Франсин Риверс - Вирсавия. Неподсудная
С воплями и плачем мужчины и женщины переходили через поток Кедрон, направляясь в пустыню. Первосвященник Садок и все левиты следовали за Давидом, неся ковчег Божий, но когда Давид узнал об этом, он велел им вернуться в Иерусалим.
— Если Богу будет угодно, Он позволит мне возвратиться и снова увидеть ковчег и скинию. Если же нет, то пусть Он делает со мной все, что Ему угодно.
Давид шел босиком, с покрытой головой и плакал, скорбя о своем мятежном сыне.
Когда Давид привел народ на Елеонскую гору, к нему подошел грязный и смертельно уставший вестник.
— Ахитофел в числе заговорщиков!
Вирсавия вскрикнула и упала на колени. Посыпая голову пылью, она плакала. Она вспоминала своего дедушку, человека, которого любила, когда была ребенком, девушкой, вспоминала его смех, его любовь, его нежную преданность семье. В конце концов Ахитофел решил отомстить ей и Давиду. Вирсавия почувствовала на себе взгляд Давида и опустила голову, стыдясь, что ее любовь к царю привела к таким тяжким последствиям.
Услышав гневный крик Давида, она закрыла голову руками.
— О, Господи, пусть Ахитофел даст Авессалому глупый совет!
Давида окружили советники, все они говорили одновременно, уводя его от Вирсавии. Чьи-то сильные руки подняли женщину, и она услышала жаркий шепот Соломона.
— Бог защитит нас.
— Я виновата, — Вирсавия дрожала. — Это моя вина.
Соломон обнял мать, защищая ее от пристальных взглядов людей.
— С какой стати ты должна брать на себя грехи каждого человека?
Вирсавия была убита горем.
— Первый камень упал много лет назад, мой сын, и теперь вся гора готова обрушиться на нас!
— Каждый человек принимает решение сам. Грех Ахитофела лежит на его совести.
Вирсавия покачала головой.
— Он твой прадедушка.
— Несколько лет назад Ахитофел попросил у Давида разрешения оставить службу и ушел в Гилоф, потому что в Израиле был мир. Теперь мы знаем истинную причину его ухода. Предатель! — Соломона передернуло, однако он продолжал поддерживать Вирсавию. — Если я что-нибудь и понял во всем этом, матушка, то только одно — никому нельзя доверять, даже тем, кто одной крови с тобой.
— Ты можешь доверять мне. Ты можешь доверять своему отцу.
— Я люблю тебя, матушка, и доверяю тебе, но что ты можешь? И отца я люблю, но царь давно потерял связь со своим народом.
Вирсавия не выговорила Соломону за эти слова, потому что он произносил их не с осуждением, а с печалью. Она снова подумала о своем дедушке, и ее сердце затрепетало. Все эти годы Ахитофел притворялся, что у него с Давидом хорошие отношения, а сам тем временем искал возможности уничтожить его.
О, если бы только я была сильнее и мудрее…
Вирсавия пыталась остановить бег своих мыслей. Если бы… если бы… Что толку думать об этом? Слишком поздно желать изменить то, что уже сделано. Корень всех зол заключался в том грехе прелюбодеяния, совершенном много лет назад. И новые жертвы лишь пополнили печальный список тех, кто пострадал в результате ошибки одной ночи.
О, Господь милосердный, когда я очищусь от своих грехов, чтобы снова стать невинной, как младенец?
Продумал ли Ахитофел план своей мести? Неужели он настолько ненавидел свою внучку и Давида, что был готов погубить себя, лишь бы расквитаться с ними? Если ему удастся посадить Авессалома на престол, то Давид погибнет. И Вирсавия погибнет. И его четыре правнука тоже будут обречены. Испытывая гнев и отчаяние, Вирсавия не переставала молить Бога, чтобы Он ответил на молитву Давида и «разрушил совет Ахитофела». Без Божьего благословения ничего не получится. Ахитофел знал, как победить, он был талантливее любого другого советника при дворе Давида, включая Иоава, который теперь шел вместе с Давидом, защищая царя от сына, с которым недавно строил тайные планы. Иоав с его непомерной гордостью! Иоав с его беспощадным честолюбием! Иоав и его помыслы! Во что только не втягивал Иоав Давида за эти последние тридцать лет!
Вирсавия взглянула на Соломона.
— Ты и твои братья должны всегда быть рядом с отцом.
— Мы и так всегда рядом с ним.
— Нет. Стойте рядом с ним. Вы должны защитить его от Авессалома и любого, кто может повредить ему. Если Давид погибнет, то и мы погибнем, — слезы ослепили Вирсавию. — Покажите царю, что на вас можно положиться!
Шагая вместе с толпой, оставившей Иерусалим и последовавшей за Давидом, Вирсавия вспоминала разговоры вокруг отцовского костра в Ен-Гадда. «Убей Саула», — как-то сказал Авесса. «Порази пастыря, и овцы рассеются», — посоветовал Иоав. Давид отошел от костра, не желая слушать их, а ее дед обсуждал этот вопрос с ее отцом после того, как все разошлись. «Иоав дал практичный совет. Смерть Саула положила бы конец войне и возвела бы Давида на престол. Но если Давид убьет помазанника Божьего, Бог не благословит его».
Не благословит.
Самое последнее, чего теперь ее дед желал бы дому Давида, это Божье благословение. И был ли лучший способ отомстить за свою поруганную честь, чем тот, что придумал Ахитофел, — настроить сына против отца? Из-за своей гордости Ахитофел погубил народ. Неужели все люди склонны ко злу и не умеют прощать? Какое человек имеет право судить за то, что уже простил Бог? Несколько лет назад мать предостерегала Вирсавию, говоря, что Ахитофел никогда не простит ее и Давида. Вирсавия молилась и надеялась, что ее дедушка изменится. Теперь она плакала, ибо увидела, что он притворялся, будто простил их. Вирсавия знала, что Ахитофел посоветует Авессалому преследовать Давида и убить его. И если ему удастся сделать это, то царство Авессалома будет проклято, ибо какой народ сможет процветать, когда было совершено отцеубийство? Царство Давида падет.
О, Господи, Господи, грех одной ночи принес такое горе!
Как бы ни разворачивались события, один из тех, кого Вирсавия любила, должен был погибнуть.
— Пусть это будет Ахитофел, Господи, — Вирсавия плакала, произнося эту молитву. — Пусть это будет мой дед, а не мой муж или сыновья.
* * *Когда Давид дошел до Бахурима, из города вышел человек по имени Семей, из рода Саулова, и стал проклинать Давида. Он шел рядом с Давидом, поднимал с земли камни и бросал их в царя и его слуг, выкрикивая при этом оскорбительные слова.
— Уходи отсюда, убийца! — кричал Семей в ярости. — Ты негодяй! Господь воздает тебе за убийство Саула и его семьи. Ты захватил его престол, и теперь Господь отдает его твоему сыну Авессалому. Наконец-то ты ответишь за свое злодеяние, кровопийца!
Авесса вытащил меч.
— Зачем злословит этот мертвый пес господина моего, царя? Позволь я пойду и отрублю ему голову!
Давид закричал в ярости и отчаянии.
— Нет! Что мне и вам, сыны Саруины! Если Господь повелел ему злословить меня, то кто я такой, чтобы останавливать его? — Давид плакал и кричал:
— Мой собственный сын пытается убить меня. Не больше ли оснований у этого родственника Саула сделать то же самое? Оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему. Может быть, Господь призрит на уничижение мое и воздаст мне благостью за это злословие.
И Давид продолжал идти, вздрагивая при каждом слове Семея, падавшем на его голову. Он чувствовал удары камней. Вдыхал песок, который вениаминитянин швырял в него.
Когда люди слишком устали, чтобы двигаться дальше, Давид приказал разбить лагерь. Он сделал все, что мог. Он отправил в Иерусалим одного из своих советников, Хусию, чтобы тот притворился человеком, преданным Авессалому. Давид велел ему всячески противодействовать исполнению советов Ахитофела. Также Давид отправил в Иерусалим священника Садока и его сыновей, которые должны были стать вестниками Хусии. Если будет хоть какая-нибудь возможность спастись, Хусия сообщит об этом Давиду. Все в руках Божьих. Исход дела зависит от Божьей воли.
Господи, если мой сын преследует меня, то я хочу умереть. Я слишком устал, чтобы идти дальше, и мой народ нуждается в отдыхе. Помоги мне. О, Господи, помоги мне!
Давид снял с головы венец и держал его в руках.
— О, Господи, услышь молитву мою, — прошептал он. — Не скрывайся от моления моего. Внемли мне и услышь меня. Стенаю я в горести моей, ибо враждуют против меня за грехи, которые я совершил давно. Сердце мое трепещет во мне, — закрыв глаза, Давид с силой сжал венец. — Боже, смертный ужас напал на меня. На меня и на всех, кого я люблю. Страх и трепет нашли на меня. Кто дал бы мне крылья, как у голубя? И я улетел бы, — он сглотнул. — Господи! «разрушь совет Ахитофела». Все эти годы я считал его своим другом, а он замышлял против меня, — заплакав, Давид запустил руку в волосы и зачесал их назад, в другой руке он покачивал венец. — Ахитофел. Друг мой. Мой товарищ. Мы делили с тобой пищу во время наших скитаний по пустыне, — Давид со скрежетом стиснул зубы, потирая шею. — Все эти годы его уста были мягче масла, а в сердце — вражда. Он говорил о мире, а за спиной держал обнаженный меч. Он разжигал честолюбие моего сына и настраивал его против меня, — Давид задрожал, ярость горячила его кровь. — Низведи их в ров погибели, Господи! Да сойдут они живыми в ад!
