Бхагаван Раджниш - Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого
Он сказал: «Это проще простого: моя мама требует от меня стать врачом, мой отец требует от меня стать инженером, один дядя хочет, чтобы я был политиком, другой дядя хочет, чтобы я продолжил в нашей семье бизнес... И если я должен стать всем этим, естественно, я думаю, произойдет только одна вещь: я сойду с ума. Никто и не спрашивает у меня; вы — первый, кто спрашивает: «Кем ты хочешь стать?» У них есть свои идеи, а они навязывают свои идеи мне. У всех у них власть; они ссорятся между собой, никому нет дела до меня. Я даже не участник обсуждения, — а они решают мою судьбу».
Я сказал: «Если ты так бдителен, никто не может свести тебя с ума. Запомни одну вещь: кем бы ты ни хотел стать, не сходи с этой позиции — никакого компромисса. Настаивай, что это и есть то, кем ты хочешь стать».
И он задал фундаментальный вопрос: «Но я не знаю, кем именно я хочу стать».
Я сказал: «Это очень легко найти, потому что на самом деле вся идея становления кем-то — это идея создания ложной личности. Ты — сущность, ты уже там, где ты хочешь быть. Это время — время детства — самое драгоценное, когда ты можешь быть безмолвным, когда ты можешь быть внутри себя более легко, поскольку нет множества препятствий, множества мыслей, дел, проблем, тревог, забот».
Ребенку так легко двигаться в медитацию, но никакое общество до сих пор не ставило себе правилом, что вначале каждого ребенка следует ознакомить с медитацией, а потом предоставить ему его собственное понимание того, что он начинает чувствовать, — того, что он есть. Тогда такая бытийность, такая сущность продолжает расти, цвести, становиться плодоносной.
Но странное бедствие произошло с человечеством, и бедствие состоит в том, что люди, которые любят вас, не понимая этого, — но с самыми добрыми намерениями, — пытаются делать что-то, не считаясь с вами. Они не видят, что вы уже сущность, сами по себе, и ваша сущность должна расти согласно своей собственной спонтанности.
Если они действительно любят осознанно и алертно, тогда они будут поддерживать вас в том, кем вы хотите стать, — даже если вы хотите просто стать музыкантом, или художником, или танцором, или флейтистом — без большого шанса стать мировой известностью, без большого шанса оставить свое имя вписанным золотыми буквами в книги по истории. Я просто уже слышал об этом... Я заглядывал во многие исторические книги, и я не встречал ничьего имени, записанного золотыми буквами. Раз человек умер, кому заботиться? Конечно, если бы историю писали мертвые, они бы вписали, по крайней мере, свои имена золотыми буквами.
Подумайте, сколько миллионов людей жили до вас и растворились в воздухе, не оставив никакого следа. Все они упорно старались быть кем-то, и все они были несчастными; все они жили жизнью, полной огромных мучений. Коль скоро вы хотите стать кем-то... что неестественно для вас, — вы вызываете к жизни огромное напряжение, которое будет следовать за вами всю вашу жизнь, подобно тени. И по мере того как дни проходят, напряжение будет становиться все больше и больше.
Люди спрашивают меня: «Как нам жить без напряжений?» Один из министров по образованию когда-то пришел ко мне, потому что был до того напряжен, до того встревожен... и кто-то предложил ему увидеться со мной. Он сказал мне: «Я хочу избавиться от всех этих тревог и напряжений».
Я ответил: «Это нетрудно. Но запомните, тогда вы не сможете быть главным министром».
Он спросил: «Почему?»
Я сказал: «Вы не понимаете простую арифметику жизни. Все ваши тревоги о том, как стать главным министром. Я знаю вас: сперва вы были просто рядовым сотрудником, и ваши тревоги были о том, как стать заместителем министра. Вы стали заместителем министра, тогда ваши тревоги были — как стать министром. Теперь вы стали министром, ваши тревоги — как стать главным министром. Вы думаете, что это конец дороги?»
Он сказал: «Нет, это не конец дороги. Я могу видеть и дальше этого. Коль скоро я главный министр, мне хотелось бы войти в центральный кабинет».
Я сказал: «Тогда вначале проделайте все эти вещи. Когда вы станете премьер-министром, вы или сойдете с ума... Самое вероятное, - к тому времени, как вы станете премьер-министром, вы будете глубоким стариком.
Но с этими амбициями вы не сможете быть без напряжений; а если вы действительно хотите быть без напряжений, без тревог, без мучений, тогда избавьтесь от этой безумной гонки стать кем-то более важным, более могущественным. Тогда будьте всем тем, чем вы являетесь, и расслабление придет очень легко».
Напряжения — это наши гости, мы сами пригласили их. Расслабление — это наша природа. Мы не должны приглашать его. Вам не нужно расслабляться; вы должны просто перестать приглашать напряжения, и расслабление начнется само собой. В самом вашем существе, в каждой клеточке вашего существа будет расслабление. Это расслабление — начало медитации.
В этом расслабленном состоянии никто не препятствует пути. Вы стоите перед храмом своего существа, и двери открыты. Они никогда не были закрытыми — сущее не может быть так жестоко. Коль скоро вы не стоите на пути...
Рабийя аль-Адабийя была женщиной-суфи, самой уникальной. Мужчина не предоставлял женщинам никакой возможности, расти в духовном измерении. Лишь немногие женщины бежали из-под рабства мужчины, очень немногие; их можно сосчитать на десяти пальцах, и Рабийя должна быть на самой вершине. Она отправилась на базар за овощами и увидела знаменитого религиозного человека, Хасана, стоящего на коленях перед мечетью — снаружи, там, где люди оставляют обувь, поскольку он говорил, что не был достойным войти в храм Божий. Годами он молился пять раз в день перед мечетью, и его единственная молитва была: «Отец, открой двери, впусти меня! Сколько мне ждать?»
Рабийя слыхала это уже много раз, когда приходила и уходила, и она не смогла противиться искушению: она крепко стукнула Хасана по голове. Это очень нерелигиозно. Когда кто-то молится, вы не должны беспокоить его, — а это не было обычным нарушением.
Хасан прямо подскочил и воскликнул: «Рабийя, ты что, рехнулась?!» Она сказала: «Я не рехнулась. Двери всегда открыты! Что за вздор ты постоянно вымаливаешь у Бога? Открой двери, впусти меня... кто тебе мешает? И кто дал тебе идею, что двери закрыты? Я говорю тебе, двери открыты! Ты сам и есть тот, кто стоит на пути. Если ты действительно хочешь войти, ты можешь войти в этот же миг. Единственное предварительное условие состоит в том, что ты должен быть как невинное дитя, — и прямо сейчас ты можешь войти в храм. Но как религиозный святой, с огромным религиозным эго, благочестивым эго...»
Благочестивое эго — это самое отравленное эго. Кто-то эгоистичен из-за того, что у него так много денег — но все же он знает, что смерть отберет все это. Кто-то хвалится тем, что он президент страны. Он знает, что к следующим выборам уже будет истощен, — если еще останется в живых, потому что, самое вероятное, его убьют до того.
В Америке двадцать процентов президентов были убиты — и это самая цивилизованная страна. Либо их убивают, либо бросают в уборную и сливают воду. Так что, даже если вы президент или премьер-министр, это не имеет значения; в глубине души вы знаете, что скоро будете сброшены со своего трона. Я всегда удивлялся, почему трон назван троном, — возможно, это и есть то место, откуда людей можно турнуть [Игра слов: по-английски Tron — «трон»; trown — «сбросить». — Прим. перев.]. Кто бы ни назвал его так, это, очевидно, был человек большого понимания.
Но человек, который имеет религиозное эго, — самый отравленный, потому что он полагает себя святее-чем-вы, выше всех остальных, у него есть духовность, которая пойдет с ним за пределы смерти. Эго всех остальных и личности останутся позади, по эту сторону смерти; только святой может заявить: «Мое эго отправится за пределы самой смерти». Он и не называет это эго; он называет это смирением, скромностью, религиозностью. Он дает этому красивые названия, наряжает это как можно красивей.
Но даже если у вас есть идея о самом себе как духовном, вы не невинны. У ребенка нет идеи, что он духовен. Возьмем ребенка, новорожденное дитя за критерий: он есть — и, однако же, у него нет идеи никакого эго. Это даст вам понимание того, что вы тоже можете просто быть: если ребенок может делать это, что за проблема для вас?
Без любого эго вы тоже можете просто быть.
Это «просто быть» — и есть то, что я зову медитацией.
Не декламирование какого-то дурацкого имени или какой-то глупой мантры... это не медитация. Это хорошо для обезьян, но не для человека. Обезьяны не могут усидеть, не жуя что-то; если они не смогут достать ничего другого, то возьмут жевательную резинку. Люди, которые беспрерывно повторяют мантру, делают не что иное, как используют слово, язык в качестве жевательной резинки — и по дешевке, поскольку за жевательную резинку вам надо что-то уплатить. Жевательная резинка продолжается долго, но все же приходит к концу, а ваша мантра всегда тут — когда бы вы ни пожелали жевать, вы начнете жевать.
