Джон Уайт - Что такое просветление

Тот, кто практикует самораскрытие, знает о бесконечно простирающемся вселенском милосердии. Ему дается освобождение от всеподавляющих требовании Эго. И любовь Бога расцветает на этой почве.
Парамахамса Йогананда, "Автобиография йога"
Нет никакой ценности заниматься обсуждениями того, является ли какой-то один Путь лучше, чем другой; каждый человек, который вступает на Путь, соответствующий его характеру, и следует ему с полным усердием и искренностью, выполняет цель своего воплощения.
Рэйнор Джонсон, "Великолепие, заключенное в тюрьму"
Шаг для перехода от уровня ищущего ума к постижению Бога с помощью созерцания может быть очень легким, но это остается величайшим достижением на уровне материальности и действия. Действительно, не может быть полного просветления до тех пор, пока оно не будет найдено и сохранено на каждом из уровней сознания.
Рэйнор Джонсон, "Великолепие, заключенное в тюрьму"

"Hезнание духовных законов – это узы; знание этих законов – свобода; умение применить эти законы – мудрость". Полный плод духовности – мудрое, преданное и исполненное любви служение, целью которого является возвышение человеческого сознания, – описывается в классической книге Эвелин Андехилл "Мистицизм" (1911) как "жизнь в единении" (Unitive Life). Это характерно для мистического восхождения к божественному, когда внутренний опыт все больше и больше проявляется во внешнем поведении, так как мистик видит, что в реальности на самом деле нет разделений на "внутреннее" и "внешнее". И то и другое – это только различные аспекты Единой Великой Истины Существования. Человек, постигнувший Бога, видит, что "ткань Бытия не имеет швов" и, видя это единство, начинает естественно, приводить свою деятельность во все большее и большее соответствие со своей пробужденностью. Во всем многообразии действий, которые могут быть совершены, для него присутствует Бог, потому что все есть Бог, и только лишь Бог.
Эвелин Андехилл в своем исследовании мистического пути выделяет пять стадий в процессе превосхождения себя и возвращения к Первоистоку: 1) пробуждение; 2) очищение; 3) озарение; 4) "темная ночь души"; и 5) жизнь в единении. Об этом заключительном состоянии, которое выступает истинной целью мистического поиска, Андехилл говорит так: "Абсолютная жизнь не только ощущается и понимается душой, вызывая в ней наслаждение, как при озарении, но становится единой с ней". И это неизбежно понуждает человека действовать в миру не от мира. Вовлекаясь в мирскую активность, такие люди очищают и освящают свою деятельность, самоотверженно принося себя в жертву славе Божией и делу освобождения человечества. В приводимом ниже тексте автор мастерски описывает, как "внутреннее" и "внешнее" в условиях жизни в единении действуют сообща, и какова "награда" на пути духовных исканий тому, кто становится просветленным на вершине процесса самопревосхождения.
Русский перевод этой главы взят из книги
Э.Андерхилл. Мистицизм. Изд-во "София". Киев, 2000.
Ссылки опущены –В.Д.

Что такое жизнь в единении? В ходе нашего исследования мы не раз пользовались этим понятием, и вот теперь пришла пора по возможности точно определить его смысл. Обычно человек знает очень мало о себе самом, то есть о своей подлинной индивидуальности, и совсем ничего не знает о Божестве. Поэтому ближайшее определение жизни в единении как "жизни, в которой воля человека совпадает с волей Бога", в сущности, не отвечает на наш вопрос, а возвращает его же, лишь слегка переиначив.
Если даже суть нашей обычной человеческой жизни, как она постигается каждым на собственном опыте, почти не поддается выражению, то тем более невыразима жизнь в единении , опыт постижения которой с обычным опытом несравним: ведь в данном случае мы имеем дело с величайшим духовным свершением, апофеозом мистицизма, торжественным финальным аккордом симфонии человеческого бытия. Именно это свершение с самого начала предполагает та созерцательная жизнь мистика, которая может быть подлинной лишь как всеохватывающая и постольку требующая постоянных усилий.
И вот перед нами малочисленная, но непрерывно пополняющаяся группа героев – обитателей трансцендентального уровня реальности, который столь безнадежно далек от нас, жалких пленников земного мира иллюзий. То, что открылось этим героям-одиночкам, то состояние, в котором они пребывают постоянно, – это сокровище, ценность которого нашему пониманию недоступна. Здесь, как и на других этапах изучения духовного сознания, мы можем опираться лишь на свидетельства самих мистиков: только с их слов мы можем составить какое-то понятие об открывшейся им "жизни в преизобилии", жизни вечной.
Впрочем, это не единственный источник сведений, которыми мы можем располагать. Одна из особенностей жизни в единении в том, что в самых своих возвышенных и совершенных проявлениях, как ее иллюстрируют примеры из жизнеописаний мистиков, она становится доступной взорам многих. Довлеющий над телом закон "прах возвратится в прах", которым в итоге определяется все наше земное существование, распространяется также на жизнь души, однако в ней получает совершенно иное прочтение, приобретая, как ни парадоксально, смысл прямо противоположный. Дух человека, познав реальность в полном объеме, завершает цикл Бытия и, возвращаясь на землю, облагораживает и одухотворяет ту сферу существования, из которой он вышел. Поэтому те критики мистицизма, которые торопятся с плоскими назиданиями относительно "беспросветно унылой, нагоняющей тоску своей обезличенностыо" жизни созерцателей на ранних, "подготовительных" стадиях Мистического Пути, предпочитают умалчивать о том, что следует после и прямо противоречит их выводам. Ведь на этапе жизни в единении в мистике раскрывается столь незаурядная личность, что на фоне окружения его яркая фигура просто бросается в глаза: в нем может открыться гениальный художник, или первооткрыватель, или реформатор, религиозный или политический, или национальный герой, или вообще "великий подвижник" в сонме святых. Явно сверхчеловеческая природа того, что эти люди совершают, может иметь своим объяснением лишь сверхъестественные источники их вдохновения. Свв. Бернард, Тереза, Катерина Сиенская, Игнатий Лойола, Джордж Фокс и Жанна д'Арк – все их деяния, которыми побеждались самые, казалось бы, фатальные обстоятельства, явно не укладываются в наши представления о границах человеческих сил, если не предположить, что для этих побед каждый из них черпал силы в своем сокровеннейшем – в прочной и неразрывной связи с той Жизнью, которая "свет человеков".
Итак, перед нами открываются два направления исследований. Во-первых, мы можем попытаться выявить суть трансцендентных переживаний посредством анализа всего, что говорят о них мистики. И во-вторых, можно обратиться к изучению биографии каждого выдающегося мистика в поисках достоверных свидетельств его причастности к неземным источникам энергии, его глубинного контакта с непроявленными уровнями бытия. Кроме того, в нашем распоряжении весь аналитический аппарат психологии, – только в данном случае, имея дело с теми, кого не без оснований именуют "титанами духа", мы должны им пользоваться с крайней осторожностью.
Хотя жизнь в единении нередко проходит среди людей, она никогда не бывает от мира сего. Она принадлежит иным уровням бытия, которые недоступны для словесных описаний постольку, поскольку вообще недоступны постижению человеческим разумом. Мы, обитатели "юдоли земной", можем уловить лишь отблески жизни тех нескольких избранных, кто преобразил себя на вершине. Они высоко отстоят от нас и дышат иным воздухом, они для нас недостижимы. Однако значение их опыта для человечества поистине неизмеримо. Они суть наши посланники к Абсолюту. Своими деяниями и судьбами они доказывают осуществимость призвания человечества к последовательному постижению Реальности и предоставляют нам осязаемые свидетельства трансцендентной жизни. Выражаясь словами Эйкена, можно сказать, что они олицетворяют собой "пришествие в наш мир Духовной Силы как всепобеждающей, превышающей всякое сравнение с той, которая просто полагает основания жизни или препятствует их разрушению". В сущности, на их примере мы видим не что иное, как обещание и свидетельство преображения всякой души, если только она своею волей откроется животворной Любви Божьей.
Итак, начнем с того, что говорят об этом сами мистики. Первое, что бросается в глаза при анализе их описаний жизни в единении , – это настойчивое повторение в них ассоциативно-символических рядов двух типов. О том, сколь велик риск неправильного толкования обеих разновидностей, свидетельствуют многочисленные критические выпады предвзятых исследователей, для которых любые явления по ведомству мистицизма – нечто заведомо подозрительное и предосудительное. Мы уже знакомы с символикой, которая используется созерцателями и вообще теми, кто благодаря своему складу натуры склонны к экстатическим переживаниям. По аналогии с этим, описания жизни в единении также можно разделить на свидетельства метафизиков-трансценденталистов и свидетельства мистиков от природы, то есть впечатлительных и чутких ко всему необычному натур с эмоциональным темпераментом. Уже одно это обстоятельство может при поверхностном рассмотрении создать видимость противоречия.
(1) Мистик-метафизик, для которого Абсолют является безличностным уже в силу своей трансцендентности, описывает окончательное постижение Абсолюта как обожение , то есть полное преображение души в Боге. (2) Напротив, тот мистик, для которого именно сокровенное личное общение с Абсолютом стало основным средством постижения Реальности, говорит о совершенном и непреходящем достижении этого единения как о духовном бракосочетании души с Богом. Очевидно, что и тот и другой образ представляют собой аллегории возможных модусов проявления природы души как изначально целостной, то есть обладающей тем единством с Абсолютом, которое постигается скорее чувством или интуицией, нежели рассудочным анализом. Поэтому их описания в лучшем случае имеют такое же отношение к неизреченному переживанию единения , какое наши невразумительные теории и домыслы относительно происхождения жизни и ее назначении имеют к миру живой природы. Как бы то ни было, эти описания подлежат изучению, однако следует иметь в виду, что их подлинный смысл будет скрыт от нас до тех пор, пока мы не изучим жизнь, которую они пытаются объяснить.
Итак, выбор описания духовного опыта в терминах обожения или же в терминах духовного бракосочетания в решающей степени зависит от темперамента того, кто излагает этот опыт, то есть скорее субъективен, чем объективен. Такие односторонне ориентированные описания единения прежде всего фиксируют удивление их авторов по поводу радикальности перемен, происходящих с индивидуальностью мистика – трансмутации "соли, серы и ртути" в Духовное Золото, – тогда как с другой стороны эти описания отражают единение в экстазе любви с ее Объектом. Следовательно, посредством выявления общих черт этих аллегорических толкований мы, вероятно, сможем приблизиться к пониманию той абсолютной реальности, которую мистики пытаются запечатлеть.
Кроме того, уяснить механику и природу единения нам помогут описания тех или иных переживаний, которые в толковании мистиков непосредственно связаны с этим состоянием, а именно либо предваряют его, либо являются его характерными особенностями и следствиями.
Главной и собственно решающей предпосылкой единения является та безоговорочная сдача эгоцентрических позиций, то самоопустошение души, которое наступает после испытания глухой ночью . "Вот почему, – говорит Юлиана Норвичская, – душа не знает покоя, пока не освободится от всех сотворенных вещей. И лишь когда она опустошит себя ради любви к Тому, Кто есть все, сможет она обрести духовный покой". Лишь полностью отрешенная, "пустая" душа может быть свободной, говорит "Зерцало кротких душ", и поэтому единение – это прежде всего состояние свободной и смиренной причастности Вечной Жизни. Характерными особенностями этого состояния являются (1) полная переориентация всей душевной жизни в сторону Бесконечного, под каким бы видом ни постигала Его душа; (2) осознание причастности к Его могуществу и деятельность в соответствии с Его велениями, что дает душе возможность чувствовать себя совершенно свободной, внушает ей великое спокойствие и побуждает к героическим усилиям и созидательной деятельности; а также (3) принятие на себя человеком роли "вдохновителя", источника энергии и духовного наставника других людей. Систематизируя и изучая с психологической точки зрения перечисленные здесь особенности, которые характерны для состояния целостности, вновь обретаемой в единении , а также их упоминания в биографиях мистиков, где они проявляются с наибольшей очевидностью, мы можем получить пусть фрагментарное, но все же некоторое представление о трансцендентных основаниях бытия. Дальше этого не мог пойти даже Данте:
Пречеловеченье вместить в слова
Нельзя.
Таким образом, мы должны рассмотреть жизнь в единении (1) такой, как она видится с точки зрения психолога, и (2) такой, как ее описывают мистики на символическом языке (а) обожения или (б) духовного бракосочетания . И, наконец, (3) мы обратимся к свидетельствам тех, кто жил такой жизнью, и на этом материале попытаемся, насколько возможно, выявить ее органичность и самодостаточность.
(1) Итак, что в совокупности представляют собой разнообразные феномены жизни в единении , если их рассматривать с точки зрения психолога? Его выводы сводились бы в общем к тому, что феномены такого рода свидетельствуют о полном и необратимом достижении неких высших уровней сознания, которые все более проявляются в человеке по мере его продвижения по Мистическому Пути. Самые глубокие уровни человеческой индивидуальности, таящие в себе неизведанные богатства, озарились светом и обрели свободу. Преображенная и обновленная душа наконец обрела совершенство и целостность, в ней прекратились нескончаемая тревога и суета, и ее энергия устремилась в новое русло.
"С приобщением к мистической жизни, – говорит Делакруа, – душевную жизнь человека пополняют и обогащают состояния, которые имеют определенные характерные черты и образуют своего рода самостоятельную психологическую структуру. В результате последующего развития этой структуры обычное Я человека вытесняется новой индивидуальностью, которой прежние стереотипы мышления и действия не свойственны. Развитие структуры приводит к преображению всего внутреннего мира человека, в котором исчезает прежняя эгоистическая установка и происходит необратимое расширение сознание. Таким образом, Божество поглощает в человеке автономное "я", примитивное эго, и на смену приходит Я Божественное". Такая схематическая экспликация получит конкретное философское содержание, если мы упомянем о том, что, меняя в состоянии единения "примитивное" Я на Я божественное, человек наконец обретает подлинную свободу, в которой ему открывается "наслаждение реальностью". Иными словами, ему открываются новые пути проявления Всепобеждающей Силы как основы Реальности божественной, составляющей саму ее ткань. Благодаря глубинному обновлению, которое есть неизбежный результат развития сознания, он оказывается "внедренным во Вселенскую Жизнь, которая не чужда ему, но искони присуща". В этой утвердившейся и необратимой сопричастности Вселенской Жизни и "Созидающему Слову Божьему, которое ничем не связано и вечно свободно", на этих глубочайших уровнях Бытия, достигнутых в конце концов индивидуальностью по мере ее развития и совершенствования, душа получает удивительную силу, незыблемый покой и прежде закрытую для нее способность к творческому преображению мира, что и составляет едва ли не основную черту жизни в единении . Подлинное и вечное естество человека – "тайная и превыше всяких перемен личность высшего порядка" – постоянно давало знать поверхностному Я о своем вечном бытии, причем по мере мистического развития эти напоминания становились все более настойчивыми. И вот теперь это естество достигло полного осознания человеком своей судьбы и начало быть в полном объеме. В ходе испытаний глухой ночью оно исподволь заполонило весь внутренний мир человека и подчинило себе все наиболее инертные черты его характера. Проявления подлинного естества человека больше не ограничены отдельными мгновениями глубинного восприятия и ослепительными проблесками Абсолюта. Чтобы черпать из трансцендентной реальности, мистику вовсе не обязательно погружаться в созерцание или переживать экстаз. Анима и анимус слились воедино (*). Мистик в конце концов разрешил для себя парадокс Стивенсона (**) и отныне олицетворяет собою не двойственность, а единство.