Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Услышали это людоеды, удивились и спросили сфинксов:
— Кто это согнал вас с места, да ещё с такой каменной громады?
И ответили сфинксы:
— Отбросьте свою свирепость — и увидите апостолов Христовых, Андрея и Матфия, которые уже внутри вашего капища славословят Христа. А Пан и Сатир рухнули наземь, и лежат их обломки у ног апостолов, стёрты в пыль. — И вернулись сфинксы на свои места.
Подступила толпа людоедов к двери капища, стали они заглядывать в щёлку и увидели, как стоят внутри апостолы и молятся, а за ними — епископ Платон, который подпевал: «Аллилуйя». Испугались людоеды и сказали:
— Пойдём-ка отсюда и заглянем в гадательные книги: что там написано об этом Христе и об этих самых апостолах? — И отправились в великое святилище Аполлона.
Принесли они там в жертву семь жирафов и двенадцать ежей и в трепете спросили:
— О самый прорицательный из всех богов — Аполлон, прореки нам что-нибудь об этом Христе и о чужаках, которые засели в нашем капище! Пан и Сатир, наши боги, упали на землю к ногам апостолов и разбились на мелкие кусочки.
Статуя Аполлона осталась неподвижной, но вдруг не соврала людоедам, как делала раньше, а прорекла чистую правду:
— Не просите у меня больше оракулов и не приносите мне в жертву жирафов и ежей, потому что иссякла моя прорицательная сила. А чужеземцы Андрей и Матфий — самые настоящие апостолы Христа, Сына Бога Вышнего. И попробуйте только не повиноваться им! А то как бы гнев с неба не сошёл на вас и весь город ваш не разрушил бы и не изничтожил страшнейшим огнём. Умоляйте их — и спасётесь, ведь даже мы, ложные боги, хоть и каменные, а не можем ничем вам помочь. Одно только прореку я вам: всякий, кто не уверует во Христа, будет истреблён!
И разбрелись людоеды в ещё большем трепете. А Матфий и Андрей целыми и невредимыми вышли из посрамлённого капища, потому что не решились вернуться за ними людоеды, горевали и плакали и боялись Божьего гнева, но не знали, что приготовил им Господь беду куда пострашнее, и не бросали своего людоедского промысла, и оставались свирепыми и безбожными.
5. НАД КРОВАВЫМ ЖЁЛОБОМПродолжали томиться в мрачной людоедской темнице крещёные братья, которых лишь на время оставили святые апостолы, но вернулись к ним после того, как повергли в прах идолов. Увидел тогда Андрей, что узники, голые и грязные, едят сено, словно скотина, бессвязно мычат и качают пустыми головами. Ударил он себя в грудь и подумал со страданием: «Эх, Андрей, оглянись вокруг и посмотри, что сделали с подобными тебе людьми, как превратили их в скотов бессловесных!» — и стал во всеуслышание обличать сатану:
— Эй, дьявол! Горе тебе, супостату Божию, врагу Его ангелов! Что дурного тебе сделали эти чужеземцы? За что ты их так покарал? О, доколе будешь ты воевать с родом христианским?! Ведь это ты подстроил в самом начале, чтобы выгнали Адама из рая, и дал ему Бог растительную пищу, дабы сеять её по земле. Это ты превратил хлеб на его столе в неугрызаемые камни. Да и вообще, это же ты затуманил рассудок ангелов, соблазнил их оскверниться с женщинами и, о беззаконник, заставил гигантов, их сыновей, поедать людей по всей земле, пока не разгневался на них Господь и не обрушил на них потоп, дабы истребить всякий росток, который сотворил Он на земле. Но не истребил Он праведного Своего Ноя. И снова пришёл ты, и нашёл этот город, заставил тутошних жителей пожирать людей, чтобы снова были прокляты все и утоплены. Или ты думал, что Господь уничтожит Своё создание? Или ты не слышал, что сказал Бог: «Никогда не наведу Я больше потоп на землю»? Но если и готовится какая мука, то только для тебя, для твоей погибели!
Встали тогда Андрей и Матфий, помолились, а после молитвы приложил Андрей руки на лица слепым братьям, которые были в той тюрьме, и все тут же немедленно прозрели. А потом положил он свою руку им на сердца — и вернулся к ним разум, и стали они снова вести себя по-человечески. И говорит им Андрей:
— Вставайте и ступайте в нижний город, найдите там у дороги большую смоковницу. Так вот, садитесь под той смоковницей и ешьте её плоды, пока я к вам не приду. Если же я задержусь, то пищи вы себе всё равно получите вдоволь, ибо никогда не иссякнут у этой смоковницы плоды: чем больше плодов будете с неё есть, тем быстрее нарастут новые, ещё крупнее и вкуснее прежних, — и уж наедитесь досыта. Так сказал Господь.
Но ответили узники Андрею:
— Пойдём с нами, наш господин, а то как бы снова не увидели нас эти беззаконники людоеды, как бы не схватили нас и не умучили такими страшными пытками, каких мы ещё не знаем.
Отвечает им Андрей:
— Ступайте же смело! Говорю вам как есть, чистую правду: как выйдете отсюда, ни одна собака не тявкнет на вас.
А было тех узников, которых Андрей выпустил из тюрьмы, всего двести девять мужчин и сорок девять женщин.
— Почему двести девять, дядя Григорий? — Пытливому Епифанию всё непременно хотелось знать.
На этот раз учитель улыбнулся и ответил так:
— Хороший вопрос. Я думаю, вы и сами сможете найти на него ответ.
Притихшие было дети встрепенулись, но замерли в недоумении, как же это возможно узнать.
— Мы же с вами занимаемся не только божественными предметами, но и науками внешними, мирскими. Поэтому давайте обратимся к арифметике, — прервал их замешательство Григорий.
— Сколько дней держали людоеды узников в темнице, пока их не зарежут? Кто помнит?
— Тридцать, — первым откликнулся Стилиан.
— Молодец, правильно. А по сколько человек в день они резали?
Теперь уже Епифаний, стараясь опередить товарищей, крикнул:
— Семь!
— Отлично. Итак, если людоеды режут по семь человек в день, то сколько они зарежут за тридцать дней?
Словно не замечая чудовищности задачи, мальчики стали считать, кто в уме, кто на дощечках, а кто и на счётах-абаке. Первым успел опять Стилиан, недаром дядя его был купец:
— Двести десять!
— Совершенно верно. Значит, если вычесть из двухсот десяти двести девять, сколько получится?
— Один! — хором воскликнули дети.
— Где же людоедам взять этого одного?
Мальчики снова задумались, но теперь уже никто не мог отыскать правильного ответа.
— Очень просто, — вывел их из задумчивости учитель. — Этот один недостающий — не кто иной, как сам Матфий, которого людоеды тоже хотели зарезать. Вот и получается двести девять узников.
Дядя Григорий остался очень доволен и своим уроком, и самим собой. Но никто: ни он, ни его ученики — так и не удосужились истолковать число крещёных женщин: мало ли сколько их там было? Епифаний же до сих пор не понимал, почему женщин оказалось ровно сорок девять.
А рассказ тем временем продолжался:
— Послушались узники блаженного Андрея и отправились туда, куда он им наказал. А Матфия вместе со своими учениками отправил он к востоку от города. И приказал Андрей облаку — и обволокло облако Матфия и учеников Андрея, и отнесло их облако на далёкую гору, где проповедовал сам апостол Пётр, и остались они у него.
Андрей же вышел из тюрьмы, стал гулять по городу и увидел медный столб, а на нём — статую. Подошёл он к этому столбу и спрятался за ним, чтобы понаблюдать за тем, что сейчас произойдёт в том проклятом городе. А случилось вот что: как я уже рассказывал, отправились палачи в тюрьму, дабы забрать себе оттуда человечинки для пропитания, — а там двери распахнуты, стражники мёртвые валяются. И побежали палачи сразу к правителям своего города и говорят:
— Так и так, правители наши: темница открыта, вошли мы туда и никого не отыскали — только трупы стражников мёртвых разбросаны по земле.
Услышали это правители города, посмотрели с удивлением друг на друга и говорят:
— Что же это такое, а? Как оно могло так случиться? Может, какие-то люди проникли в тюрьму, стражников поубивали, а узников с собой увели?
Тогда приказали они палачам:
— Ступайте в тюрьму и принесите сюда тех семерых мертвецов: съедим их сегодня и хоть до завтра продержимся, а там видно будет. Придётся тогда уж собрать стариков со всего города — пусть бросают жребий, кому из них семерым пойти нам в пищу. Так и будем каждый день семерых резать и питаться ими, пока не найдём смелых парней, чтобы сели они на корабли моряками. Пускай отправляются в соседние страны и отлавливают там иноплеменников — вот тогда и будет нам снова постоянное пропитание.
Отправились палачи в тюрьму и принесли оттуда семерых мертвецов. А была построена посреди города печь — такая, где хлеб пекут, — и к печи примыкал большой каменный жёлоб — такой, в каком виноград давят, — над ним резали людоеды своих пленников. И струилась их кровь по жёлобу, и черпали они её чашами и пили с превеликим удовольствием. Так вот, принесли палачи тех мертвецов и положили их на жёлоб. Когда же замахнулись они мечами и хотели уже разрубить их на куски, Андрей услышал голос:
