Стюарт Манро-Хэй - В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея
Тема ковчега не расширена даже в объемном исследовании Людольфа, посвященном значению табота.
ИМПЕРАТОР ИЯСУ II И РЕМЕЦИЙ ПРАТКИДекадентский двор Гондара середины XVIII века изображен Ремедием Пратки. Этот раздражительный и ненадежный человек родился в Богемии, был францисканцем и врачом, получил образование в Праге. Император Иясу II, увлекавшийся новшествами, пригласил францисканцев ко двору, и Пратки со своими компаньонами прибыл в Гондар через Массауа в 1752 году. Он отметил некоторые "еврейские" обычаи, в частности заклание быка, "согласно еврейскому ритуалу". В своем отчете он несколько раз приводил длинные перечни эфиопских ошибок.
Гости посетили Иясу II в Кахе, резиденции близ Гондара. Они были допущены к нему, и завязалась беседа. Императорские вопросы сильно отличались от тех, что задавал Лебна Денгель 230 лет назад. О ковчеге не говорили, но "Где же скрижали Моисея?", — поинтересовался императорский переводчик, греческий казначей Драко из Ниоса. Другой вопрос был посвящен тому, действительно ли царица Савская была повелительницей Абиссинии. Каковы были ответы францисканцев, мы не знаем, но император "был воодушевлен" и "удовлетворен ответами".
Это интригует. Францисканцы явно не могли принять того, что скрижали Моисея хранятся в Аксуме, почему же император был доволен их ответами, как о том пишет Пратки? Предположили ли они, что скрижали затерялись после взятия Иерусалима Навуходоносором? Возможно, император согласился, сам не веря в то, что они в Аксуме? Или они ответили, что просто не знают, позволяя ему утверждать, что скрижали действительно исчезли из Иерусалима и теперь в Эфиопии? Если так, то он определенно не выдал своих мыслей. Касательно второго вопроса Пратки впоследствии писал, что император подкрепил свою претензию на происхождение от Соломона текстом документа, написанного на греческом, арабском и абиссинском, который висел у него на шее в золотом футляре.
ИНОСТРАННЫЕ КОММЕНТАТОРЫ, 1764-1881Действительно ли император Иясу I был единственным человеком, видевшим священную реликвию Аксума? Странные истории повествуют о каких-то свидетелях таинственного объекта церкви Марии Сионской. Новый поворот происходит в нашем исследовании. После долгого отсутствия рассматриваемого артефакта в источниках и подтверждения того, что он хранится в Аксуме и по форме напоминает ларец, ковчег неожиданно вновь исчезает. До нас снова доходят свидетельства о каменной скрижали, только теперь гораздо более скромных размеров, в то время как один человек, Джеймс Брюс, просто отрицает, что он когда-либо существовал.
Армянский гость
Иоанн Товмасян был армянским купцом, который привозил драгоценности в Эфиопию, чтобы продать их царской семье. Он был крайне разочарован, когда выяснил, что за его щедрый дар императрице Ментеваб и ее внуку не получит ничего, кроме нескольких животных, цыплят и дома во дворце, где можно расстелить очень маленький ковер. Тем не менее он остался, чтобы приглядывать за крайне скудной эфиопской казной, содержание которой детально описал.
Товмасян — это редчайшая фигура, так как он заявлял, что реально видел часть каменной плиты, которая, по рассказам, была одной из скрижалей Десяти заповедей, хранящихся в церкви Аксума. Это произошло в 1764 году в городе, который купец называет Шеба. Вот что он пишет:
Здесь также была большая древняя абиссинская церковь, где, как говорят, хранится часть каменной скрижали Десяти заповедей. Священники пригласили меня и Бижо [его компаньона] в церковь и показали нам закрытый алтарь, сказав, что там лежат скрижали, но открыть его отказались. Бижо заявил, что он царский родственник, и уговорил их. Они вынули сверток, обернутый в ткань, и торжественно стали его разворачивать. Священник снял сотню покровов и вынул на свет божий кусок камня с полустертыми буквами, перед которым поклонился, перекрестился, поцеловал его и стал поспешно заворачивать обратно, после чего снова запер в алтаре. То была великая реликвия — нам показали часть скрижали Десяти заповедей, которую Бог дал Моисею[119].
Этот анекдот снова уводит нас от ковчега к (маленькой) каменной табличке. Даже алтарь имел не обычную форму манбара табота, а больше был похож на сундук. Камень, который видел Товмасян, мог быть фрагментом старой надписи или частью сломанного табота. Если "священный алтарь" находился в святилище, то это был просто табот. В любом случае навряд ли Товмасяну и его спутнику показали реальную реликвию, которую скрывали даже от императоров. Скорее всего, им дали обыкновенный переносной табот, что для эфиопских священников уже выдающееся достижение. То же самое, вероятно, позже показали преподобному отцу Димотеосу, также приехавшему в Аксум.
Джеймс Брюс и Кебра Нагаст
"Ты пришел из Иерусалима, через жестокие турецкие земли и иссушающие пустыни, чтобы увидеть реку и болото". В таких удручающих терминах, как пишет сам Джеймс Брюс, императрица Ментеваб, всю жизнь напрасно мечтавшая о рае на земле, подвела итог мечте шотландца найти исток Нила. Брюс действительно нашел его или, по крайней мере, нашел то, что до него никто не видел. Он написал об этом. Император даже сделал его "правителем Гиша", области Гиш-Абай, где бурлило маленькое болотце, представлявшее исток (Голубого) Нила. Но, хотя он и страстно это отрицал, кто-то побывал там до него. Хуже всего, что этот человек был иезуитом, так как это был Перо Паис, и его достижения уже были представлены миру Атанасием Кирхером еще в 1645 году[120].
Джеймс Брюс из Киннейрда был примечательным человеком. Поводом его гордости была жизнь в Эфиопии в начале 1770-х годов, которую он описал в книге "Путешествия в поисках истоков Нила", опубликованной в 1790 году. Это был долгожданный новый взгляд на эту отдаленную, закрытую территорию. Брюс прибыл в Эфиопию незадолго после визита Товмасяна. Он стал близким другом императорской семьи, собирателем манускриптов и составителем истории, дав нам картину жизни Эфиопии на протяжении двух лет правления Такла Хайманота II.
Грэм Хэнкок отводит Брюсу значительное место в истории ковчега или, скорее, в псевдоисторической версии его сокрытия. Но его странные умозаключения касательно Брюса совершенно не принимают во внимание характер шотландца: его упрямство, его строгие предпочтения и добровольную слепоту в определенных вопросах. Вместо того чтобы рассказать о миссии поиска истоков Нила и собирании информации об Эфиопии, о чем совершенно определенно говорится в труде Брюса, Хэнкок заявляет, что это был всего лишь маскарад, дабы скрыть более важные мотивы. Как масон, а значит, обладатель древних секретов тамплиеров. Брюс приехал в Эфиопию, дабы найти ковчег, который храмовники разыскали во времена Лалибелы.
Хэнкок заявляет, что Брюс верил в историю царицы Савской — эфиопской правительницы. Он замечает, что шотландец допускал версию рождения у нее ребенка, первого эфиопского императора, от Соломона, приводя достаточно двусмысленное заключение самого Брюса. Тот писал: "анналы абиссинцев, достаточно полно освещающие данный вопрос, придерживаются среднего мнения, в любом случае неправдоподобного"[121]. Но европейский искатель приключений также добавлял, что "как не опасно ставить в Абиссинии данный вопрос под сомнение, я не приму его за правду, я даже буду просто противоречить ему, ибо об этом в Писании ничего не сказано"[122].
Если следовать интерпретации Хэнкока, то Брюс ничего не говорил о ковчеге, потому что "намеренно вводил читателей в заблуждение". С подобными заявлениями трудно спорить, так же трудно их оспаривать, ведь это предположение, основанное на предположении. И все же Майлс Бредин в своей недавней книге о Брюсе "Бледный абиссинец" также повторил довод о "мистической миссии" Брюса, хотя и в слишком бессвязной манере, совершенно не касаясь самого примечательного факта в жизни своего героя, если он, конечно, был на самом деле. Бредин пишет, что Брюс "практически не упоминает ковчег Завета, а ведь единственным доподлинным фактом, известным об Абиссинии в то время, было то, что ее жители представляют себя в качестве хранителей ковчега". Но не надо забывать того момента, что иезуиты рассказали об этом предании, и, даже если не принимать во внимание общего рационалистического настроения XVIII века, данный факт уже служил для Брюса достаточным аргументом оценки подобных заявлений как нелепых басен невежественных умов. Иезуиты, кстати, в нее тоже не верили. Далее Бредин утверждает, что в бумагах Брюса можно найти косвенное упоминание того, что ковчег до сих пор хранится в Аксуме, и "убежденный в его безопасности" (он мог убедить в этом членов масонской ложи дома) шотландец мог продолжать свой путь, прикрываясь поводом поиска истока Нила. Бредин также предполагает, что Брюс возвращался через Синнар, так как это был путь ковчега[123]. Все это отголоски работы Хэнкока. Но можно с уверенностью сказать, что доказательств для этих предположений крайне мало.
