Русская Православная Церковь - Молитвослов на русском языке
Во время пения акафиста возбраняется сидеть.
Первоначально это наименование усвоено было благодарственным песням в честь Богоматери, воспетым в Константинополе по случаю избавления от врагов в 626 г. Этот акафист состоит из 24 песен, по числу букв греческого алфавита 12 из них — кондаки и 12 — икосы. Расположены они так, что кондак и икос постоянно следуют один за другим. Темой акафиста служит первый кондак: Взбранной воеводе победительная…
Весь акафист делится на две части, из которых содержание первой (до седьмого икоса) историческое, а второй — догматическое.
Впоследствии наименование акафиста было перенесено и на другие песнопения, составленные по такому же принципу: Иисусу Сладчайшему, святителю Николаю и другим угодникам.
Ипакои
Эта песнь поётся на воскресном навечерии, также на полунощнице после канона, на утрене пред антифонами и чтением Евангелия и по 3-й песни канона после седальна. Устав назначает петь ипакой всегда стоя.
Седален
Наименование, противоположное первому (ипакои) и обозначает собою песнопение, во время которого дозволялось сидеть до слушания бывшего на седальнах чтения, состоявшего в толковании Апостола, Евангелия, или в описании жизни святого, праздника и т. п. Седальны полагаются на утрени после кафизм, полиелея и на 3-й песни канона, за которыми назначается «чтение». Однако с названием седален не соединяется непременно дозволение сидеть, и есть седальны, которые должны быть выслушиваемы стоя.
К пятому разряду принадлежат песнопения, заимствующие своё наименование от времени исполнения их в порядке служб церковных
Аллилуарий
Стих, предваряющий чтение из Евангелия, для которого он служит как бы предисловием. Он полагается при пении аллилуйя, от которого и получил своё название. Называется также и просто аллилуйя. Кроме отношения к Евангельскому чтению, аллилуиарий может иметь отношение и к службе, и тогда называется аллилуйя дня, аллилуйя гласа и аллилуйя праздника.
Отпустительные
Песнопения, поющиеся в конце вечерни, утрени (на Бог Господь и по Благо есть) Отпустительными бывают тропари, кондаки и богородичны.
Причастен
Стих, который поётся во время причащения священнослужителей.
Прокимен
Так называется стих, предваряющий чтение Священного Писания: Апостола, Евангелия, паремии. Он заимствуется из Священного Писания и кратко указывает или на содержание чтения, или на значение дня и молитвословий дня. Отсюда прокимны различаются на прокимны Апостола и прокимны дня. Прокимен дня произносится на вечерне, на литургии же произносятся прокимны Апостола и дня. К каждому прокимну присоединяется стих, который находится в тесной связи с ним. Кроме указанных, есть ещё прокимны великие, поющиеся на вечернях недель Великого поста и Господских праздников и отличающиеся от первых тем, что имеют не по одному, а по три стиха.
Светильничные
Поются после светильничных молитв (Блажен муж).
Шестой разряд составляют песнопения, получившие свои наименование от тех мест Священного Писания, с которыми соединяется пение их
Благословенны
Тропари, поющиеся с припевом 12 ст. 118 псалма: «Благословен Ты, Господи! научи меня уставам Твоим»;
Блаженны
Так называются известные евангельские стихи о блаженствах (Мф. 5:3–12) и те песнопения (обыкновенно тропари канона), которые поются на литургии за этими стихами. Всего чаще наименование Блаженны употребляется в последнем смысле и обозначает тропари канонов для пения со стихами о блаженствах;
Непорочны
17 кафизма в последованиях погребений и других: чаще — первая статия этой кафизмы в чинах погребения, так как остальные здесь имеют особые названия (2-я Заповеди Твоя и 3-я Имя Твоё) от последних слов первого стиха;
Полиелей
Пение псалмов 134 и 135. Название своё получило от частого повторения в указанных псалмах слова: «милость» и от обильного возжигания елея во время пения;
Хвалитны
Хвалитные псалмы и соединённые с ними стихиры.
Звательный падеж
Звательный падеж, звательная форма, вокатив (лат. vocativus) — особая форма имени (чаще всего существительного), используемая для идентификации объекта, к которому ведётся обращение. Название этой формы «падежом» условно, т.к. в строго грамматическом смысле звательная форма падежом не является[367]. Звательный падеж (вокатив), традиционный для славянских языков, является «названием предмета мысли (лица), к которому обращаются с речью». Будучи падежом, устанавливающим контакт между говорящим и воспринимающим речь, он реализует волю говорящего. Грамматическое значение звательного падежа реализуется в присущей ему особой синтаксической функции — обращения.
Исторически звательная форма являлась элементом индоевропейской системы падежей и существовала в латыни, санскрите, и древнегреческом. Хотя впоследствии она была утеряна многими современными индоевропейскими языками, некоторые языки сохранили её до нашего времени, примером чему могут являться греческий, цыганский, многие славянские языки (украинский, белорусский, польский, сербский и др.) и некоторые кельтские языки (шотландский и ирландский), балтийские языки (например: латышский и литовский). Из романских звательная форма сохранилась только в румынском языке. Она также присутствует в некоторых не-индоевропейских языках, таких как грузинский, арабский и корейский.
Звательный падеж начинает отмирать достаточно рано: уже в Остромировом евангелии (XI век) зафиксировано его смешение с именительным. Как показывают берестяные грамоты, в XIV–XV вв. он сохранялся исключительно как форма уважительного обращения к лицам более высокого социального ранга: господине! госпоже! княже! отче! брате! К середине XVI в. он окончательно исчез из живой речи, оставшись только в формах обращения к церковнослужителям (отче! владыко!)[368]. До 1918 года звательный падеж формально числился в грамматиках как седьмой падеж русского языка. В наше время утрата представления о звательном падеже приводит к тому, что в живой речи архаические формы звательного падежа нередко употребляют в качестве именительного: «мне вчера отче сказал»; «владыко Досифей произнёс проповедь». Это вызывает возмущение ревнителей чистоты языка, призывающих вовсе отказаться от звательных форм.
В современном русском языке существует в виде нескольких архаизмов, по большей части входящих в состав фразеологических оборотов и других речевых формул, либо перешедшие в разряд междометий (Бо́же, Созда́телю, Го́споди, Иису́се, Хри́сте, влады́ко, митрополи́те, вра́чу, ста́рче, о́тче, бра́те, сы́не, дру́же, кня́же, челове́че и другие). Иногда встречается в литературе либо в целях архаизации («…чего тебе надобно, старче?» — Пушкин), либо в цитатах из церковнославянских текстов и молитв («Царю небесный, спаси меня…» — Лермонтов), либо для «украинизации» речи героев-украинцев («А поворотись-ка, сынку!» — Гоголь; «Ты откуда, человече?» — Багрицкий). Однако, регулярное и нормативное употребление этой грамматической формы в церковнославянском языке, являющемся официальным языком богослужения в Русской Православной Церкви, а также появление таковых в новых религиозных текстах на русском языке в том числе (службы, акафисты, молитвы, тропари новопрославленным святым) влияет на речь современных православных верующих, в связи с чем можно отметить активизацию архаической звательной формы[369]. Анализ современных гимнографических текстов, написанных на русском языке, свидетельствует о том, что звательная форма последовательно употребляется при обращении, нарушая грамматическую норму, но сохраняя традицию. Причём, в старозвательной форме употребляются не только имена собственные, но и неодушевлённые имена нарицательные, такие как сте́но, пра́вило, обра́зе, защи́то, ре́ко, тра́пезе, похва́ло, тепло́то, сто́лпе, лампа́до, ка́мене, ни́во, мо́сте и другие.
