Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
И когда услышали жрецы те вещи, что говорил Филимон, и сладость его голоса, они зарыдали и вошли в церковь — и стали обнимать Филимону ноги. А собрание увидело их — сказали тогда все Андрею: «О наш отец! Это жрецы из святилища». И Андрей сделал знак собранию, чтобы все молчали, пока те не окончат хвалу, ибо они очень испугались их, когда увидели, что у них мечи; и все молчали, пока не была окончена хвалебная песнь.
И Андрей поднялся первым и помолился о них. А когда завершил он свою молитву, то сказал жрецам святилища: «Садитесь». И когда они сели, обратился он к ним: «О дети мои, коих я бы обнял, кого бы я снова пробудил к жизни, — как же вошли вы сегодня в эту церковь? Каждый день, когда назореи проходят мимо вас, вы кутаетесь в свои одежды, боясь, как бы не прикоснуться к ним». Ответило ему сборище жрецов: «О наш отец Андрей! мы поведаем тебе правду. Когда мы узнали, что ты пришёл в этот город учить, и услышали голос толпы, то спросили мы, что происходит теперь в церкви назореев. А они сказали нам, что это ты пришёл к ним, и сговорились мы между собой (а всего нас пятьдесят тысяч), и пришли сюда. И узнали мы, что они могут осквернить наших богов, а ведь могли мы убить каждого, кто сейчас в церкви. И вот мы теперь перед тобой, какими ты видишь нас. А когда услышали мы сладостный голос этого юноши, наши сердца обратились к нему и мы подошли к тебе. Просим тебя, о апостол, чтобы даровал ты нам нынче то же, что уже дал сему собранию, — чтобы могли мы достойно приблизиться к твоему Богу, и мы будем рады, если не покинет нас этот юноша».
И когда узнал об этом Андрей, то поцеловал Филимона в голову, приговаривая: «Воистину ты тот, о ком прежде поведал Святой Дух, что многих к себе привлечёт сладкий голос. Воистину это встреча, на которой ты вправе называться спасителем душ. Как Господь сменил нам имена и сотворил нас иными, так же и с тобой поступил Он»».
— Всё же язычники и варвары и вправду лучше иудеев! Сердцем, а не умом принимают они Христа. Однако про Филимона всё-таки удивительно: мудрейший Павел хвалит его, конечно, в своём послании, но не так сильно, как возвеличивают здесь. Ничего себе — «спаситель душ»! Но самое странное — это про смену имён: да, Симон стал Петром, но кем тогда был Андрей? Неужели это Сам Иисус дал ему такое имя — Мужественный?..
«И когда Андрей увидел собрание, толпа окружила и его, и он приказал всем выйти на открытое место, и пошли они на берег моря. Спросил тогда Андрей уверовавших: «Кто из вас желает угодить Богу, пусть подходит и крестится от руки моей». И подошло их множество, и он крестил их всех во имя Отца и Сына и Святого Духа, Единого Бога. А количество тех, кто был крещён, равнялось четырём тысячам четырёмстам душ. И также он крестил ещё пятьдесят жрецов.
После сего явился в тот город взбешённый сатана и нашёл двух играющих юношей. Один из них был сыном Иоанна, старейшины того города, а другой — сыном одного из вельмож. И пока они играли, юноша, который был сыном Иоанна, ударил другого, и тот сразу же упал мёртвым. А его отец схватил Иоанна и сказал ему: «Выдай мне своё дитя, и я убью его, как он убил моё дитя. А если нет, то я отправлю тебя к наместнику Равку, чтобы он убил тебя вместо моего сына, которого убил твой сын»».
— Да, жестокие тогда были нравы! Слава Богу, теперь законами милосердных императоров такая месть отменена и повсюду запрещена. Хотя, говорят, в восточных фемах и поныне такое случается, так что даже целые семьи погибают: люди строят там высокие башни, чтобы обороняться в них от мстителей. Избави нас Господь от такого!
«И зарыдал Иоанн великим плачем в присутствии народа, и сказали ему из толпы: «Если бы тебе нужны были деньги, мы бы заплатили за тебя, но тут требуется твоя жизнь». Ответил им Иоанн: «Не нужно мне от вас ни золота, ни серебра, а нужно, чтобы кто-нибудь поручился за меня, пока я не схожу за Андреем в Лидду, чтобы явился он сюда и воскресил из мёртвых сего убитого».
И многие тогда поручились перед отцом того юноши, чтобы Иоанн сходил в Лидду к Андрею, апостолу Иисуса Христа, и тот бы пришёл и оживил его сына. И принял он их поруку, и, сев рядом со своим мёртвым сыном, стал его горько оплакивать.
А Иоанн тем временем пошёл к Андрею и нашёл его, когда тот крестил народ. И упал он ниц, и поклонился ему, и сказал: «Сжалься над моими летами и не дай мне умереть». И поднял его Андрей и сказал ему: «Страшись только Бога, а меня не бойся. Расскажи мне обо всём, что с тобой стряслось». И рассказал ему Иоанн о своём несчастье, Андрей же отвечал так: «Не могу я пойти с тобой сейчас из-за того множества народу, которое крещу. Но возьми с собой Филимона, и пускай он воскресит вашего мертвеца».
И отправился с ним Филимон, чтобы явить чудо воскресения из мёртвых. И пошли оба в сторону города, а пока шли они, сатана принял облик старика и пришёл к самому правителю города, и завопил: «О Равк! Как ты можешь сидеть, когда убитые валяются на улицах города? Встань и разыщи убийцу, а если нет — смотри же: я пойду пожалуюсь царю и расскажу ему об этом»».
— Вот козни сатанинские! Точь-в-точь и здесь, в столице, поступают многие: угрожают нажаловаться императору. А с другой стороны, кому жаловаться, как не василевсу, когда ненасытные чиновники творят открытый произвол: вопреки законам продают за деньги судебные решения, обирают вдов и сирот, казну разворовывают. Другое дело — покойный император Феофил: хоть и был иконоборцем и гонителем монахов, но справедлив до крайности! В простонародье даже болтают, что будет он судьёй за гробом. Чушь, конечно, несусветная, да где б ещё найти таких судей…
«И когда услышал Равк эти слова, вскочил в большой ярости и приказал слугам оседлать его коня, и поскакал в дикой злобе. Когда узнали о том жители города, никого из них в нём не осталось, кроме мертвеца. Затем явились Иоанн и Филимон, посланные Андреем, и обнаружили вне города множество людей. И сказали они Иоанну: «Долго же ты ходил! А как напугались мы: погляди — правитель, кем-то наущённый, переполошил весь город!» А вельможа, отец убитого юноши, зарьщал: «Увы, что я наделал? Мёртвый не погребён, брошен посреди города»».
— Ну что за человек! Целый город погибает, а ему только и дела, что до похорон своего сына!
«Ответил Филимон убитому горем отцу: «Не рыдай, я пойду и воскрешу его». Толпа же предупредила его: «Не входи ты в город, а не то правитель убьёт тебя». Сказал на это Филимон: «Не могу я противиться моему наставнику — нет, я войду в город и воскрешу, кого мне следует, как повелел мне мой учитель. Оставайтесь на своих местах, а если услышите, что я убит, то сообщите моему наставнику, чтобы он явился сюда и воскресил меня, а заодно и того мертвеца».
И вступил Филимон в город и пошёл туда, где был правитель, и воскликнул: «О Равк! Ты ведёшь этот город к опустошению. Где его жители? Почему они не встретили тебя у ворот?» Услышал правитель эти слова и приказал своим воинам схватить его и повесить его на месте казни. Сказал он им: «Наверное, это тот, кто убил того юношу, а потому не останется его убийство неотомщённым». Но возразил ему Филимон: «О правитель Равк! Не мучай меня, поскольку я ещё дитя и не согрешил, и не заслуживаю я осуждения. Я подобен отцу нашему Адаму, когда он был ещё в раю, до того как вышла из его ребра Ева. Где мой наставник Андрей, чтобы увидел он, что происходит с его учеником? Разве нет жалости в твоём сердце, о правитель, когда увидел ты, что я ребёнок? Есть ли у тебя сын, чтобы мог ты смилостивиться и надо мною? И как ты любишь своего сына, так и мой отец любит меня»».
— Ну это уж слишком! Я понимаю, беззаконие, конечно, вешать детей, хотя и сейчас такое случается, но — «подобен отцу нашему Адаму, когда он был ещё в раю»! Ох, чую, и здесь кроется какая-то ересь! Особенно смущает меня этот сладкоречивый мальчик: видал я таких в покоях и свитах архиереев. Делают из них иподиаконов и чтецов, а потом, страшно сказать, — и пресвитеров. То ли дело было во времена императора Юстиниана: изобличил он разом всех таких же сладколицых, да и лишил сана, прогнав по ипподрому с тросточками, вставленными в то место, которым они грешат, а потом отправил их в ссылку, для острастки прочих развратников. Вот бы и сейчас хотя бы отодвинуть их от кормила церковного! Ну да ладно уж…
«Повернулся Филимон лицом к воинам и сказал: «Есть ли среди вас милосердный человек, который бы пожалел меня и сходил в Лидду, к наставнику моему Андрею, и рассказал ему, что его ученик готов к мукам?»
И когда солдаты услышали это, то зарыдали они от сладости его речи и ничего толком не ответили. Тогда спросил Филимон: «Нет ли в этом городе какой-нибудь птицы, которую бы я послал в Лидду к наставнику моему Андрею, чтобы мне увидеть его перед смертью?» И как только произнёс он это, слетелось множество птиц, и стали рассказывать они ему, как помогали некогда Ною. И сказали они наконец: «Вот мы все перед тобою. Кого из нас ты хочешь послать?» А один воробышек подлетел к Филимону и чирикнул ему: «Тельцем я легче, чем они, давай-ка я полечу и принесу тебе твоего наставника». Но Филимон отверг воробья: «Нет уж, ты ещё тот похотун и не вернёшься назад, потому что как встретишь ты самку из своего племени, так останешься ты с нею и забудешь обо всём». И взмыл над Филимоном ворон, и каркнул ему: «А давай я полечу». «И ты мне не подходишь, — покачал головой Филимон. — В первый раз, когда тебя послали, не вернулся ты с вестью к Ною. Нет, не пошлю я тебя».
