Маргарита Гагарина - Заговоры цыганской целительницы. Чтобы людьми управлять и все, что хочешь получать
Обзор книги Маргарита Гагарина - Заговоры цыганской целительницы. Чтобы людьми управлять и все, что хочешь получать
Маргарита Гагарина
Заговоры цыганской целительницы. Чтобы людьми управлять и все, что хочешь получать
От автора
У метро ко мне подошла немолодая толстая цыганка и, сверкая золотыми зубами, позвала с собой. Я, разумеется, отказалась. Но не тут-то было. Цыганка говорила со мной, говорила вроде бы ни о чем, да и я не особенно прислушивалась к ее словам: – Послушай, что я тебе говорю! Вон, слышишь, машина загудела? Слышишь, как шумно здесь, правильно? И ты не можешь меня верно расслышать. Этот шум тебе мешает, отойдем в сторонку, где тихо, спокойно; даже пение птиц приятно успокаивает. Вот когда мы с тобой стоим здесь, ты чувствуешь, как тебе легко становится, согласись, да? Вот я прямо ощущаю, какая тяжесть на тебе лежит. Да ты, девушка, и вдохнуть-то полной грудью не можешь, я чувствую. Ну вдохни, попробуй, ну! Чувствуешь, как тяжело, верно? Тяжесть эту снять очень нужно, а то мало тебе осталось чувствовать свою молодость. Вон, посмотри, какая тут зелень, какие деревья красивые, видишь? А вот слева от подъезда кошка бежит, смотри, смотри! Серая кошка, видишь?..
Этот бессмысленный монолог прервался только в электричке. Да сама не поняла, каким образом, но я уже ехала в электричке неизвестно куда с совершенно мне незнакомой цыганкой!
Цыганка, назвавшаяся Розой, привезла меня в небольшой дачный поселок недалеко от моего родного города. Там живут цыгане-кэлдэрары, выходцы из Молдавии, которые в начале ХХ века перебрались в Россию. Большая часть рода кэлдэраров живет на Урале, что не мешает людям одного племени активно общаться друг с другом.
Дело в том, что в этот поселок к своим родственникам приехала из уральского города старая Замбила, которая захотела со мной встретиться. Несколько лет назад она спасла мне жизнь, сняв смертный наговор, который по заказу одного моего не особенно порядочного поклонника наложила на меня цыганка из кэлдэраров. Тогда же Замбила Лаччаевна обучила меня любовной магии цыган.[1]
– Я тебе помогла, беду неминучую от тебя отвела, – сказала мне при встрече Замбила. – Думала, мы уж и не встретимся с тобой более. Потому что для тебя и для рода нашего все сделано было как надо. Тебя я от приворота смертного избавила, а кэлдэраров – от проклятия, которое к ним притянула моя племянница, сделав тебе черный приворот.[2] Я думала: убралась ты восвояси и дорожки наши теперь разойдутся. Только люди всегда предполагают, а Бог располагает. – Замбила вытащила нательный небольшой серебряный крест и поцеловала его.
Потом сняла крест вместе с цепочкой и мне на шею повесила:
– Так положено, – предупредила она мой протест. – Будешь всегда этот крест носить. Он тебе будет первой защитой. Она тебе теперь ох как понадобится. Потому что станешь ты теперь как мы.
– Почему я стану как вы? Как вы – то есть какой? – Я была ошеломлена такими ее словами.
– Станешь как наша, цыганка. Научу тебя всем премудростям: как у людей волю связывать в узел, как на те узлы их к себе привязывать, как велеть делать то, что тебе надо.
– Зачем мне это? – спросила я. – Я хочу честных отношений, чтобы все начистоту со всеми было. Я не могу кривить душой, лукавить, требовать от людей того, чего они сами мне дать не собираются… Не надо. – Я попыталась снять крест, но Замбила меня остановила.
– Дура ты дура, – беззлобно проворчала она. – По своей воле никогда бы с такой дурой не связалась. Так вот же, угораздило, второй раз уже. И не деться никуда, волей-неволей нужно тебя учить… Ай, да что ж это такое-то? – неожиданно запричитала она тонким визгливым голосом. – Да как это можно-то, да что это творится-то? Да зачем ты мне такая-сякая сдалася-то, гусыня ты кичливая, индюшка ты малохольная?!
Мне стало неожиданно стыдно, я покрылась красными пятнами. В голову полезли странные мысли: вот, почтенная женщина хочет научить меня, а я, дубина стоеросовая, выпендриваюсь тут, утонченную натуру из себя строю. Человек мне уже помог не знаю как, хочет снова добро мне сделать, а я важничаю.
– Замбила Лаччаевна, миленькая моя, пожалуйста, извините меня, – залепетала я, – сама не знаю даже, что это на меня такое нашло. Конечно, я с радостью приму вашу науку, простите только ради Бога, я не хотела вас обижать.
Замбила посмотрела на меня совершенно спокойно и сказала ровным, глубоким голосом:
– Вот и правильно, девушка, я ничего другого от тебя и не ожидала, ты же у меня молодец, а каким еще молодцом будешь!
– Что вы со мной сделали? – встрепенулась я, поняв, что меня провели, заставили участвовать в чем-то, чего я заведомо не одобряла. – Ведь сделали, правда? Скажите мне?
Замбила и Роза, присутствовавшая при нашем разговоре, рассмеялись.
– Да ты не бойся, – сказала Роза. – Это же пустяки, такое маленький ребенок может.
– Какой ребенок? Она же на меня самый настоящий морок навела!
– Да не распаляйся, не распаляйся, – примирительно погладила меня по руке Замбила. – У нас с детства девчонки такое делать умеют, мы их и не учим специально, они как с воздуха все нахватывают. А с вами, гойанами,[3] – беда, вам и невдомек, если с вами работают. Вы все за чистую монету принимаете и обижаетесь, если оказывается, что кто-то вас провел. Скажи, рассердилась же? – И она снова погладила мою руку мягкой теплой ладонью.
– Ну, можно сказать, да. – Я сейчас отчетливо понимала, что передо мной друзья, а не враги. Я точно знала, что Замбила и Роза желают мне добра, потому я здесь и оказалась.
– А вот ты тогда подумай, – Замбила взяла меня за левое запястье, – разве тебе кто-то обещал, что о чем думает, то и говорить будет? Разве тебе кто говорил, что все, что ни делает, будет для тебя?
– Нет, – ответила я – и это была истинная правда.
– Тогда если кто-то что-то с тобой делает, то и обижаться не след?
– Не след, – повторила я. А действительно, чего обижаться-то? Разве кто-то мне обещал говорить правду и ничего, кроме правды?
– И если кто-то что-то с тебя получил, так он молодец? Ведь ты сама дала, никто не понуждал. Молодец он?
– Молодец.
Замбила неожиданно хлопнула у меня перед лицом в ладоши. Я вздрогнула и уставилась на нее во все глаза.
– В общем, так, девушка, – сказала она. – Говорила я с великой Сарой.[4] Она сказала научить тебя, гойанку, нашему ремеслу. Ее слово – закон для всех цыган. Будешь у нас жить, пока не станешь по духу шувани.[5]
– Как по духу шувани? Я у себя дома жить буду, а не у вас, у меня кошка, у меня работа, – запротестовала я.
– Да ничего не сделается с твоей работой. И с кошкой тем более. – Замбила цыкнула зубом и подмигнула мне. – Как обучишься, так и пойдешь, тебя тут никто на замок не закроет. У всех дела, не больно нужно.
Я ничего не понимала, мне было тревожно: против моей воли со мной собирались сделать что-то невообразимое.
– Тебе повезло, – сказала Роза. – Некоторые гойаны всякими неправдами к нам проникают, лишь бы узнать наши тайны. Но нас не проведешь. Мы таких с позором выдворяем из табора. А тебя, видишь, сама Замбила позвала. Потому что ей Сара велела.
– Почему мне повезло? Зачем позвала? Что от меня нужно-то? – Мне было не по себе. Вот так бывает, живешь себе, никого не трогаешь, а кто-то уже твою жизнь распланировал.
– Ты теперь многое узнаешь. Так надо, – сказала Замбила. – Твое дело – слушать, смотреть, на ус мотать. Хочешь ты того или нет, теперь наше знание в тебе воплотится. Потому что на тебя Сара указала. Почему такое произошло, мне знать не дано.
– Что от меня надо вам и Саре? – Я не на шутку встревожилась.
После этого моего вопроса Замбила серьезно посмотрела на меня, перекрестилась и начала свой рассказ. С незапамятных времен повелось, что в цыганском таборе заправляет всем шувани. Она перенимает силу и мастерство от старой шувани-предшествен-ницы, которая, почуяв приближение смерти, берется обучить себе преемницу. Однако старая шувани не сама выбирает новую. Есть специальный ритуал связи с Сарой Кали, которая указывает, кого нужно обучить.
Теперь я знаю в точности этот ритуал, но вам рассказывать не буду, оно вам не надо. Скажу только, что связь с Сарой Кали осуществляется трижды, каждый раз во сне. Под подушку кладется дикло, которое передается от шувани к шувани с тех незапамятных времен, когда Саре Кали было видение. Это то самое, ее дикло.[6] Произносятся специальные слова, чтобы Сара Кали дала указания о выборе новой шувани. И если старая шувани три ночи подряд видит одну и ту же женщину, значит, та и должна быть ее преемницей. А если нет – значит, нужно на год отложить поиски.
– Старая я стала, – сказала Замбила. – Подумала, что пора. Так еще год назад было, но тогда мне великая Сара ничего не сказала. А нынче я снова к ней обратилась. И три ночи подряд видела во сне тебя. А в конце третьей ночи Сара сама взяла тебя за руку, ко мне подвела и сказала: «Вот будет другая шувани». Я перед ней на колени упала, говорю: «Матушка Сара, она же из гойанов». А Сара Кали ко мне спиной повернулась, задрала юбку, показала зад – и крикнула: «А вот и утритесь все. Доблудились до того, что пора над вами власть гойанам отдать! И не вздумай сделать не так, как я сказала. Помрешь – и оставишь своих без шувани, тогда плохие времена наступят, так и знай. Сделаешь не по-моему, все вымрут, всем плохо будет!»[7] На том я и проснулась. И велела купить мне билет, чтобы с тобой встретиться.
