Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Тогда Андрей вместе с Марком, оставив Иоанна, последовали за Иисусом и говорят ему:
— Равви, где живёшь?
Говорит им Иисус:
— Пойдите и увидьте.
Они пошли и пробыли с ним в Иерихоне близ Иордана; было же около десятого часа».
— Смотрите, — не переставал удивляться Фоменко, — автор жития называет имя второго ученика, пошедшего вместе с Андреем за Иисусом. Только это вовсе не Иоанн, как считали многие комментаторы, а некий Марк. Видимо, произошла какая-то путаница: сначала тут мог быть именно Иоанн, но потом его отождествили не с евангелистом Иоанном, а с учеником Павла Иоанном-Марком, который, скорее, тоже был евангелистом — тем самым апостолом Марком. Но Иисуса он никак не мог видеть.
— Ты нас совсем запутал, — пробормотал Никифоров. — А нет ли там чего-нибудь об Иуде?
Увы, ничего не оказалось.
«А на следующий день Иисус был возведён Духом в пустыню для искушения. Тогда Андрей и Марк вернулись к своему кораблю и стали трудиться. Сказал же Андрей своему брату Симону:
— Мы нашли Провозвещённого в Писаниях Христа.
Рассказал он и о Его обычаях и знамениях, и о Его праведности и кротости, так что Симон трудился и жаждал увидеть Его.
Через шестьдесят дней забросили они сети в Галилейское море, и вот — Иисус проходит по берегу и говорит им:
— Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков.
Говорит Андрей своему брату Симону:
— Это Христос.
И говорит тому Иисус:
— Ты Симон, сын Ионин, ты наречёшься Кифа, что значит «камень».
Оставив лодку и сети, они последовали за Иисусом. С тех пор они не отлучались от Него вплоть до Его вознесения на небеса».
На этом месте анонимное житие, присланное отцом Ампелием, обрывалось.
— Что ж, весьма любопытно. Последует ли продолжение? — спросила Елизавета Андриановна.
— А это как изволит отец Ампелий, — сказал Григорий. — Или мне самому придётся ехать на Афон. Да уж как мне туда выбраться, когда на носу переаттестация, отчёт по гранту, петрозаводская конференция…
Признаться, Григорий запутал не только Никифорова, но и сам основательно запутался: цитаты из Евангелий, Епифаниева жития, обрывки апокрифов и последний анонимный текст — всё это ему уже снилось в виде каких-то пергаменных пузырей — какие и вправду бывают на месте соприкосновения кожи с костью. Пузыри полнились буквами — греческими, славянскими, латинскими и даже еврейскими. Буквы хаотически перемешивались в этих пузырях, подставляя для обозрения то один свой бок, то другой, — одним словом, это были не буквы, а рыбы, и пузыри были не пузыри, а стеклянные шары, наполненные мутной морской водой, напоминавшей почему-то по запаху свежевыделанную телячью кожу. И самым страшным было то, что перемешивающиеся тексты никак не могли соединиться, они отталкивались друг от друга, противоречили друг другу и то один, то другой начинали казаться неподлинными, кем-то когда-то придуманными. «Почему апостол Андрей не продиктовал никому из нас своё житие? — мучился Григорий. — Почему он отправил нас в столь опасное плавание по этому рукописному морю? Как не утонуть в такой пучине? Как поймать правильную рыбу?» И тогда появлялся сам Андрей, в плывущей по золотому небу лодке, забрасывал серебристую сеть и пытался поймать ею Григория, но Григорий барахтался в текстах, распугивал самых крупных рыб, а в сеть не попадал — и просыпался.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ОБРАЩЕНИЕ ЛЮДОЕДОВ
Папирусный свиток с «Деяниями Андрея», найденный Епифанием на хорах Святой Софии, привёл его в крайнее недоумение: с одной стороны, это был очень древний текст, что сразу было видно и по слогу, грубому и наивному, и по отсутствию речений из Писания, чем грешили старинные авторы, особенно еретики; с другой — рассказ древнего автора живо напомнил Епифанию о тех чудесных историях, которые он ребёнком слышал от своего учителя Григория, брата покойной матери. Григорий был одно время послушником Студийского монастыря, но, обуреваемый блудными бесами, бесславно оставил постническое житие и открыл школу близ форума Аркадия. Там и учился грамоте Епифаний. И вот сейчас в его памяти отчётливо вырисовался тот день, когда он впервые услышал о приключениях апостола Андрея.
Это было одним долгим зимним вечером. Дядя Григорий уселся поудобнее в своё учительское кресло и спросил мальчиков:
— Знаете ли вы, кому из апостолов Христовых выпал самый чудесный и страшный жребий?
Ученики лишь молча покачали головами.
— Матфию, которого избрали вместо Иуды-предателя, а всех предателей ждёт страшная смерть! Когда Иуда повесился на дереве, не выдержало дерево такого великого грешника, так что сорвался он с ветки, распорол себе брюхо об острый сук, и все внутренности его выпали на землю.
Ученики одобрительно загудели. Кто-то пробормотал: «Так ему и надо, предателю».
— Так вот, хотя Иуда и повесился, апостолов всё равно должно было быть двенадцать, никак не меньше. Поэтому собрал Пётр всех верных учеников (а было это после Вознесения Господа нашего Иисуса Христа) и сказал: «Изберём себе товарища вместо Иуды». Тогда поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою и который ещё назван Иустом, а ещё Матфия — и бросили о них жребий. Пал жребий на Матфия, и поручили апостолу Андрею на первых порах приглядывать за Матфием. А знаете почему? Потому что всё равно было проклято место Иуды, и предстояли Матфию тяжёлые испытания, чтобы доказал он всем другим апостолам, что достоин своего высокого апостольского сана. А в таких испытаниях требуется помощь старших товарищей.
Дядя Григорий перевёл дух и спросил собравшихся:
— Готовы ли вы слушать страшную повесть о чудных апостольских деяниях?
И дети, и подошедшие слуги, которые очень любили рассказы старика, выразили немедленную готовность.
— Тогда слушайте…
Деяния святых апостолов Андрея и Матфия, когда послал их Господь в Страну людоедов
Господи, благослови!
Однажды собрались все апостолы вместе и стали делить между собой страны, кидая жребий, чтобы каждому пойти в выпавший ему удел. И вот по жребию выпало Матфию отправиться в Страну людоедов, в их город — Мирмену. А люди в том городе ни хлеба не ели, ни вина не пили, но питались одним только человечьим мясом и пили чистую человечью кровь. Поэтому всякого человека, который прибывал в их город, они хватали и ослепляли, выколов ему глаза. Выколов глаза, они поили его зельем, приготовленным при помощи колдовства и магии. И вот когда напоят его зельем, то у того человека сразу переворачивалось сердце и смещался ум.
Итак, как только Матфий вошёл в ворота их города, схватили его жители этого города и выкололи ему глаза, а после этого напоили своим колдовским, обманным зельем, бросили в тюрьму и дали ему в пищу сено, но он не стал его есть. Ведь хоть он и отведал их зелья, не перевернулось его сердце и не сместился его ум, и молился он Господу со слезами:
— Господи Иисусе Христе, ради Которого мы всё оставили и пошли за Тобой, зная, что Ты помогаешь всем надеющимся на Тебя, послушай же и погляди, что сделали с Матфием, Твоим рабом, как уподобили меня скотине, ведь Ты всё знаешь. Поэтому если определил Ты мне, чтобы сожрали меня беззаконные жители этого города, то не избегу я Твоего замысла. Но дай, Господи, свет моим глазам, чтобы мне хоть увидеть, что задумали против меня беззаконники в этом городе. Не оставь меня, Господи мой Иисусе Христе, и не предавай меня такой горькой смерти.
После этой молитвы Матфия в тюрьме засиял свет, и раздался из света голос:
— Матфий возлюбленный, прозри! — И тотчас он прозрел.
Снова раздался голос:
— Крепись, Наш Матфий, и не бойся, ибо никогда не оставлю Я тебя. Ведь Я избавлю тебя от всякой опасности, и не только тебя, но и всех твоих братьев, которые с тобой, ибо Я с тобой каждый час и всегда ежечасно. Но потерпи здесь двадцать семь дней ради устроения множества душ, а после этого Я пошлю к тебе Андрея, и он выведет тебя из этой тюрьмы, и не только тебя, но и всех слышащих это.
Сказав так, Спаситель снова сказал Матфию:
— Мир тебе, Наш Матфий, — и отправился обратно на небеса.
Увидев это, Матфий ответил Господу:
— Милость Твоя да пребудет со мной, Господи мой Иисусе!
Тогда Матфий сел посреди тюрьмы и стал распевать псалмы. И когда вошли в тюрьму палачи, чтобы выбрать себе кого-нибудь в пищу, Матфий закрыл глаза, дабы те не заметили, что он зрячий. Подойдя к нему, палачи прочли табличку у него на руке и сказали промеж себя:
— Ещё три дня, а потом выведем и этого из тюрьмы и зарежем его, — потому что для каждого человека, кого хватали, они отмечали день, когда схватили его, и привязывали ему к правой руке табличку, чтобы знать об истечении тридцати дней.
В это самое время апостол Христов Андрей проповедовал в Понте, в городе Амасии. А знаете ли вы, где эта самая Амасия?
