Бхагаван Раджниш - Манифест Дзен. Свобода от себя
В каждой религии — не имеет значения, что это за религия — вы обнаружите, если вы исследуете ее достаточно глубоко, сколь бы изощренной она ни была, там будет лазейка. Все религии зависят ото лжи.
Дзен не религия, потому ему не нужно быть зависимым ото лжи. Это чистый поиск. В этом поиске он обходится безо всякого предрассудка или верования. Он даже не говорит, что вы что-нибудь найдете. Никогда не знаешь:
вы просто идете и видите сами, есть ли что-то внутри или нет. Несмотря на то, что любой, кто вошел глубоко вовнутрь, всегда находил, все же дзен продолжает быть единственным подходом без всякой лжи. Прекрасно зная, что в вас скрыт будда, он не предлагает вам верить в это. Ищите самого себя.
Дзен дает вам такую тотальную свободу, потому что он не навязывает никакого верования. Поэтому вы не можете обнаружить никакой лазейки в дзен. В этом его красота, в этом его величие.
Сутра:
Возлюбленный Ошо,
Однажды на пути к Ма-цзы Танка Теннен встретил старика и мальчика, и он спросил у них, где они живут. Старик ответил: «Наверху небо; внизу земля!»
Человек дзен, безусловно. Он не отвечает на вопрос:
Где ты живешь? Он попросту говорит: Наверху небо; внизу земля!
Можно ли жить где-нибудь еще? Везде наверху небо, а внизу земля. Поэтому, где бы вы ни жили, вы живете между этими двумя вещами: небом и землей. Какой смысл вешать ярлыки: «я живу здесь» или «я живу там»? Жизнь существует на земле, под небом.
Старик, несомненно, обладает пониманием — но Танка Теннен не может признать это так легко.
Танка сказал: «А что если бы небо обрушилось, и земля развалилась на части?»
Старик просто вымолвил: «Ах! Ах!»
Небо рушится, и земля разваливается на части — что сказать, кроме последнего «ах» ? Но он оказался действительно человеком дзен — он не стал спорить о сути. Он не стал спрашивать: «Как может небо рухнуть? Как может земля развалиться на части?»
Нет, дзен это не спор. Дзен это отклик — спонтанный. Он не ссорится, он просто констатирует. Он принимает то, что говорит Танка; «Возможно, кто знает, небо однажды рухнет, земля развалится на части...»
Старик восклицает: «Ax.! Ax! — если так случится, вот мой последний ответ».
Мальчик глубоко вздохнул, и Танка сказал: «Если бы не было отца, не родился бы ребенок».
Старик и ребенок двинулись в горы, и больше их не видели.
Оба оказались очень необычными людьми — старик, безусловно, и даже мальчик. Когда старик воскликнул: «Ах! Ах!», мальчик глубоко вздохнул. Если это случится, последний вздох, последнее чувство жизни, последний танец... Еще один вдох немногого требует.
И когда Танка сказал: «Если бы не было отца, не родился бы ребенок», они не произнесли ничего. Они просто исчезли в горах, и больше их не видели.
Это и есть то, что я называю свободой от самого себя, Манифестом дзен. Это исчезновение в горах, это исчезновение в океане, это исчезновение в небе. Основой является исчезновение личности. Тогда вас больше не увидят снова. Этот старик и маленький мальчик — они оба оказались точными.
Как-то Танка Теннен улегся на мосту Теншин. Господин Тейко, который отвечал за мост, вышел и предупредил Танку, что ему лучше уйти, но Танка не вставал.
Никто не может приказывать человеку дзен. Вы можете убить его, но не можете приказывать ему. Вы можете убить его, но вы не можете командовать им.
Человек дзен не беспокоится о смерти, потому что он знает свое бессмертие. Для него безразлично, кто вы: властитель, губернатор или император, это не имеет значения. Вы просто созданы из пяти элементов: земли, воды, огня, воздуха, неба. Вы созданы из пяти элементов, как и любой нищий — «Не беспокой меня».
Поэтому Танка даже не отвечал, а продолжал лежать на мосту, на котором не разрешалось лежать,
Правитель сказал ему, что лучше ему уйти, но Танка Теннен не вставал и не отвечал.
Тейко спросил, отчего тот не слушает его. Спустя несколько мгновений Танка промолвил:
«Я монах от Ничто».
«Кому слушать? Я искал достаточно, я не нашел никого, кто мог бы слушать, я обнаружил только ничто. Я — человек ничто; не тревожь меня. Внутри меня нет никого, чтобы слушать тебя или следовать твоим приказаниям. Я смотрел достаточно, искал достаточно, в каждом углу и закоулке. Это чистое ничто. Меня нигде не найти, так с кем же ты говоришь?
И что означают слова: «Отчего ты не слушаешь меня?» Нет ни меня, ни тебя. Никто не говорил, никто не слушал. Я монах от ничто».
Он говорит «Я человек дзен».
Господин Тейко был поражен. Это был очень странный человек. Но то было не философское утверждение;
Теннен сиял. Поскольку он нашел, его больше нет; лишь существование выражает себя. Его больше нет, поэтому существование завладело им. Его покой, его безмолвие, его величие, его грация исходят от существования, потому что он позволил. Обнаружив, что внутри нет никого, он раскрыл все двери. Свежее дуновение и солнечные лучи... а порой в окна заглядывает луна. Дом совершенно свободен от всякого эго, от всякой личности.
Однако человек такого ничто обладает потрясающим присутствием. У него нет личного, у него нет персональности, у него нет личности, но он излучает свет, он излучает радость, он излучает вокруг себя танец неуловимых энергий.
Господин Тейко был поражен ответом Танки Теннена и с той поры обеспечивал того одеждой и ежедневной пищей — и не просил его передвинуться с моста.
Танка Теннен жил всю свою жизнь на том мосту. В конце концов, господину Тейко пришлось построить для него хижину, потому что шел дождь, было лишком много солнца, а он так и лежал обнаженным. Ему пришлось обеспечивать его одеждой, готовить для него пищу. Наконец он отбросил мысль о том, чтобы владеть мостом и выстроил хижину посреди моста. Этот человек оказал такое влияние на Тейко, что благодаря нему, весь город, в котором он был правителем, начал почитать Танку.
Он стал известен как очень странный человек, но человек истины, искренности, необъятного блаженства. Самая высокая милость изливалась на всякого, кто был восприимчивым. Таков смысл почитания. Оно не должно быть формальным, в противном случае вы будете не в состоянии понять человека дзен.
Ваше почитание должно быть настоящим. Это означает, вы должны быть восприимчивы ко всему тому, что он предлагает — не просит чего-нибудь, но просто предлагает. Вы должны предоставить ему свое внутреннее существо, свое внутреннее пространство, наполниться его светом, наполниться его танцем и песней. Таково настоящее почитание.
И не только в столице... скоро Танку узнали по всей Японии. Он был очень естественным, вот почему Ма-цзы дал ему имя Теннен. Фактически, он и не давал ему имени, но Танка сидел на статуе Манжушри, который был известен как одно из самых естественных существ в истории будд.
Увидев Танку сидящим на статуе Манжушри, монахи не могли поверить своим глазам: «Что он за монах? Он непочтителен к одному из великих будд». Они попросили своего мастера, Ма-цзы, пойти и посмотреть: «Какой-то незнакомец уселся верхом на статую Манжушри».
Ма-цзы подошел, увидал Танку и сказал: «Мой сын — Теннен. Мой сын очень естественный».
Он восседал там с такой естественной грацией. Танка сразу же слез со статуи и сказал: «Это имя моего посвящения. Теперь меня будут звать Танка Теннен». Так по-детски, так естественно.
У него не было поучений... Люди обычно подходили к нему, садились вокруг него. Иногда он смеялся, иногда плакал. И люди спрашивали: «В чем дело? Иногда ты радуешься, иногда — плачешь». А он всегда давал один и тот же ответ. «Я плачу о вас, я радуюсь самому себе».
И он был прав, абсолютно прав.
Известны ли вам мои слезы? Я никогда не плачу перед вами, мне приходится плакать под одеялом. Я наслаждаюсь вашим смехом, но я знаю, что он все еще не естественен. Он вызван шуткой.
Я бы очень хотел, чтобы вы смеялись без всякой причины, просто ради чистого смеха. Зачем вам нужна какая-то причина? Зачем вам нужен какой-нибудь предлог? Смех есть просто выражение вашего здоровья, вашего ничто. Смех приходит прямо из самих истоков существования.
Все существование наполнено смехом, но вы не слышите его. На разные лады оно смеется, на разные лады оно танцует, на разные лады оно поет песни экстаза.
Но я чувствую в точности то же, что и Танка Теннен:
печаль из-за вас, поскольку вы еще не превратились в ничто! Его слезы были плачем о других, его смех исходил от его ничто.
И не усматривайте никакого противоречия — тут нет противоречия. Слезы о других, потому что они способны стать буддами и откладывают это. Смех о самом себе — «Как странно! В этом мире безумия я стал буддой. Можно ли найти величайшую шутку?»
