Лев Толстой - Краткое изложение Евангелия
Но не то с церковной верой. Она, как и магометанская, признает три откровения: Моисеево, Иисусово и св. духа, но она не называет себя по имени последнего откровения — святодуховною, а утверждает, что основа ее веры есть учение Христа. Так что учение они проповедуют свое, а авторитет этого учения приписывают Христу. Церковники, признавая последним откровением, объясняющим все предшествовавшее, кто — Павла, кто — одни, кто — другие соборы, кто — пап, кто — патриархов, должны были так и сказать и называть свою веру по имени того, кто имел последнее откровение. И если последнее откровение отцы, или послания восточных патриархов, или папские постановления, или силлабус, или катехизис Лютера или Филарета, то так и сказать, и так и назвать свою веру, потому что последнее откровение, объясняющее все предшествующее, всегда и будет главным откровением. Но они не делают этого, а вместо того, проповедуя самые чуждые Христу учения, утверждают, что эти учения проповедывал Христос. Так по их учению выходит, что Христос объявил то, что он искупил своею кровью род человеческий, павший в Адаме, что Бог-Троица, что св. дух сошел на апостолов и перешел через рукоположение на священство, что для спасения нужны семь таинств, что причастие должно быть в двух видах и т. п. Выходит, что все это есть учение Христа, когда в учении Иисуса нет ни одного намека ни о чем этом. Лжеучители эти должны называть свое учение, свою веру учением и верою св. духа, а не Христовой, потому что Христовой верой можно называть только ту веру, которая откровение Христа, дошедшее до нас в Евангелиях, признает последним откровением.
Казалось бы, что это так просто, что не стоило бы и говорить про это; но как ни странно это сказать, до сих пор еще не отделено учение Христа с одной стороны — от искусственного, ни чем неоправданного согласования его с Ветхим заветом, с другой стороны — от тех произвольных дополнений и извращений учения, которые делаются, во имя св. духа.
До сих пор одни, называя Иисуса вторым лицом Троицы, понимают его учение не иначе, как в связи с тем мнимыми откровениями третьего лица, которые они находят в Ветхом завете, в посланиях, соборных отеческих постановлениях, и проповедуют самые странные веры, утверждая, что это вера Христова.
Другие, не признавая Иисуса Богом, точно так же они понимают его учение не так, как оно могло быть проповедуемо им, но как оно понимается Павлом и другими его толкователями. Признавая Иисуса не Богом, а человеком, эти толкователи лишают Иисуса самого законного человеческого права — отвечать за свои слова, а не за лжетолкователей его слов. Стараясь объяснить учение Иисуса, эти ученые толкователи навязывают Иисусу то, чего он никогда не думал говорить. Представители этой школы толкователей, начиная с самого популярного из них, Ренана, не потрудившись выделить из учения Христа того, чему учил сам Христос, от того, что на него наклепали его толкователи, не потрудившись это учение сколько-нибудь глубже, — стараются понять смысл явления Иисуса и распространения его учения из событий жизни Иисуса и условий его времени.
Задача, которую нам предстоит решить, состоит в том, — что 1800 лет тому назад явился какой-то нищий и что-то наговорил. Его побили и повесили. И с тех пор, — несмотря на то, что было много и много праведников, погибших за свою правду, — миллиарды людей умных и глупых; ученых и безграмотных не могут отделаться от мыслей, что этот, только этот человек был Бог. Как объяснить это удивительное явление? Церковники говорят, что это произошло оттого, что Иисус был Бог. И тогда все понятно. Но если он не был Бог, то как объяснить то, что именно этот простой человек всеми признан Богом? И ученые этой школы старательно разыскивают все подробности жизни этого человека, н замечая того, что сколько бы ни отыскали подробностей (в действительности же ровно ничего не отыскали), если бы они даже восстановили всю жизнь Иисуса до мельчайших подробностей, вопрос о том, почему он, именно он, имел такое влияние на людей, остался бы все таки без ответа. Ответ не в том, в какой среде родился Иисус, и кто его воспитывал и т. п., и еще менее в том, что делалось в Риме, и что народ был склонен к суеверию и т. п., а только в том, что проповедывал этот человек такое особенное, что заставило людей выделить его из все других и признать его Богом тогда и теперь? Казалось бы, что первое, что надо сделать, это — постараться понять учение этого человека и понять, само собою разумеется, именно его учение, а не те грубые толкования его учения, которые распространялись и распространяются после него. А этого-то и не делают. Эти ученые историки христианства так обрадовались тому, что они поняли, что Иисус н был Бог, и так им хочется доказать, что учение его не божественное и потому необязательное, что, — забывая то, что чем больше они докажут то, что он был простой человек и что учение его не божественное, тем дальше они будут от разумения занимающего их вопроса, — они все силы напрягают на то, чтобы доказать, что он был простой человек, и что потому учение его не божеское. Чтобы видеть ясно это удивительное заблуждение, стоит вспомнить статью Havet, последователя Ренана, который утверждает, что Jesus Christi n’avait rien de chretien, или Souris, который с восторгом доказывает, что Иисус Христос был очень грубый и глупый человек.
Дело не в том, чтобы доказать, что Иисус не был Бог, и что потому его учение не божеское, и не в том, чтобы доказать, что он не был католиком; а в том, чтобы понять, в чем состояло, во всей чистоте его, то учение, которое было так высоко и дорого людям, что проповедника этого учения люди признали и признают Богом.
И потому, если читатель принадлежит к огромному большинству образованных, воспитанных в церковной вере людей, не отрекшихся от ее несообразностей, со здравым смыслом и совестью (остались ли у такого человека любовь и уважение к духу христианского учения, или он — по пословице: осердясь на блох, и шубу в печь, — считает все христианство вредным суеверием), я прошу такого читателя помнить что то, что отталкивает его, и то, что представляется ему суеверием, не есть учение Христа; что Христос не может быть повинным в том безобразном предании, которое приплели к его учению и выдавали за христианство; что для того, чтобы судить о христианстве, надо изчать не только учение Христа, как оно дошло да нас, т. е. те слова и действия, которые приписываются Христу и которые имеют учительное значение.
Изучая таким образом учение Христа, такой читатель убедится, что христианство не только есть смешение высокого с низким, не только не есть суеверие, но есть самое строгое, чистое и полное метафизическое и этическое учение, выше которого не поднимался до сих пор разум человеческий и в кругу которого, не сознавая того, движется человеческая деятельность, политическая, научная, поэтическая и философская.
Если читатель принадлежит к тому ничтожному меньшинству образованных людей, которые держатся церковной веры, исповедуя ее не для внешних целей, а для внутреннего спокойствия, я прошу такого читателя помнить, что учение Христа, изложенное в этой книге, несмотря на одинаковость названия, есть совершенно другое учение, — а не то, которое он исповедует, и что потому вопрос для него не в том, согласно или несогласно предлагаемое учение с его верою, а только в том, какое учение согласнее с его разумом и сердцем, — его ли церковное учение, составленное из согласований всех писаний, или одно учение Христа. Вопрос для него только в том, хочет ли он принять новое учение или оставаться в своей вере.
Если же читатель принадлежит к тем людям, внешне исповедующим церковную веру и дорожащим ею не потому, что они верят в истину ее, а по внешним соображениям, потому что они считают исповедание и проповедание ее выгодным для себя, то пусть такие люди помнят, что, сколько бы у них не было единомышленников, как бы сильны они ни были, на какие бы престолы не садились, какими бы ни называли себя высокими именами, они не обвинители, а обвиняемые. Такие читатели пусть помнят, что им доказывать нечего, что они давно сказали, что имели сказать, что если бы они даже и доказали то, что хотели доказать, то доказали бы только то, что доказывают, каждое для себя, все сотни отрицающих друг друга исповеданий церковных вер; что им не доказывать нужно, но оправдываться: оправдываться в кощунстве, по которому они учение Иисуса-Бога приравняли к учениям Ездры, соборов и Феофилактов и позволяли себе слова Бога перетолковывать и изменять на основании слов людей; оправдываться в клевете а Бога, по которой они все те изуверства, которые были в их сердцах, свалили на Бога-Иисуса и выдавали их за его учение; оправдываться в мошенничестве, по которому они, скрыв учение Бога, пришедшего дать благо миру, поставили на его место свою святодуховскую веру и этой подстановкой лишали и лишают миллиарды людей того блага, которое принес людям Христос, и вместо мира и любви, принесенных им, внесли в мир секты, осуждения, убийства и всевозможные злодейства.
