Павел Алексеев - Красноярск-Шаолинь-Транзит
Частенько попадаемся на региональные каналы, особенно Гонконг или Шанхай – в этом случае наши скромные познания в китайском становятся почти бесполезными, и иногда спасает лишь подстрочник иероглифами – написанный отнюдь не для иностранцев, а для своих же братьев по письменности, но не по диалекту. К счастью, большинство образованных китайцев умеют, помимо родного диалекта, говорить и на путунхуа (общенациональный стандарт языка), поэтому песни в исполнении Джеки Чана на торжественном концерте, посвященном присоединению Гонконга, мы почти полностью поняли.
За чашечкой чая и обзором гонконговских торжеств ведется неспешная, но концептуально насыщенная беседа, местами переходящая в дискуссию. Народ подобрался в большинстве если и не с высшим образованием, то с претензиями на него, так что в идеях недостатка нет. Татьяна со свойственным ей унылым пылом толкает новую теорию единого праязыка, из которой однозначно следует, что слово «Москва» – арабского происхождения; А.М., как дипломированный филолог, немедленно начинает эту теорию распиливать на куски тупой пилой; Роберт Васильевич, по образованию – мастер по ремонту телевизоров и знаток киргизских обычаев, тоже находит что добавить; Миша Натуральный, рассекая складным ножом очередной персик, бормочет что-то типа «In vino veritas»; Славик в это время сооружает хитрую конструкцию из вешалки и пары только что выстиранных носков, которую для быстрейшей просушки пытается подвесить под кондиционер (русская смекалка); ну а Вовка посмеивается над каждым из нас вместе и по отдельности. Понимая, что дискуссия затянется до полуночи, мы с Андрюхой решаем перед сном немного прогуляться по ночному Пекину.
Ночью пекинский воздух бархатный и кажется гораздо чище дневного, хотя температура снижается ненамного, просто солнце не печет голову. Чуть меньше машин, вполовину меньше пешеходов, чуть тише на улицах. Но Пекин есть Пекин, это столица полуторамиллиардной страны, здесь жизнь просто не может замереть или заснуть на ночь. Неутомимые китайцы продолжают упорно бороться за процветание своей такой загадочной для твердолобых американцев родины и, конечно, не забывают про себя любимых. Чтобы там не говорили, любая нация добивается успеха только благодаря своему трудолюбию. А в этом с китайцами мало кто может поспорить.
Где-то слышал, что многие китайские таксисты работают в две смены по двенадцать часов: пока один возит клиентов, второй отсыпается в багажнике машины. И так сутками. Не знаю, сам не видел, но возможность таких трудовых подвигов допускаю. В Китае бывает всякое!
Выйдя из гостиницы, минуем торговые кварталы, полные закусывающих и прибарахляющихся иностранцев (наши родные русские рожи видны за сто метров по необъяснимому эфирно-астральному рисунку ауры, в которой генетически отражены семьдесят лет стояния в очередях и сорокаградусный метод решения всех проблем), несколько мелких ресторанчиков, в которых такие же мелкие китайские бизнесмены битый час тянут светлое пиво и деликатно отщипывают палочками маленькие кусочки карпа в кисло-сладком соусе; минуем велосипедную стоянку и выходим на просторы Чанъаньцзе. Машины уже не идут сплошным потоком, как днем, но их все равно много, и свет их фар сливается в единый световой коридор. Дорога переходится в два приема – до середины, где тянется полоса разделительного газона, и далее через еще четыре ряда до велосипедной дорожки. Большинство магазинов и супермаркетов уже закрыто, горят лишь яркие вывески (часто – на старокитайском, написанные красивыми старыми иероглифами) и рекламы (много японской и корейской – автомобили и электроника). Магазин «Дружба» обвешан традиционными красными светящимися фонарями пополам со слоганами «Кока-колы».
Уже говорил, но повторюсь еще раз: гуляя по ночному городу – неважно, в Пекине или в провинции – вряд ли встретишь пьяную компанию или «гопников», которые не прочь затеять драку или тряхнуть деньги. На удивление спокойно и цивилизованно. И это в стране, где каждый четвертый, если не третий, так или иначе занимался боевыми искусствами и в принципе знает, как обращаться с холодным оружием! Конечно, законы в Китае жестки и милиция не дремлет, но сдается, что дело не только в этом; просто с детства их приучали жить более расслабленно и выражать свои эмоции более непосредственно и естественно, а потому у них меньше причин лечить свои проблемы водкой, а лишнюю энергию – если она есть – приберет государство, для которого вопрос о загрузке рабочих рук – древний и хорошо знакомый. Рецепт простой – длинные дороги и высокие небоскребы.
Время от времени включаю камеру, чтобы поймать какой-нибудь яркий кадр. Вот стайка велосипедистов неторопливо прокатывает мимо, лениво беседуя на ходу – возвращаются домой служащие какого-нибудь супермаркета; нищий (или нет?) старик около подземного перехода организовал микробизнес – чинит велосипеды по мелочам, рядом валяются ключи и насос; в самом переходе сумашедшая нищая в грязном тряпье сидит на бетонном полу с завернутым в шаль грудным ребенком и без остановки кланяется всем прохожим, если же бросить монетку – начинает истово и слишком искренне для обычной попрошайки бормотать «Се-се, се-се…» («Спасибо, спасибо…»); к ночному клубу подплывают недешевые автомобили с джентльменами в костюмах, швейцар предупредительно открывает двери перед недешевыми леди; площадка для роликовых коньков забита до отказа, молодежь отрывается под китайский вариант «Ласкового мая»; вот красивая девушка пытается разговаривать с нами по-английски – вышла погулять вместе с мамой, увидела двух белых с камерой – ясное дело, янки, надо налаживать интернациональные контакты! Английский мы знаем несколько хуже, чем китайский, поэтому объясняемся как можем, изредка путая местоимения. Впрочем, оказывается, что по-английски она говорит не лучше нас, компенсируя этот недостаток милой улыбкой. Ну что тут сказать неженатой молодежи, планирующей поездку заграницу? Учите языки! Негоже в беседе с девушками по десять раз повторять заученное «Мы из Шаолиня, изучаем кунфу у монахов» – так ведь можно и сердце разбить кому-нибудь!
Стоим посередине серединной Империи в самом центре ее столицы и глядя на неоновое марево стеклобетонных монолитов, вслушиваясь краем глаза в толчею чужих диалектов, вползуба покусывая пресную лепешку с кунжутом и перцем, как-то не можем поверить, что через всего-то навсего короткий жаркий пекинский день ноги наши ступят на территорию Российской Федерации, представленную серым полом тамбура вагона поезда Пекин-Москва… Это нереально, этого не может быть. Это будет не с нами!
Глава 14
«Лейся, песня» и «Пейся, пепси» – это не скороговорка, а виды культурного отдыха масс.
Из газеты «Жэньмин Жибао».Следующий день, последний в Пекине, начинается с утреннего посещения парка Житан («Алтарь Солнца» – когда-то в нем император приносил жертвоприношения духам предков, Солнцу и Луне). Неспешной походкой минуем несколько посольств – около каждого чистенький китайский постовой в белых перчатках (надо сказать, военная форма на многих китайцах сидит м-м-м… как бы это выразиться? Несколько лоховато – слишком уж субтильные), проходим мимо рынка Яболу (барахолка для русских) и за пару юаней попадаем внутрь огороженной красными стенами территории парка.
В восемь утра здесь кипит вовсю парковая жизнь – заметьте, в рабочий день. Первый, кто привлекает наше внимание – дедушка седых лет, бодро шагающий по каменной дорожке задом наперед. Предположение о старческом слабоумии с негодованием отметается; версия контрамотов из Стругацких (для знатоков) признана черезчур экзотичной; спор прерывает А.М., поясняющий, что это просто напросто такой цигун – вероятно, один из новомодных. А, ну тогда конечно, все ясно, так бы сразу и сказали… Без проблем: если все время идти вперед, то стареешь, как все, а вот если назад, то немножко отматываешь время назад, и типа молодой. Ну это как одометр у автомобилей: если все время ехать назад, то можно отмотать пробег машины в обратном направлении. Не пробовали? Попробуйте!
Повстречав еще несколько контрамотов, приближаемся к центральным площадкам парка. В центре расположена система прудов, живописных полянок и аллей, на которых легко уединиться и покачать ци в свое удовольствие, или просто посидеть на скамеечке в теньке, любуясь на искусно расставленные валуны и карликовые деревья. Впрочем, есть здесь немало и нормальных деревьев – платаны, магнолии, кипарисы и всякие там елки-палки. Некоторые из них облюбованы местными цигунистами для осуществления своих странных, порой-таки подозрительных для непосвященного глаза практик. Так, можно увидеть солидную даму лет пятидесяти, вцепившуюся в горизонтально расположенный сук верхними конечностями и раскачивающуюся в этом легкомысленном положении. Другое несчастное дерево и вовсе вынуждено покрепче ухватиться корнями за землю: толстый мужик расстегнул рубашку на пузе и методично бъется оным о древесный ствол (одно из классичеких шаолиньких упражнений), спасибо еще это не пальма со спелыми кокосами. Рядом стайка женщин бальзаковского возраста (кстати, сколько это в цифрах?…) выполняет тайцзицюань под современную легкую музыку (в Китае она вся легкая; понятия «блатные песни» у них нет и в задумке – а ведь при Мао сидели как надо!) – вроде бы ничего особенного, но вот разительный штрих – у них нет тренера! Никто не заставляет их потеть по три часа в день – они делают это сами, потому что им это нравится и такова традиция!
