Эдвард Хэлловэлл - Не отвлекайте меня! Как сохранять высокую концентрацию несмотря ни на что
Он же, как ни в чем не бывало, уже в течение двадцати минут изучал состояние рынка, уткнувшись в ноутбук. Глядя на монитор, он, сам того не замечая, обгрызал заусенцы с большого пальца — неприятная привычка осталась у него с детства и буквально сводила с ума Нэн.
Джек был настолько поглощен вчерашним падением рынка, что не заметил, как жена сварила себе капучино. Она даже испытала некоторое любопытство: когда же он наконец заметит ее присутствие. За девять лет их брака человек, которого Нэн когда-то считала родственной душой, превратился из гордости хоккейной команды Бостонского университета, весельчака и заводилы в неисправимого трудоголика, типичного махинатора с Уолл-стрит. Она не узнавала в нем прежнего Джека.
Будучи студентом, он мог, прогуляв на вечеринке всю ночь, на следующее утро на «отлично» сдать государственный экзамен. Теперь же, после девяти лет совместной жизни и рождения двоих детей, этот чудесный парень все больше напоминал Нэн хладнокровную акулу бизнеса, постоянно высматривающую новую жертву.
Впрочем, сам Джек был вполне доволен собой или, во всяком случае, так считал. Он радовался, когда ему удавалось загарпунить очередную компанию, в которую было выгодно вложить деньги; заключение сделки напоминало ему забивание гола в ворота, и он каждый раз мысленно испускал дикий вопль: «Есть!» В свободное время он обожал говорить об инвестициях, купле-продаже и размещении капиталов. Он говорил обо всем, что касалось зарабатывания денег — причем больших денег и, предпочтительно, сразу. Он был одержим этой игрой.
Люди, страдающие разновидностью СОДВ, описанной в этой главе, скорее всего, согласятся со следующими утверждениями:
«Я волнуюсь и тревожусь даже тогда, когда для беспокойства нет никаких видимых причин».
«Сколько бы я ни работал, я всегда чувствую, что делаю недостаточно».
«Меня вечно тревожит упадок экономики и три миллиарда новых инвесторов во всем мире».
«Я родился в беспокойной семье».
«Когда успех близок, меня начинает охватывать тревога».
«Я был бы более успешным, если б меньше беспокоился».
«На работе мне трудно высказывать какие-либо претензии и жалобы».
«Я уже не помню времени, когда бы я не волновался по той или иной причине».
«Неподготовленные люди всегда вызывают у меня сильное раздражение».
«Давайте смотреть правде в глаза: мир катится в пропасть».
«Я очень часто уклоняюсь от активного участия в жизни из страха».
Конечно, Нэн понимала, что и сама извлекает немалую выгоду из умения Джека делать деньги на всем. Они оба происходили из семей весьма скромного достатка, но теперь стали миллионерами. У них была роскошная квартира в Верхнем Вест-Сайде и летний загородный дом в Хэмптонсе — покупку его Джек считал непременным условием завоевания Нью-Йорка. Дети их посещали частную школу Манхэттена. Всем знакомым Джек и Нэн казались идеальной парой. Но за мраморные ванны и водителей приходилось платить непомерно высокую цену, и Нэн чувствовала, что цена эта с каждым днем становится все выше и выше.
«Прекрати грызть палец!» — прикрикнула она на мужа.
Застигнутый на месте преступления Джек торопливо отдернул от лица окровавленный палец, но от монитора не оторвался.
Нэн, вспомнив о сострадании, решила быть более ласковой. Она склонилась над ним и принялась нежно массировать его плечи, стараясь отвлечь от экрана. Но Джек не расслабился, а наоборот, напрягся еще сильнее.
«Радость моя, — сказала Нэн, — ну что тебя сейчас грызет?»
Он всегда волновался по какому-нибудь поводу.
«Я планирую, — нетерпеливо отозвался Джек. — От этого зависит наша жизнь. Как я смогу выиграть, если не сумею опередить всю свору?»
Нэн почувствовала, как из нее, словно из проколотого шарика, с шипением выходит воздух. У нее больше не было сил спасать мужа и свои отношения с ним. Несмотря на нынешнее финансовое состояние, тревога Джека по поводу некого мифического «будущего» была нескончаемой и заразительной. Нэн и дети чувствовали ее, это непрестанное беспокойство, которое Джек излучал, когда находился рядом и даже когда отсутствовал. Если они пытались отвлечь его, он начинал злиться. Детям было шесть и восемь лет, но они уже научились ходить вокруг отца на цыпочках. Семейная жизнь, некогда рисовавшаяся Нэн в розовых тонах, обернулась напряженным и безрадостным существованием благополучного с виду квартета. Нэн не испытывала ничего, кроме усталости и горечи поражения.
«Может, ты хотя бы попытаешься приехать сегодня на игру Джереми?» — визгливые нотки, против ее воли прозвучавшие в слове «попытаешься», сделали высказывание обвиняющим.
«Пусть он ходит в школу, где есть возможность играть, и не так важно, получается у меня приезжать на матчи или нет, ты не находишь? — огрызнулся Джек. — Или ты предпочитаешь, чтобы он учился в какой-нибудь дыре, как я, где никакого спорта никогда не было?»
Нэн закричала:
«Прекрати! Хватит жить в своем чертовом детстве!»
Джек изумленно умолк.
«Теперь мы — твоя семья! — кричала Нэн. — Пусть твой отец никогда не зарабатывал много денег, но он каждый день поднимал тебя в четыре утра, чтобы отвести на тренировку! Ему было бы стыдно, если б он узнал, как ты относишься к его внукам!»
Нэн попала в самое больное место — отец Джека, так и не разбогатев, умер год назад.
В поезде, по дороге на работу, Джек попытался заглушить боль от слов жены, просматривая почту и прослушивая подкасты деловых новостей. Он, всегда искавший и находивший новые возможности для достижения успеха, чувствовал сейчас тревогу сильнее, чем обычно.
Джек понимал, что у него серьезные проблемы. По настоянию Нэн он пытался справиться со своей тревогой разными, не вполне эффективными способами. Семейная терапия и медитация оказались бесполезными, потому что он не мог сам успокоиться настолько, чтобы достаточно сосредоточиться. Неудачи подтолкнули Джека к мысли, что нужно работать еще больше, чтобы подняться еще выше по карьерной лестнице. Это могло стать решением практически всех проблем. Девизом Джека было слово «больше», он никогда не мог сказать себе «хватит».
Он считал, что, если станет зарабатывать много, очень много денег, то беспокойство уступит место уверенности. Он решил стать еще более дисциплинированным и трудиться самоотверженнее, чем раньше. Когда он «заработает больше очков», как он любил выражаться, он сможет дольше оставаться с Нэн и детьми.
Подъезжая к дому после работы, Джек увидел, что свет в окнах не горит, а машины Нэн нет на месте. «Видимо, они еще не вернулись с игры Джереми», — подумал он. Но что могло их задержать? Волнуясь, Джек вошел на кухню и включил верхний свет. На мраморном столе он увидел записку, написанную почерком жены:
«Дорогой Джек, я лелеяла такие радужные мечты о нашем семейном счастье! Если ты решишь, что тебе по-прежнему дороги эти мечты и надежды, дай мне знать. Пока поживи один. Мы с детьми у Энни».
Джек был ошеломлен. На мгновение он просто оцепенел. А потом по какому-то наитию он включил ноутбук, чтобы посмотреть состояние рынков.
Предыстория
Как это всегда бывает, вариант СОДВ, поразивший Джека, коренился в детстве, а также в условиях его работы, когда он стал взрослым. Тысячи людей живут сегодня в постоянном ощущении нарастающего беспокойства, теряя способность уделять внимание тому, что происходит в их личной жизни. Мы живем в эпоху тревоги и страха, усугубляющихся плохими новостями из телевизора и интернета. Вариант СОДВ, которым страдает Джек, действительно распространен очень широко.
Проблема Джека была в первую очередь обусловлена страхом. Гены Джека и без того сделали его предрасположенным к тревожности, но идея холокоста довела эту предрасположенность до крайней степени.
Джек происходил из бедной немецко-еврейской семьи. Его дед Йозеф в детстве пережил Бухенвальд. Освобожденный от голода и ужасов лагеря, Йозеф (или Джозеф, как стали называть его в Америке) в 1940-е годы сумел уехать в Куинс, женился на местной девушке из сплоченной, ортодоксальной еврейской семьи. У них родились трое детей, один из которых впоследствии стал отцом Джека. Всю жизнь Джозеф проработал дворником. Несмотря на то что семья жила едва ли не впроголодь, ее члены были крепко привязаны друг к другу соблюдением религиозных обрядов и гордились принадлежностью к общине, объединившейся вокруг синагоги.
Жизнь на зарплату дворника — это постоянная борьба за выживание, и деньги всегда были предметом любого разговора. Помимо стремления занять хотя бы нижнюю ступень на лестнице американской мечты семья постоянно испытывала страх. Социологи выяснили, что подсознательный, но постоянный страх смерти — это главная движущая сила человеческого поведения. Так называемая теория управления страхом утверждает, что люди — единственные существа на Земле, понимающие, что непременно умрут, — делают все, чтобы избежать этого страха1. Религия — один из способов, но люди также часто обращаются к национализму, ксенофобии, наркотикам и другим средствам психологической борьбы за выживание.
