Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли
Меня интересовало, способно ли решительное вмешательство общественности — не такое вялое, как в ходе всех предыдущих индейских войн — предотвратить кровопролитие и разрешить конфликт мирно?
Моя группа предлагала помочь распространить информацию о конфликте, связанном с переселением и последующей разработкой ресурсов, и подавать петиции соответствующим лицам. Кроме того, этот район был на пути нашего шествия. Еще накануне, рассматривая карту, я интуитивно почувствовал притяжение к этим местам.
В конце общего собрания ко мне подошел Ворон и настоял на проведении парно$й церемонии днем позже. В 1978 году он принял участие в самом продолжительном походе индейцев через всю страну, и поэтому сейчас принимал нас как близких по духу людей.
— В первый день, — рассказал он, — мы прошли пятьдесят миль под руководством Дэниса Бенкса, пока не нашли место для стоянки. У нас не было никакого планирования, никто не шел впереди, и перед выходом никто не предлагал нам зайти в парную. Я хочу, чтобы у вас с самого начала все было лучше.
На следующее утро Ворон сдержал свое обещание: мы собрались в его парной, расположенной на вершине скалы, с которой открывался неземной вид на Тихий океан. Он сказал, что эту парную использовали во время ритуала Солнечного танца. Дверь выходила на запад. Несколько сиреневых шрамов на распаренной груди хозяина были подтверждением его участия в восьми солнечных церемониях племени лакота.
Стоя снаружи у костра, Ворон, с собранными в косу длинными черными волосами, почти рычал на русого хранителя огня, давая ему указания.
— С этой стороны положи больше дров. Ничего не получится, пока камни не раскалятся докрасна!
Однако уже внутри, когда двери закрыли и пошел пар, Ворон стал самим спокойствием, приняв роль духовного проводника.
— Орлы присмотрят за вами, — сказал он. — Во время Солнечных танцев и церемоний пейота люди будут молиться за вас. Четырехногие, двуногие и крылатые — все они будут присматривать за вами. Я прилечу к вам в образе черного ворона. Подносите табак и утверждайте свою цель каждое утро. Вам помогут целители...
Одна фраза Ворона особенно обратила на себя внимание, и я сразу вспомнил о Джо, молодом худосочном пареньке, страстно желавшим пойти с нами:
— И самые слабые среди вас окажутся самыми сильными...
Во время пауз, когда двери открывались и вносили воду, Ворон обнажал свою истинную страсть к шуткам. В один из таких моментов он спросил пятидесятишестилетнего Ральфа Кобба, откуда тот родом.
— Из Оклахомы.
— Э-э, так ты колхозник...
— Нет.
— Но в Оклахоме живут только индейцы и колхозники.
— Ну, в таком случае я очень сочувствующий колхозник.
В парной послышались смешки.
Все, связанное с парными процедурами, было испытанием для нас — тесная хижина, жара и пар, спуск к воде по каменистой тропе, проходящей возле ядовитого дуба. В индейском быту не было ничего лишнего, и каждая деталь очень символична. Я спросил, означают ли все эти трудности то, что в ближайшие месяцы нам придется непросто?
Парная церемония проходила дольше, чем мы ожидали, и поэтому на турбазу в Поинт Рейс мы прибыли значительно позже намеченного. Ворон ехал на собственном пикапе. На входе нас встретил куратор. Он сопроводил нашу автоколонну до места стоянки. Почему-то Ворон с его рекомендациями не соглашался.
— Сэр, не могли бы вы поставить свою машину здесь, на стоянке? — во второй раз, и уже более строго попросил его куратор. Ворон заглушил мотор и распахнул дверь.
— Ты меня учить собрался? — закричал он, оказавшись нос к носу с испуганным куратором. Я почти машинально встал между ними, чтобы не допустить насилия. Ворон начал проклинать противника. В отместку куратор попросил его покинуть площадку, тот согласился. Я не стал вмешиваться и спорить с ним... И тогда он накинулся на меня!
— Тебе нужно многое понять о нас — о приверженцах Американского индейского движения, — сказал он. — Ты не сможешь нас осадить. Мы крепко держимся друг за друга, что бы ни случилось. Нас слишком долго притесняли!
— Мы же договорились о ненасильственных действиях, Ворон, — парировал я. — Мы не собираемся ни с кем драться, и я не вижу причин, чтобы нападать на этого человека.
— Я кое-что просек, парень. Знаешь, я хотел понять, что вы за люди. У вас будут проблемы, я обещаю. Я соберу своих братьев по всей стране, и мы достанем вас, и заберем твою трубку, Дуг. Я интересовался тобой и этой трубкой.
— Да что за муха укусила тебя, Ворон! Зачем все это? — кровь моя начинала закипать.
Ворон подошел ко мне вплотную.
— А что ты сделаешь сейчас, если я ударю тебя?
— Если начнешь распускать руки, мне придется защищаться, — сказал я. — Но сам я драться с тобой не начну.
Я инстинктивно присел на землю, став уязвимым, и надеясь, что так Ворон не заметит во мне никакой угрозы для себя. Я стал думать о мире и любви, но какая-то часть меня все еще хотела врезать ему за то, что он такой придурок. Но, как только я осознавал в себе насильственные намерения, я пытался выбросить эти мысли из головы. Ворон смотрел на меня свирепо. Адреналин переполнял меня.
— Да ладно тебе, Ворон, — сказал я, поднявшись. — Пойдем с нами, приготовим ужин.
Свое приглашение мне пришлось повторить, пока, наконец, буян не смягчился:
— Ладно, пошли... — он явно немного остывал.
Мы вошли в трапезную, где другие участники группы уже выставляли на столы еду. Они слышали, что происходило на улице, и смолкли, когда мы вошли внутрь. Я увидел на их лицах беспокойство, и тут меня посетила вполне резонная, как показалось, мысль: а не сократить ли маршрут и не пойти ли прямо на Вашингтон, округ Колумбия, минуя все индейские поселения?.. Вдруг я понял, что затея наша была опасной. Над ней нависла мрачная туча. Вместо посланцев мира, наводящих дружеские мосты с коренным населением, наша группа превращалась в первопроходцев, с опаской пробирающихся через неизведанные земли, где за каждым кустом могла ожидать вражья засада. Я помнил о событиях в Вундед-Ни и хорошо понимал, что с ребятами из АИДа шутки плохи. Тем более что мы находились на их территории.
Тишину нарушил глубокий, громоподобный голос Ворона.
— У нас принято очищать пространство наших эмоций перед трапезой. Там, снаружи, кое-что произошло, и я усомнился в ненасильственном подходе вашей группы. Я хочу услышать, что значит ненасилие для вас. — Теперь он испытывал всех нас. Нужно признать, что смелости в нем было предостаточно.
После продолжительной паузы, в повисшей в тишине некоторые стали отвечать ему. Мы еще плохо знали друг друга, да и мне самому было интересно ответить на этот вызов.
— Если мы намерены идти с миром, — начал один из нас, — то обязаны отказаться от насилия. Поступки наши не должны расходиться с нашими словами и проповедями.
Еще несколько человек высказались в подобном духе. Ворон глубоко вздохнул, с укором посмотрев на нас.
— У вас есть выбор — вы можете отказаться от насилия, — начал он, и в голосе его звучали нотки гнева. — Большинство из вас — белые американцы из среднего класса. У многих из нас нет такого выбора. Нас били, сажали в тюрьмы безо всякой причины, унижали. В конце концов, мы сказали: «Хватит! Пора дать отпор!» Так родилось Американское индейское движение. Да, иногда нам приходится прибегать к насилию, чтобы предотвратить насилие в отношении самих себя. Но большую часть времени мы просто обороняемся — защищаем себя и Мать-Землю. Нас часто спрашивают: «Почему вы так агрессивны? Этот ваш АИД — он слишком агрессивен». Только тот, кто так говорит, при этом не понимает, откуда мы пришли. Большая часть нашей деятельности все-таки не связана с насилием. К насилию мы прибегаем только в крайнем случае...
Затем он спросил, что думаю о ненасилии я. В комнате повисло напряженное молчание. Я старался взвесить каждое свое слово.
— Да, часто наш выбор опосредован условиями жизни, — начал я. — Но достигнуть позитивных изменений можно только тогда, когда обращаешься к человеческим сердцам не с насилием, а с любовью. Мы все должны поступать так. Я понимаю тебя, Ворон, и в некоторых ситуациях я бы тоже стал защищать и себя, и близких. Но я никогда не стал бы прибегать к насилию или провоцировать его. Если мне приходится защищаться, то я опускаю руки сразу же, как только угроза исчезает.
Собравшиеся в трапезной зашумели, и раздалось много голосов в поддержку этой мысли. Люди говорили Ворону, что мы могли бы ненасильственными методами добиваться целей, поставленных АИДом.
— Может, тогда лучше назвать ваш кодекс Кодексом мира, а не Кодексом ненасилия, раз уж вы готовы защищать себя, применяя силу, — сказал Ворон твердо. Он посмотрел на меня. — Если на вашем пути кто-то из АИДа начнет доставлять вам неприятности, Дуг, передай им: Ворон сказал, что ты и твоя трубка в порядке.
Атмосфера разрядилась. Ворон благословил уже остывшую еду.
