Бхагаван Раджниш - Зрелость
Если между четырнадцатью и двадцатью одним годом ребенку позволить свободный секс, абсолютно свободный секс, он никогда не будет заботиться о сексе. Он будет совершенно свободен. Он не будет смотреть журналы «Плэйбой» и «Плэйгёл». Он не будет прятать уродливые, грязные фотографии в шкафу или в Библии. Он не будет сворачивать с дороги, чтобы бросать камнями в женщин, он не станет щипать их за зад. Эти вещи уродливы, просто уродливы – но вы продолжаете их терпеть, потому что не чувствуете, что происходит, почему каждый невротичен.
Как только ты находишь повод потереться о тело женщины, ты никогда его не упускаешь – какое уродство! Тереться о тело? – что-то в тебе осталось неисполненным. А когда старик смотрит похотливыми глазами, с этим ничто не сравнится; нет ничего уродливее старика с похотливыми глазами. Теперь его глаза должны быть невинными, теперь он должен был бы с этим покончить. Дело не в том, что секс это что-то уродливое, помни – я не говорю, что секс уродлив. Секс красив в свое время, в свой сезон, и секс уродлив вне сезона, не ко времени. В девяностолетнем человеке секс это болезнь. Именно поэтому люди говорят «грязный старик». Это действительно грязно.
Молодой человек красив, сексуален. Он проявляет здоровье, жизнь. А сексуальный старик проявляет непрожитую жизнь, пустую жизнь, незрелую. Он упустил возможность и теперь он ничего не может сделать, но продолжает думать, играть с сексом в уме, фантазировать.
Помни, между четырнадцатью и двадцатью одним годом правильное общество позволило бы абсолютную свободу в сексе. И тогда общество автоматически стало бы менее сексуальным; за пределами определенного возраста секса не было бы. Болезни нет – проживи секс, когда мгновение правильно, и забудь о нем, когда мгновение ушло. Но это ты можешь сделать, только если это прожил; иначе ты не сможешь забыть и не сможешь простить. Ты будешь цепляться, это станет внутренней раной.
Не слушайся авторитетов Востока, что бы они ни говорили. Слушай природу – когда природа говорит, что время любить, люби. Когда природа говорит, что время отречься, отрекись. И не слушайся глупых психоаналитиков Запада. Какими бы ни были рафинированными их инструменты – мастерсы, джонсоны и другие – и сколько бы влагалищ они ни изучали и ни осматривали, они не знают жизни.
Фактически, я подозреваю, что все эти мастерсы, джонсоны и кинснэи – вуайеристы. Они сами сексуально больны; иначе, какое бы им было дело до всех этих влагалищ и инструментов – наблюдая, что происходит у женщины внутри, когда она занимается любовью? Какая разница? Какая чепуха! Но когда все извращено, происходят такие вещи. Теперь мастерсы и джонсоны стали экспертами, последними авторитетами. Если у тебя какие-то сексуальные проблемы, они – последний авторитет, к которому можно прибегнуть. И я подозреваю, что они упустили свою молодость, они не прожили правильно свою сексуальную жизнь. Где-то чего-то недостает, и они это компенсируют подобными трюками.
А когда нечто облачено в одежды науки, ты можешь сделать что угодно. Теперь они сделали фальшивые электрические пенисы, и эти электрические пенисы пульсируют в настоящих влагалищах, и они пытаются установить, что происходит внутри, клиторальный оргазм или влагалищный, и какие текут гормоны, и сколько времени женщина может заниматься любовью. Они говорят, что до самого конца – женщина может заниматься любовью даже на смертном одре.
Фактически, они говорят, что после менопаузы женщина может заниматься любовью лучше, чем когда-либо – это значит, после сорока девяти лет. Почему они это говорят? – потому что, - они говорят, - что до сорока девяти лет женщина всегда боится забеременеть. Даже если она принимает таблетки, никакая таблетка не дает стопроцентной гарантии; всегда есть этот страх. К сорока девяти годам, когда приходит менопауза, и менструация прекращается, этого страха нет; женщина совершенно свободна. Если их учение распространится, женщины станут вампирами, и старые женщины начнут гоняться за мужчинами, потому что теперь они ничего не боятся, и авторитеты это санкционируют. Фактически, они говорят, что это лучшее время, чтобы наслаждаться – без всякой ответственности.
И относительно мужчин они говорят то же самое. Они сталкивались с мужчинами – теперь они говорят, что среднестатистического мужчины не бывает, – они сталкивались с мужчиной, который в шестьдесят лет может заниматься любовью пять раз в день. Этот человек кажется уродом. У него что-то не в порядке с телом, с гормонами. В шестьдесят лет! Он не естествен, потому что, насколько я вижу, – и это я говорю из опыта многих жизней, я их помню, – к сорока девяти годам естественного мужчину перестают интересовать женщины; интерес пропадает. Как секс приходит, так и уходит.
Все, что приходит, должно уйти. Все, что возникает, должно пасть. Каждая волна, которая поднимается, должна исчезнуть, должно быть, время ей уйти. Но если мужчина в шестьдесят лет пять раз в день занимается любовью – что-то не в порядке. Что-то очень, очень не в порядке; его тело действует неправильно. Это оборотная сторона импотенции, другая крайность. Когда мальчик пятнадцати лет не чувствует никакого секса, когда у молодого человека восемнадцати лет нет сексуального желания, что-то не в порядке – его нужно лечить. Когда мужчине шестидесяти лет нужно пять раз в день заниматься любовью, что-то не в порядке. Его тело пришло в расстройство; оно не функционирует правильно, естественно.
Если ты живешь в мгновении тотально, не нужно беспокоиться о будущем. Правильно прожитое детство приводит тебя к правильной, зрелой молодости – текучей, здоровой, живой, к дикому океану энергии. Правильно прожитая молодость приводит тебя к очень укорененной, спокойной и тихой жизни. Тихая и спокойная жизнь приводит тебя к религиозному исследованию: что такое жизнь? Выживания недостаточно, человек должен проникнуть в тайну. Тихая и спокойная жизнь приводит тебя к медитативным мгновениям. Медитация приводит тебя к отречению от всего, что теперь бесполезно, что стало мусором, отбросами. Вся жизнь становится мусором; остается лишь одно, всегда и вечно ценное – и это твоя осознанность.
К тому времени, как тебе исполняется семьдесят лет, ты готов умереть – если ты прожил все правильно, в нужный момент, никогда не откладывая на будущее, никогда не мечтая о будущем, ты жил тотально в этом мгновении, каким бы оно ни было, – за девять месяцев до смерти ты ее осознаешь. Ты достиг такой осознанности, ты можешь видеть, что приходит смерть.
Многие святые объявляли о своей смерти заранее, но я не встречал ни единого случая, когда о смерти объявляли раньше, чем за девять месяцев. Точно за девять месяцев человек осознанности, не прикованный к прошлому... потому что человек, который никогда не думает о будущем, не будет думать и о прошлом. Они вместе; прошлое и будущее вместе, соединены воедино. Когда ты думаешь о будущем, это не что иное, как проекция прошлого; когда ты думаешь о прошлом, это не что иное, как попытка планировать будущее – они вместе. Настоящее вне их обоих – человек, который живет в этом мгновении сейчас и здесь, не прикован ни к прошлому, ни к будущему; он остается необремененным. Он не должен нести никакого груза, он движется без тяжести. Гравитация на него не воздействует. Фактически, он не ходит, он летает. У него есть крылья. Прежде чем умереть, за девять месяцев, он осознает, что приходит смерть.
И он будет наслаждаться и праздновать, и он скажет людям: – Мой корабль приходит, и я останусь на этом берегу лишь ненадолго. Вскоре я отправлюсь домой. Эта жизнь была красивым, странным опытом. Я любил, учился, многое прожил, я обогащен. Я пришел сюда без ничего, а ухожу с большим опытом, с большой зрелостью.
Он будет благодарен всему, что случилось, – плохому и хорошему, правильному и неправильному, потому что он учился из всего. Не только из правильного, но и из неправильного – он учился у святых, с которыми сталкивался, учился и у грешников, да, и у них. Все они помогли. Люди, которые грабили его, помогли, люди, которые помогали ему, помогли. Помогли люди, которые были ему друзьями, помогли люди, которые были ему врагами, – все помогло. Зима и лето, довольство и голод – помогло все. Человек может быть благодарным всему.
Когда человек благодарен всему и готов умереть, празднуя эту данную ему возможность, смерть становится красивой. Тогда смерть не враг, но величайший из друзей, потому что это кульминация жизни. Это высочайший пик, которого достигает жизнь. Это не конец жизни, это ее кульминация. Она кажется концом, потому что ты никогда не знал жизни – для того, кто узнал жизнь, она кажется самой кульминацией, самой вершиной, высочайшей вершиной.
Смерть это кульминация, осуществление. Жизнь не кончается ею; фактически, в ней жизнь расцветает – это цветок. Но чтобы узнать красоту смерти, человек должен быть к ней готов, человек должен научиться этому искусству.
