от того, что твою тупость и твердолобство с упорством никак убрать не могу.
– Не понял, какую тупость? Какое твердолобство с упорством?
– Ту, благодаря которой ты в нашем разговоре не смотришь в себя, а меня наровишь загнать в тупик.
Тут подключается баба Гуля и спрашивает:
– Почем торг? Что продаем? Что покупаем?
Я смотрю на бабу Гулю удивленными глазами и вместе с тетей Наилей не могу понять, что баба Гуля хотела сказать: при чем здесь торг, продажа, покупка? Непонятно.
А баба Гуля видит нас, таких, и заливается-смеется, да приплясывает.
Немного погодя, неожиданно для меня и тетя Наиля, присоединяется к бабе Гуле: смеется, и они обе начинают приплясывать да приговаривать: «Почем торг, Фома? Что продаем, Кузьма? Что покупает Марфена?»
Я так и сел! И первая моя мысль – сошли с ума! Я и раньше подозревал, что с ними что-то не так, а сейчас уж точно. Что я сейчас делать буду? И только я хочу за помощью бежать, как баба Гуля перестает смеяться да говорит:
– Сынок, «почем торг» – это то, что вы с тетей Наилей поделить не можете: кому купить, кому продать.
– Да, баба Гуля, мы ничего здесь не продаем и не покупаем, – стою я на своем, а сам чуть ли не пячусь, но внимательно смотрю на бабу Гулю и жду, что она еще «сморозит».
Тут тетя Наиля присоединяется:
– Растрепа, да просто наш с тобой спор со стороны выглядит, как торг на базаре Фомы с Кузьмой – друг другу продают, а покупать никто не хотят, а продать-то надо! Вот подошла Марфена купить их товар, а из-за их «бодания» понять не может, что же здесь продают? И уйти-то не впрок – обязательно что-нибудь купить треба. Вот тебе и оказия.
Мы смеемся «над нашей оказией», и баба Гуля спрашивает:
– Ну, что, ваш торг закончился?
– Да, – отвечаю я.
Земля Матушка не может быть заразнойБаба Гуля смотрит на тетю Наилю, а та головой мотает: мол, закончила.
– Теперь объясните-ка, что у вас произошло?
Я ринулся к бабе Гуле, под ее крылышко, и говорю:
– Баба Гуля, тетя Наиля говорит, что земля НЕ заразная, а я говорю, что для дитя – заразная. Вот и весь наш спор.
Баба Гуля немного отодвигается, смотрит на меня удивленно, и ее глаза искрятся хитростью.
– Сынок, – спрашивает, – а что ты хочешь от меня услышать?
– То, что тетя Наиля заблуждается.
– Тогда? давай посмотрим, чем для нас земля является?
– Матерью, – неожиданно для себя отвечаю я.
– Так. Действительно она нас кормит, поит, одевает, носит нас, создает для нас опору. Ну-ка, упади-ка сейчас.
И сама меня толкает. Я падаю.
– Ну, как – далеко упал?
– Нет. На землю.
– И еще. Ты говоришь что земля – это зараза, и тут же говоришь, что земля – это Матушка. Дак что, Матушка тебе – зараза?
– Ну-у-у… – вздыхаю я тяжело и мотаю головой, – иногда бывает.
– А когда ты уберешь у себя обиды на Матушку? Тогда она тоже останется для тебя заразой?
– Нет.
– Дак кем же, земля для тебя является? Матушкой, нянькой, грудью, едой, силой и опорой?
– Да.
– Одним словом – жизнью. Так?
– Так.
– Увидь, когда ты позавчера поранился, то, что на рану сразу же прилепил?
– Глину.
– А глина – это земля?
– Да.
– А когда ты маленький был, только-только оперившийся цыпленок, что в рот себе тянул?
– Ну, землю, травку, вещи разные… Пробовал их на вкус.
– Странно – и не отравился?! Или мы сейчас с трупом разговариваем?
– Да нет, со мной.
– А кто в прошлом году с животом мучался?
– Я.
– И чем тебя бабка Матрена выходила?
– Землей поила.
– Вот так-то, сынок. И то, что тебе нравится зелень немытую есть – это твой организм земли просит, а душа – земной силы жизни, да знаний земли Матушки. Чтобы желудок поправить, кишечник прочистить, да силу тебе дать. Посмотри на себя, пощупай, ведь не отравился же ты еще, жив?
– Нет, не отравился, жив.
– Вот так и дитя изучает природу, находясь под деревом или под кустом, раскрывает в себе знания жизни, да берет знания жизни плоти с окружающего мира, силу и опору у Матушки Земли. Причем он делает это самостоятельно, занимаясь своим делом, не мешая Матушке. И Матушка не встревает в это дело дитя. А по необходимости, наоборот, Матушка с дитем даже вместе оставались в поле ночевать. По этому разговору еще есть вопросы?
– Нет, – успокоившись, отвечаю я.
А сам про себя думаю: побыстрей бы закончить этот разговор, а то баба Гуля явно имеет желание проучить меня крапивой. И не давая ей опомниться, я сразу предлагаю:
– Баба Гуля, приляг, отдохни, а я сейчас растрясу траву, которую ты скосила. Приду, потом поедим, а то в животе бурлит да сосет.
– Это твой живот земли просит, а задница – крапивы! – вмиг разоблачает меня в хитрости баба Гуля.
Я быстро вскакиваю, хватаю грабли и бегу растрясать свежескошенную траву да собирать сухое сено, пока баба Гуля остывает.
