Карл Ренц - ПРОСВЕТЛЕНИЕ И ДРУГИЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ
МОЕ ТЕЛО, МОЯ БОЛЬ
Вопрос: Пока мы туг сидим, где-то еще в мире убивают людей. Что ты можешь сказать по этому поводу? Это же неправильно.
Карл: Для кого это неправильно?
В.: Для меня. И уж гарантированно для людей, которых убивают!
К.: Ты это гарантируешь?
В.: Нет, это просто принцип жизни! Мы же здесь затем, чтобы жить, а не затем, чтобы быть убитыми!
К.: Это сама жизнь, что убивает. Будь то в форме другого человека, или придорожного дерева, или функции в теле — это всегда жизнь, жизнь убивает. Однако все, что при этом умирает, является идеей. Суть остается. То, что реально существует, остается. Только то, что нереально, исчезает. Остается Сознание. Сознание, которое играет придорожное дерево или другого человека, преступника или жертву, или что бы там ни было еще.
В.: Я, однако, предпочитаю умереть естественной смертью.
К.: У тебя нет страха перед смертью, тебе бы просто хотелось не присутствовать, когда она придет. Не существует естественной смерти. Поскольку ничто не умирает. То, что является твоей Сутью, — это единственное, что живет. И оно бессмертно. Оно никогда не рождалось и не имеет формы, которая могла бы умереть. По крайней мере то, что ты называешь жизнью, никогда не жило.
В.: И сейчас не живет? Я сижу здесь в качестве трупа?
К.: Нам бы надо с этим разобраться. Давай посмотрим, откуда появляется идея о том, что это твое тело. Из какой идеи произросло представление, что есть кто-то, кто говорит: «Это мое тело». Младенец еще не может этого сказать и не воспринимает это так. Он не думает об этом. Но примерно на третьем году жизни это начинается. Родители неустанно повторяли: «Ты Карлуша, да-да, маленький Карлуша — это ты!» До этого Карлуша и понятия не имел, что существует. Когда он начал говорить, сначала он сказал: «Карлуша хочет пить, Карлуша сходил на горшок, Карлуша очень милый». От третьего лица. Идентификация «я» с телом еще не была реальностью. Но затем он наконец говорит: «это я», «это моя рука, моя нога», и начинает чувствовать себя за это ответственным.
В.: Раз идентификация с телом — это ошибка, и раз ее вдолбили в голову, значит, я так же могу от нее избавиться?
К.: Вопрос в том: кто должен избавиться от этого?
В.: Ну я, наверное? Больше некому.
К.: А кто этот «я»?
В.: Тот, кто ощущает тело. Если кто-то причиняет мне физическую боль, то это больно. Причем мне.
К.: Тогда у тебя феномен боли.
В.: Если тебе угодно так выразиться. Мне же просто больно. И мне это не нравится.
К.: Хорошо, сознание получило информацию о боли. И оно реагирует на нее. В этом нет ничего неправильного. Без представления о том, что это «твоя» реакция и что это «твоя» боль, это просто всего лишь игра энергий.
В.: Игрой я бы это не назвал. Я абсолютно уверен, что это моя боль!
К.: И единственное, что может вытащить тебя из этой дилеммы, это познание — то, что ты есть, находится до этого представления о владении телом.
В.: Хорошо, я хочу найти выход из дилеммы. Как мне это познать?
К.: Просто увидев: ты — это то, что познает, а не нечто, что может быть познано. Все, что ты можешь познать, является объектом. Этим ты не можешь быть. Как и тем, кто по утрам выпрыгивает из постели или просыпается в качестве «я»-идеи в теле, — им ты не можешь быть. Потому как он тоже объект восприятия, он тоже есть нечто, что ты можешь познать. Но ты есть не то, что познаваемо, а то, что познает.
В.: Да, да, но именно это я не могу познать!
К.: Это познание, восприятие, которым ты являешься, просто есть. И в этом восприятии возникает некто, кто задает вопрос. Но он сам лишь объект. Он не может познать то, чем являешься ты. Да и не должен. Восприятие, которым ты являешься, просто было всегда. Восприятие, в котором все это возникает: оно есть твоя Реальность. Восприятие, чистое и ясное в самом себе. Которое есть то, что называют Оком Бога.
В.: Звучит хорошо. Но я что-то не могу понять. Все, что я вижу как живое, на самом деле вообще не живет?
К.: Это появляется в восприятии. То есть, оно зависит от восприятия. Оно зависит от познающего. То есть, оно не имеет независимого существования. Оно появляется — это только кажущееся явление.
В.: Поэтому это менее реально?
К.: Реально восприятие. Реальна Осознанность. То, что в этом появляется, — лишь видимость. Хорошая погода, плохая погода, возлюбленный и враг, жертва и преступник, эйфория и одиночество, банкротство и лотерейный выигрыш, рукопожатие и рукоприкладство, мир и война.
В.: При плохой погоде я промокаю. Если взять безобиднейший пример.
К.: Пока ты думаешь, что ты рожденное, заключенное в тело существо, одинокое существо в мире, отделенное от других, которые могут причинить тебе боль, — до тех пор ты находишься в состоянии войны с миром. До тех пор ты находишься в состоянии войны даже с самим собой. До тех пор ты все время опасаешься, что с тобой может что-то случиться. И из страха, что с тобой может что-то случиться, ты хочешь создать себе ощущение безопасности и преимущества. Тогда ты лучше навредишь другому. Тогда, в случае крайней необходимости, ты убьешь кого-нибудь. Ты действуешь из страха. Из страха, что есть второе, враждебный окружающий мир.
В.: Как мне познать, что я не есть заключенное в тело одинокое существо?
К.: Направив осознавание на осознавание. Не на то, что бродит в виде феноменов перед твоим внешним или внутренним зрением. Не на то, что возникает в твоем восприятии. А на само восприятие.
В.: Хорошо. Тогда я тебя больше не буду слушать, поскольку ты ведь тоже только явление в моем восприятии.
К.: Ты меня так и так не слушаешь. Ты в любом случае слушаешь себя самого.
В.: И десять евро за вход я точно так же даю самому себе.
К.: Верно! И это становится еще более ясным, когда ты даешь двадцать или пятьдесят евро. Попробуй. Возвышай себя потихоньку до просветления.
В.: Но оно же наступит, когда я стану совсем пустым.
К.: Но только, пожалуйста, не становись совсем пустым здесь и сейчас. Серьезно: ты не есть тело, которое дает или забирает, и не разум, который находит это удручающим или возлагает на это надежды. Все это ты воспринимаешь. Но само восприятие существовало всегда, до того, как возникло что-либо воспринимаемое. И только это восприятие, или назови его неусыпностью или осознанностью, есть то, что есть ты. До того, как утром тело просыпается и «я» заявляет о себе и констатирует: я есть это и должен то, — до того эта осознанность уже существует. И знаменитый вопрос «Кто я?» как раз направлен на то, что существует до того. До воспринимаемого. До «я». Так далеко он направлен. На эту тайну Бытия, которая непостижима. Но это есть ты. И возникает ли в этой дали естественная или искусственная смерть, не затрагивает то, что ты есть.
В.: Ты сказал: до того, как утром тело просыпается, и до того, как «я» заявляет о себе.,. То есть это означает, что между просыпанием и «я»-сознанием зияет своего рода брешь, в которой истина присутствует в совершенно чистом виде.
К.: Только в одной бреши?
В.: Нет, истина, конечно, всегда здесь, но тогда, наверное, ее наиболее легко распознать.
К.: Но не тебе. В лучшем случае твоему будильнику. «Эго же чистая истина!» — думает он, когда видит тебя спящим. «Это просветление!» — незадолго до того, как ты проснешься. Но затем ему нужно прозвенеть, тело вздрагивает и — бах — просветление исчезло. Вместо него — ты.
В.: Каждый день одно и то же разочарование.
К.: Но только для твоего будильника и для твоей жены.
То, что ты есть, это не затрагивает.
СОЧУВСТВИЕ И РАЗДРАЖЕНИЕ
Вопрос: Для просветленного ты говоришь довольно много.
Карл: Для тебя я говорю слишком много?
В.: В любом случае это сбивает с толку. С одной стороны, твои слова кажутся совершенно спокойными, с другой стороны, ты выстреливаешь ими как из автомата. Меня это раздражает.
К.: Хорошо, что тебя это раздражает. То, что «я» сбивается с толку, это причина для праздника. Чем больше «я» теряется, тем больше оно отделяется от того, что ты есть на самом деле. Ты освобождаешься от сцепленности с «я». Что и требуется.
В.: Ну спасибо.
К.: Я говорю не с личностью, а с тем, что есть. С Бытием. С Собой.
В.: Ты говоришь со мной не как с личностью?
К.: Нет. И это раздражает личность совершенно. Эго должно побудить «я»-мысли к восстанию — к полному «рррр»!
В.: Ты хочешь видеть во мне зверя.
К.: Сама нагота хочет, чтобы ты обнажилась.
В.: Ты этого не хочешь?
К.: Само отсутствие хотения хочет этого. Но когда оно хочет...
В.: ...тогда «я»-мысль вынуждена уйти.
К.: ...и этого не избежать. Но намеренно этого добиться невозможно. Это происходит. Это есть. Просто. Свободно от намерений. И то, что от тебя это не зависит, вызывает раздражение! Это одновременность спокойствия и выстреливание словами как из автомата, которое от тебя ничего не хочет. И это раздражает. Обычно кто-то всегда что-то хочет от тебя. Хочет, чтобы ты встала, чтобы ты что-то выучила, чтобы куда-то пришла, чтобы ты проснулась. На это уходит твоя жизнь. С тобой что-то не так, ну так делай же что-нибудь! Но здесь ты этого не услышишь. Потому что ты уже абсолютно то, что ты есть. Моего вмешательства здесь не требуется.
