Жанна Гийон - Автобиография
«Это правда, о мой Господь, я чувствовала, что Ты наделил меня достаточной силой, чтобы избегать злых приключений. Когда до сих пор я уступала им, то находила, что не могу противостоять пустой услужливости и некоторым другим слабостям, в которые меня улавливали». Страдание, испытываемое мною после моих проступков, было невыразимым. Это не была мука, возникавшая из–за определенной идеи или понятия, из какого–либо повода или чувства. Это был своего рода пожирающий огонь, который не прекращался до тех пор, пока проступок не был поглощен, и пока душа не была полностью очищена. Это было омытие моей души посредством присутствия в ней ее Возлюбленного. Я же не имела доступа к Нему, равно как и не могла укрыться от Него. Я не знала что делать. Я была, как тот голубь из ковчега, который не мог найти покоя ни для своей души, ни для своих ног, будучи принужден постоянно возвращаться к ковчегу. Найдя окно закрытым, он мог только летать поблизости. В это же время по причине моей неверности, из–за которой я всегда заслуживала порицания, я пыталась найти удовлетворение во внешнем мире, но не могла. Это послужило тому, чтобы до меня дошла суть моего безумия, и вся суетность тех развлечений, которые принято было называть невинными. Когда меня уговаривали попробовать их, я чувствовала сильное отвращение, которое в сочетании с моими угрызениями совести, превращало данное развлечение в муку. «О мой Отец, — говорила я, — здесь нет Тебя; а ничто иное, кроме Тебя, не может принести настоящего наслаждения». Однажды по причине той же неверности, из желания сделать одолжение я пошла на прогулку в общественный парк, скорее из тщеславного желания показать себя, нежели насладиться красивыми местами. О мой Господь! Как же сильно Ты дал мне почувствовать мой проступок! Но наказание не заключалось в том, что я была лишена возможности участвовать в развлечении, Ты совершил его, держа меня так близко к Себе, что я не могла уделять внимание ничему кроме мыслей о моем проступке и Твоем недовольстве мной.
После этого меня пригласили с некоторыми дамами на представление в Сен Клод. Из–за суетности и желания угодить им, я уступила и пошла. Представление было великолепным, и те, кто считались мудрыми в глазах этого мира, действительно могли вкусить его прелесть. Я же была исполнена горечью. Я ничего не могла есть, и была не в состоянии чем–либо насладиться. О, какие слезы! Ибо вот уже более трех месяцев, как мой Возлюбленный удалил от меня Свое благодатное присутствие, и я не могла видеть ничего кроме гневающегося Бога. По этой же причине и во время другого путешествия, которое я совершила вместе с моим мужем в Турин, я была подобна животным, предназначенным на заклание. В определенные дни люди восхищаются ими, принося им зелень и цветы, а затем устраивают торжество в городе, прежде чем заколоть их. Эта жалкая красота, накануне заката жизни, вдруг начинала сиять с новой силой, лишь только для того чтобы вскоре погаснуть. Вскоре после этого я заболела оспой.
Однажды, когда я шла в церковь, и за мной следовал наш лакей, я встретила нищего. Я хотела подать ему милостыню. Он в ответ на это поблагодарил меня, но отказался взять ее и затем заговорил в чудесной манере о Боге и о божественных вещах. Он показал мне все, что было в моем сердце: мою любовь к Богу, мое милосердие, а также мое слишком большое восхищение собственной красотой и все мои проступки. Он сказал мне, что всего этого недостаточно, чтобы избежать ада, но что Господь требует от меня максимальной чистоты и высочайшего совершенства. В моем сердце я согласилась с его наставлениями. Я слушала его в молчании и благоговении, и его слова проникли в самую глубину моей души. Когда я пришла в церковь, то потеряла сознание. Больше я никогда не встречала этого человека.
Глава 14
ОЙ МУЖ, НАСЛАЖДАЯСЬ некоторым перерывом в своем постоянном недуге, намеревался поехать в Орлеан, а затем в Турин. В этом путешествии мое тщеславие вспыхнуло в последний раз. Я была в изобилии окружена людьми и похвалой. Но как ясно я видела безумие мужчин, которые восхищались пустой красотой! Мне не нравилось их расположение, но нравилось то, что было его причиной, хоть я иногда страстно желала лишиться своей красоты. Постоянный бой между плотью и благодатью приносил мне немалые страдания. Плоти нравилось принимать похвалу общества, благодать же побуждала меня бояться ее. Их восхищение моей добродетелью, которая сочеталась с молодостью и красотой, увеличивало мои искушения. Они не знали, что вся добродетель заключена только в Боге, в Его благоволении, а вся слабость во мне самой. Я находилась в поисках исповедников, которым бы я могла поведать о моих падениях и оплакать мое отпадение от Бога. Но они были крайне нечувствительны к моей боли. Они ценили то, что осуждалось Богом. Они почитали за добродетель то, что казалось мне омерзительным в Его глазах. Будучи слишком далекими от того, чтобы сравнивать мои проступки с Его благодатью, они только смотрели на то, какой я была в сравнении с тем, какой бы я могла быть. Итак, вместо того, чтобы винить меня, они только льстили моей гордыне. Они оправдывали то, что подлежало Его осуждению, или же считали мелким недостатком во мне, то, что крайне не удовлетворяло Того, от которого я всегда раньше получала эти предупреждающие милости. Об отвратительности грехов не следует судить только по их сущности, но также по положению человека, который их совершает. Малейшая неверность в поведении супруги приносит более вреда ее мужу, нежели кому–либо из других членов его семьи. Я рассказывала им обо всех страданиях, постигших меня из–за того, что я не прикрывала затылок. Но он был скрыт более чем у других женщин моего возраста. Они убеждали меня, что я была одета очень скромно. Если моему мужу нравился мой наряд, тогда в нем не было ничего плохого. Но мой внутренний Руководитель учил меня совершенно противоположным вещам. У меня не доставало мужества следовать за Ним, одеваясь так, чтобы полностью отличаться от других людей моего возраста. Мое тщеславие обеспечивало меня отговорками в том, чтобы следовать за модой. Если бы пастора знали, какой вред они причиняют, потакая женскому тщеславию, они бы были более строги к нему! Если бы тогда мне удалось встретить хотя бы одного человека, достаточно честного, чтобы открыто меня обличить, я бы перестала вести себя подобным образом. Но мое тщеславие, соединяясь с заявлениями других людей, побуждало меня думать, что они правы, и что мои собственные угрызения совести — всего лишь фантазия.
В этом путешествии случились события, которые могли ужаснуть каждого. Несмотря на то, что моя испорченная природа, как я уже упоминала, одолевала меня до сих пор, мое упорство по отношению к Богу было таким сильным, что я не испытывала страха даже там, где избежать его было невозможно. Однажды мы проезжали по узкой тропинке. Мы не заметили, пока не заехали слишком далеко, чтобы можно было повернуть назад, что дорога была подмыта рекой Луарой, протекающей под землей. Ее берега провалились внутрь, так что в некоторых местах лакеи были вынуждены поддерживать карету с одной стороны. Все вокруг меня были страшно напуганы, но Бог сохранял меня в абсолютном покое. Я втайне радовалась при мысли о возможной легкой смерти в результате единственного удара Его провидения.
По возвращении я пошла повидаться с Мадам Гранже, с которой поддерживала связь, чтобы рассказать, как прошло время за границей. Она ободрила и укрепила меня в том, чтобы я следовала по первоначальному пути. Она посоветовала мне покрывать затылок, что я и делала с тех пор, несмотря на необычность такого вида. Господь, который так долго откладывал мои наказания, заслуженные целым рядом моих неверных поступков, теперь стал наказывать меня за злоупотребление Его благодатью. Иногда я желала закончить свою жизнь в монастыре, считая это законным концом. Но все же я находила себя слишком слабой, и видела, что мои проступки всегда были одного рода. Я жаждала скорее укрыться в какой–нибудь келий или же быть заключенной в мрачную тюрьму, нежели наслаждаться свободой, от которой я так много страдала. Божественная любовь привлекала меня внутрь, а тщеславие тянуло меня наружу. Так мое сердце разрывалось пополам в этой постоянной борьбе, ибо я до конца не предавалась ни одному, ни другому. Я умоляла моего Бога лишить меня силы ослушиваться Его, и взывала: «Разве ты не достаточно могуществен, чтобы искоренить это несправедливое двуличие из моего сердца?» Ибо мое тщеславие проявляло себя всякий раз, когда представлялся случай.
Однако я быстро возвращалась к Богу. Он же, вместо того, чтобы отвергать или бранить меня, часто принимал меня с распростертыми объятиями, давая мне новые свидетельства Своей любви. Они наполняли меня мучительными размышлениями о моем оскорбительном поведении. Несмотря на преобладание этого злого тщеславия, моя любовь к Богу приобрела такое качество, что после моих блужданий, я бы скорее предпочла наказание Его жезла, нежели Его ласки и нежность. Его интересы были более дороги мне, чем мои собственные, и я желала, чтобы Он поступал со мной по справедливости. Мое сердце было исполнено любви и печали. Мне причиняло страдание то, что я так быстро способна была оскорбить Того, Кто так щедро изливал на меня свою благодать. Те, кто не знают Бога и при это оскорбляют Его, не вызывают удивления. Но сердце, любящее Его более чем самое себя, сердце, испытавшее Его любовь во всей полноте, способное еще подвергаться искушениям того, что ему ненавистно, представляет собой вид жестокого мученичества. Когда я сильнее всего ощущала Твое присутствие и Твою любовь, о Господь, я говорила о том, как чудесно Ты одаряешь Своими милостями такое нечестивое творение, способное воздавать Тебе только неблагодарностью. Ибо если человек изучит эту жизнь внимательно, то он увидит со стороны Бога только благость, милость и любовь, с моей же стороны ничего кроме слабости, греха и неверности. Мне нечем хвалиться в самой себе, как только немощами и моей недостойностью, поскольку в это вечное супружество: в этот союз, который Ты заключил со мной, я не привнесла ничего кроме слабости, греха и нищеты. Как я радуюсь, что я всем обязана Тебе, ибо Ты благоволишь к моему сердцу, осыпая сокровищами и неисчерпаемыми богатствами Твоей любви и благодати! Ты поступил со мной так, как если бы величественный король решил жениться на бедной рабыне, забыв о ее рабском происхождении. Он дал ей все украшения, способные сделать ее приятной для его глаз, и безвозмездно простил ей все проступки и дурные качества, которыми наградили ее невежество и плохое образование. Так Ты поступил и со мной. Моя нищета стала моим богатством, и в своей крайней слабости я обрела свою силу.
