Чогьям Ринпоче - Истинное восприятие. Путь дхармического искусства
На самом деле люди понятия не имеют, что такое переживание отсутствия ориентира, отсутствия точки отсчёта. Когда ты отказываешься от всякой возможности любого ориентира, который бы тебя успокоил, сказал, что надо делать, помог всё ясно увидеть, сделал бы тебя лучше и возвеличил, – когда ты теряешь все эти точки отсчёта, включая собственные амбиции, происходит престранная вещь. Обычно люди думают, что если потерять всё – амбиции, самопоглощённость, целостность и достоинства, – ты станешь овощем, медузой. Но это не так. Ты не становишься медузой. Вместо этого ты оказываешься подвешенным в пространстве, в какой-то огромной дыре. Это довольно приятное щекотливое ощущение. Большая дыра подвешенности! Это как если бы ты повис в открытом космосе без скафандра или ракеты. Просто паришь и вращаешься вокруг планет до скончания времён.
Согласно такому безориентирному взгляду на абсолютную символичность, эта подвешен-ность и есть опора. Это ощущение подвешенности – холст или доска, на которой ты пишешь свои картины, свою символичность. Это изначальная основа. Начать можно только отсюда. Это пустая сцена, на которой можно играть. Я не говорю, что ты внезапно переключаешься, входя в такое состояние ума, и до конца своей жизни тебе уже от него не избавиться. Но у нас есть такое состояние ума; такое переживание возникает постоянно. Всю нашу жизнь то тут, то там возникают переживания этой чёрной дыры, этой подвешенности в пространстве без точки отсчёта. Как бы мы ни брыкались, как бы ни напрягались и ни дышали, мы ничего не добьёмся. Мы просто подвешены в вакууме. Такое переживание случается со всеми людьми, постоянно. Но никто не понял, что из такого опыта можно выращивать свой потенциальный художественный талант, визуальное восприятие дхармического искусства и вообще начинать переживать символичность. Эта идея пришла лишь к очень немногим людям. Она пришла только к нашим праотцам, держателям линии преемственности, людям, которые создали символы и пережили их лично. Они по-настоящему реализовали их на практике, и это не столько догма, сколько личный опыт наших дедов и прадедов, которые часто переживали этот опыт чёрной дыры. Из этой чёрной дыры отсутствия беспорядочных мыслей и собственного «я» возник цвет, возник символ, или часть символа.
Согласно традиции, символ возникает потому, что он нерождённый, непрекращающийся и его природа подобна небу, или пространству. Таковы три принципа абсолютной символичности. Нерождённый означает, что символичность невозможна, пока нет места, которое могло бы её родить. Родить символичность может пространство, потому что символичность не существовала и не существует. По причине её несуществования есть огромная энергия и сила для создания образа несуществования. Поэтому возникают образы невероятной ясности, предельно чёткие, кристально ясные. Непрекращающийся значит, что символичность, будучи рождённой на уровне несуществования, не может умереть. Символичность не может умереть; она остаётся в сердцах всех людей – по сути, всех чувствующих существ. Символичность вечна, но никому не надо её питать, ухаживать за ней или держаться за неё. В-третьих, поскольку её природа подобна небу, или пространству, люди могут осуществить такую символичность из собственного опыта, собственного восприятия. Поэтому для того, чтобы породить абсолютную символичность, требуется отсутствие ума, то есть большой ум, великий ум. Это может звучать как полная абракадабра, но в этом сокрыт большой смысл. Идея того, что несуществование очень даже существует, существует вечно – эта идея весьма непроста. Это очень сильное утверждение.
В этой проекции в пространство нет материалов, нет составляющих, из которых ты творишь свои символы. Например, ты можешь смотреть на умирающего пса, и всё это восприятие есть опыт того, что ничего не происходит. Мы говорим не о психологическом функционировании святого, просветлённого или будды. Мы говорим о собственном восприятии: мы тоже можем это пережить, это рядом с нами, мы на это способны.
Когда ты переживаешь, как из мёртвой собаки течёт кровь, зубы оскалены и грязные, её шерсть в пыли, медленно вываливаются внутренности, шкура разорвана, кровь растекается по земле – если смотреть на это с концептуальной точки зрения, это ужасно. В разговоре о таком ужасном предмете нет никакого искусства. Я уверен, что нам не стоит о таком говорить; для этого мы слишком изящны. Даже упоминать о смерти или крови не стоит; это можно делать, только когда клянёшься. Однако это именно пустой ум проецирует видение мёртвого пса, лежащего на земле. Оно может быть отталкивающим, иногда с интересной цветовой гаммой, в ожидании возможностей, которые сулит будущее. Тем не менее за всем этим есть пространство, где в действительности ничего не происходит, потому что ты ошеломлён.
Мы можем посмотреть на прекрасную розу, её мягкие лепестки, бархатистые, но не такие грубые, как сам бархат. Она так нежна и прекрасна, как язычок младенца. Она изумительно свежа, красива, источает аромат. Мы видим крохотные слёзы росинок, которыми она усеяна: там утренняя роса медленно тает и, наконец, становится украшением этого дивного цветка. Время от времени ветер покачивает розу из стороны в сторону, и нам кажется, будто она живая. Прекрасный цветок розы. Ты зачарован; этот образ вызывает у тебя огромную благодарность. Когда ты смотришь на эту розу, у тебя в точности такой же взгляд пустого ума, как и когда смотришь на мёртвого пса.
Хоть я и уверен, что вы не хотите связывать эти две вещи – такую ужасную и такую прекрасную, – вы всё же постоянно это делаете. Смотришь ты на прекрасную розу или на мёртвого пса, в крови и с выпотрошенным нутром, – происходит одинаковое переживание пустоты. Именно здесь в состоянии твоего ума и начинает по-настоящему проявляться символичность. При первом восприятии объекта возникает потрясение от того, что концептуальный ум вообще не функционирует. Затем что-то начинает происходить. Ты начинаешь воспринимать: нравится тебе это или нет, но ты начинаешь видеть цвета, образы, начинаешь открывать свои глаза. Так что этот ум без ориентиров может стать очень мощным и чрезвычайно восприимчивым.
Это интересная точка зрения, и она может быть полезна в обычных человеческих ситуациях. Например, мои собственные ученики любят выискивать, где и что идёт не так. У них множество жалоб – и не просто жалоб, а очень разумных и обоснованных жалоб. Поэтому их разумность начинает повышаться, а их жалобы становятся не обычными жалобами, а выражением ясности, или ясного ума. Так что мы говорим не о восприятии Будды, архатов, бодхисаттв или великих мастеров тантры. Мы говорим о принципах восприятия. Чтобы постичь безусловную символичность, нам надо понять промежуток пустоты в работе нашего ума и то, как мы начинаем проецировать себя в эту точку без отсчёта.
Раскрашивая свой мир
Если мы и сможем воспринимать символичность, то только через отказ от этого, чтобы мы могли быть полностью с тем – с событиями жизни, выражениями жизни, разноцветной игрою жизни. В этом вся суть.
В жизни каждого из нас есть много символичности, или, так сказать, напоминаний. Иногда мы их упускаем, иногда переживаем. А если мы их переживаем, временами мы переживаем их неправильно, а иногда правильно. Похоже, это зависит от диктата ситуации, что приводит нас к теме препятствий в постижении символичности.
Важным препятствием для переживания символичности являются наши ожидания. Мы выросли со всевозможными точками отсчёта, системами координат и понятий, с помощью которых мы пытаемся заново пережить ключевые моменты своей жизни. Например, нам хочется снова ощутить своего любимого, и мы отождествляем его с неким символом, идеей или придаём ему дополнительный смысл. И того же нам хотелось бы и по отношению к нашим родителям, братьям и сёстрам, к своим друзьям. Постоянно стремясь придать своей жизни ценность, мы пытаемся всё, что возникает, превратить в событие, в наилучшую ситуацию. Это может быть время, проведённое в больнице, или когда нам кто-то о ком-то рассказал, общение с нашим школьным учителем, что угодно. Мы превращаем всё это в очень интересные и яркие моменты – но тем самым упускаем суть символичности.
Прорыв или некий сдвиг в собственном уме мы переживаем в каждой ситуации – будь то переживания, вызванные психоделиками, или естественный опыт вроде личной дилеммы, личного откровения или личной трагедии. И затем некоторые из этих вещей мы превращаем в яркие моменты. И зачастую какое-то одно событие становится ключевым для всей нашей жизни, поворотным моментом. «Первый раз это было потрясающе! Меня как громом поразило!» Но неважно, обычное это переживание или чрезвычайное – посланием считается каждый опыт. Не то чтобы это было как телеграмма, оповещающая о чьей-то смерти или свадьбе; это сообщение самой обыденной и естественной ситуации. Поскольку это естественное сообщение, мы и решили называть его символичностью.
