Барбара Картленд - Женщина в мире мужчин. Курс выживания
В обоих случаях было принято, что осуществление желаемого совершенно невыполнимо.
Для большей уверенности влюбленный должен был поднять свою возлюбленную на недосягаемую высоту, а ей приходилось соответствовать столь высокому положению. Таким образом, женщина превращалась в нечто вроде богини, и, конечно, культ трубадуров стал полурелигией. Бернарт де Вентадорн очень ясно описывает такое отношение в одной из своих песен:
Я славу Донне воздаю
В словах правдивых и простых;
Но гибну от страданий злых
И непрестанно слезу лью.
В плену Любви лежу ничком,
Тюремных не открыть дверей
Без сострадания ключей,
А Донны нрав с ним не знаком11.
Одним из самых замечательных проявлений этого ритуального культа любви было появление женщин-трубадуров. Одной из лучших была Графиня Смерти.
Она описывала свои чувства, чтобы рассказать, что женщины могут испытывать все муки любви, которые, как считалось прежде, были уделом лишь мужчины. Предметом ее воздыханий был герцог Оранский.
«Меня переполняет радость от того, что тот, кого я люблю, является самым храбрым рыцарем в мире, – писала она. – Молю Господа дать ему счастье. Женщина, которая строго придерживается правил достойного поведения, должна направлять свою любовь на храброго и доблестного рыцаря. Если она уверена в его храбрости, пусть не скрывает свою любовь. А когда она станет любить его открыто, храбрый и благородный рыцарь будет говорить о ее любви с сочувствием».
Как в случае с трубадурами-мужчинами, любовь здесь тоже недостижима. Конечно, вскоре иллюзии рассеются, и в более поздних произведениях Графиня повествует о том, что в ее любви не нуждаются.
Граф не ответил на ее любовь, как она и предполагала раньше.
«Я посылаю тебе эту песню, чтобы напомнить о себе. Скажи мне, мой нежный друг, почему ты так жесток со мной? Из гордости или из ненависти?»
В концепции куртуазной любви рыцарство было связано с правилами высокого социального положения. Оно мало значило для женщин в целом, однако для женщин высокого происхождения оно значило много. В самом известном трактате Андреа Шаплэна о куртуазной любви, написанном в XII веке, утверждалось, что низшие классы не могли знать любви или им, по крайней мере, не разрешалось ее знать.
Мужчины низкого сословия, которые сочли бы, что влюблены, могли возгордиться и стали бы пренебрегать своими каждодневными обязанностями, становясь таким образом бесполезными для своих хозяев. Что же касается их дочерей, то «если вы возжелаете их, то когда найдете подходящее место, добейтесь желаемого, воспользуйтесь случаем, пусть даже силой».
Куртуазная любовь определяла, что привязанность между представителями разных полов должна быть односторонней – форма преданности вассала феодалу. Когда влюбленный выбирает себе возлюбленную, то становится ее преданным слугой, а она – его хозяйкой. Он обязан повиноваться ей безоговорочно. Но, поскольку роль мужчины в обществе была противоположной, подобная ситуация должна была держаться в секрете.
О настоящей любовной интриге никогда не упоминалось публично. По словам Андреа, мужчина, который не в состоянии держать язык за зубами, не мог быть настоящим любовником.
Представление о том, что любовь означает повиновение, говорило о том, что в браке существовать она не могла. Муж должен быть хозяином своей жены, следовательно, мужчина не мог любить свою жену, поскольку не мог считать ее своей хозяйкой.
Куртуазная любовь в действительности была коварным способом устранения чувства идеализма в счастливом браке. В этом отношении ей помогал возобновившийся интерес к классическим писателям и декларативные заявления Церкви. Овидий провозглашал, что «люди, состоящие в браке, не могут быть любовниками».
Церковь подчеркивала, что брак – это таинство и удовольствие от полового акта в браке было бы святотатством и осквернением.
Это также подкреплялось идеей Св. Иеронима о том, что муж совершает прелюбодеяние со своей собственной женой, если получает с ней сексуальное наслаждение вместо того, чтобы воспринимать ее лишь как объект, способный служить продолжению рода.
Таким образом, при куртуазной любви лишь меньшинство женщин удостаивалось высокого положения, большинство же подвергалось унижениям. Немногочисленные счастливицы королевских или благородных кровей могли быть уверенными в том, что займут довольно бесполезную, однако сулящую избалованность нишу. Будучи пока еще не замужем, высокородная девушка могла быть уверенной в защите всех мужчин одного с ней происхождения.
Ее брак будет холодным и формальным, однако, если повезет, она могла надеяться на то, что какой-нибудь мужчина чуть ниже ее по происхождению станет ее возлюбленным. Эта любовь, действительная или лишь воображаемая, будет единственной любовью, которую она сможет познать. От нее ожидалось, что она будет относиться к своему возлюбленному с презрением и равнодушием – по крайней мере, в то время, пока сможет противостоять его ухаживаниям.
Сердца разбивались, сердечные раны не заживали. Извечной темой печальных и полных страданий песен трубадуров были чувства, обреченные померкнуть перед более чувственной страстью.
Хорошие манеры, рыцарство, чистота, разговоры и самопожертвование были жалкими добродетелями, которые породила куртуазная любовь, но от человеческой природы не уйти, и существовало множество сексуальных забав в постели, вне зависимости от того, надет на женщине пояс верности или нет, и как трепетно она относится к собственной девственности.
Однако ветер перемен вызывал еще большее беспокойство у певцов сентиментальной поэзии. Религиозные перевороты, которые повлекли за собой крестовые походы, появление практичного и грубого класса торговцев, – все это положило конец кодексу рыцарства, воспетому в песнях трубадуров в домах знати Юго-Западной Европы.
И с исчезновением трубадуров краткий всплеск экзальтированной любви к женщине тоже сошел на нет.
Но обрек себя на бессмертие! Данте и Петрарка восхищались поэзией трубадуров, они оба довольно долго жили в стране трубадуров – Провансе.
Женщины, чьи имена связаны навсегда с поэзией трубадуров, конечно же, отвечали всем ее традициям. Данте видел свою Беатриче всего несколько мгновений в окне. Петрарка мельком заметил Лауру, выходящую из церкви в Страстную Пятницу.
Обе едва переступили порог детства – чистые, красивые, девственные – и недосягаемые.
Сколько женщин из-за этого воображаемого идеализма подавляли свои естественные желания или стыдились и испытывали чувство вины, потому что их эмоции не поддавались контролю? Сколько женщин поддалось любви и обрекло себя на долгие годы епитимьи из-за «порочности и грязи» одного-единственного порыва?
Мужчина со времен трубадуров почитал недосягаемое, в то время как сам просил и умолял женщину, которую желал, но которую унижал и презирал, считая грубой и земной, соединиться с ним в том, что считалось благословенным Богом, возвышенно-священном акте любви.
Только Дьявол мог придумать такой парадокс вдохновения и духовной бедности, запретов и вины, которые выпали на долю женщины, но ведь только женщине по силам в некоторых случаях быть и ангелом и дьяволом одновременно.
Феномены рыцарства и куртуазной любви олицетворяли собой удручающий пример того, как положение средневековой женщины может измениться в умах мужчин. Спокойно и терпеливо она боролась за свое место под солнцем, за место рядом с мужчиной – не только в постели, но и в борьбе за прогресс.
В частности, женщины внесли гораздо больший вклад, чем готовы признать историки, в развитие торговли в Англии.
Как только закат феодализма открыл путь росту среднего класса, жены тоже смогли предложить нечто ценное, что способствовало карьере их мужей. Начиная со средних веков гильдии купцов стали влиятельными и процветающими и, конечно же, были исключительно монополией мужчин. Но эти ремесленники и купцы были женаты и по большей части жили в помещениях, где работали.
Обязанностью женщины было вести хозяйство, но близость к ремеслу способствовала тому, что многие сообразительные жены становились деловыми партнерами своих мужей.
«Жены ваших горожан похожи на куропаток – самки красивее самцов», – восхищенно и с легкой завистью заметил иностранец, наблюдавший жизнь в Лондоне.
Мужчины были ремесленниками и одновременно торговали предметами своего ремесла. Их благосостояние зависело от того, как хорошо будет расходиться товар, и они постоянно выезжали на ярмарки и базары, непременно встречаясь с другими членами своей гильдии, совершали длительные отлучки в другие города.
Работа не стояла – работали подмастерья и наемные работники, а женам можно было доверить присматривать, чтобы они зря не тратили время.
