Лопухин - Толковая Библия Лопухина. ВЕТХИЙ ЗАВЕТ.БЫТИЕ
5. Не та ли это, из которой пьет господин мой и он гадает на ней? Худо это вы сделали.
6. Он догнал их и сказал им эти слова.
Иосиф торопит домоправителя своего отправиться в погоню за его братьями; иначе они сами могли заметить чужую вещь у Вениамина и возвратить ее, – тогда план Иосифа остался бы не выполнен. Братьям Иосифа должна была быть поставлена на вид особая неприглядность их поступка:
1) они позволили взять собственность человека, их облагодетельствовавшего;
2) взять вещь, необходимую в жизненном обиходе Иосифа; притом
3) они уже опытно могли знать (ср. 23:33), что Иосиф владеет даром предвидения, в частности – на взятой ими чаше он “гадает” (“nachesch jenachesch” – “обычно гадает”): разумеется весьма употребительное у древних гадание по чаше – киликомантия (κυλικομαντεία, κυαϋομαντεία), состоявшая в наблюдении игры лучей света на поверхности воды, налитой в чашу, гидромантия, когда в воду бросались драгоценные вещи и по блеску их отгадывали будущее. Возможно, что о гадании Иосифа говорится им и домоправителем в тоне несерьезном. Ссылка на гадание нужна была лишь для придания обвинению характера уверенности.
7. Они сказали ему: для чего господин наш говорит такие слова? Нет, рабы твои не сделают такого дела.
8. Вот, серебро, найденное нами в отверстии мешков наших, мы обратно принесли тебе из земли Ханаанской: как же нам украсть из дома господина твоего серебро или золото?
9. У кого из рабов твоих найдется (чаша), тому смерть, и мы будем рабами господину нашему.
Предъявленное обвинение братья Иосифа совершенно основательно опровергают ссылкой на факт возвращения ими Иосифу платы за хлеб, из какого факта очевидна была честность их и неспособность на приписываемое ими похищение. В сознании своей невинности они сами назначают себе чрезмерно большое наказание: смерть виновника и рабство всех прочих братьев (31:32[1239]), – ни одно, ни другое не требовалось уголовным правом древнееврейским и других древних народов; участие целого общества в ответственности виновника требовалось Моисеевым уголовным правом неоднократно (Втор. 21:1-9).
10. Он сказал: хорошо; как вы сказали, так пусть и будет: у кого найдется (чаша), тот будет мне рабом, а вы будете не виноваты.
Домоправитель принимает предложение братьев лишь в той его части, какою они предлагали сделать обыск у них (ср. 12 ст.): налагаемое ими наказание он смягчает.
11. Они поспешно спустили каждый свой мешок на землю и открыли каждый свой мешок.
12. Он обыскал, начал со старшего и окончил младшим; и нашлась чаша в мешке Вениаминовом.
Обыск, очевидно, для придания ему характера правильности и непреднамеренности, начинается со старшего брата и, естественно, чаша отыскивается лишь у последнего. 10 раз вздох облегчения вылетал из груди обыскиваемых, но тем сильнее было впечатление от результата обыска у 11-го брата.
13. И разодрали они одежды свои, и, возложив каждый на осла своего ношу, возвратились в город.
По поводу раздирания одежд сыновьями Иакова Мидраш замечает, что это было им возмездие за то, что они некогда заставили отца своего разодрать одежды (37:34[1240]). Во всяком случае факт раскаяния братьев Иосифа в давнем преступлении не подлежит сомнению.
14. И пришли Иуда и братья его в дом Иосифа, который был еще дома, и пали пред ним на землю.
Иуда нарочито выделяется из среды братьев, как имеющий выступить ходатаем за Вениамина и говорить вместо всех братьев, которые, очевидно, все принимают участие в судьбе Вениамина.
15. Иосиф сказал им: что это вы сделали? разве вы не знали, что такой человек, как я, конечно угадает?
Иосиф, желавший от братьев именно такого отношения к Вениамину, начинает обвинять их не столько в низости, сколько в нерассудительности: братья, уже знакомые с проницательностью Иосифа, не могли, говорит он, думать скрыть от него похищение. Что касается его волхвования (ср. ст. 5), то, по блаженному Феодориту (вопр. 107), он “сказал это, не в самом деле употребляя гадания и волхвования, но применяя слова к настоящему обстоятельству. Достойна же удивления точность в словах его. Даже и притворно пред братьями не согласился приписать себе волшебство, приписывает же кому-то другому, облеченному тою же властью, ибо не сказал: я волхвую, но: волхвованием волхвует человек, подобный мне.”
16. Иуда сказал: что нам сказать господину нашему? что говорить? чем оправдываться? Бог нашел неправду рабов твоих; вот, мы рабы господину нашему, и мы, и тот, в чьих руках нашлась чаша.
17. Но (Иосиф) сказал: нет, я этого не сделаю; тот, в чьих руках нашлась чаша, будет мне рабом, авы пойдите с миром к отцу вашему.
Сознавая себя и братьев своих неповинными, Иуда, однако, выставляет на вид, что у них найдено вещественное доказательство похищения (“corpus delicti”), поэтому только непосредственное действие суда Божия может объяснить наличность их виновности: так Иуда апеллирует уже не к справедливости, а к милости Божьей и к милосердию правителя Египта. Но Иосиф, повторяя сказанное домоправителем его (ст. 10), настаивает на оставлении в рабстве одного Вениамина, а прочим братьям предоставляет идти свободными и невредимыми к отцу: здесь самый решительный пункт их искуса, – представлялся благовидный повод отделаться от любимца. Но в эту напряженную минуту с новою энергиею выступает на защиту Вениамина Иуда.
18. Иуда ходатайствует за брата.
18. И подошел Иуда к нему и сказал: господин мой, позволь рабу твоему сказать слово в уши господина моего, и не прогневайся на раба твоего, ибо ты то же, что фараон.
Речь Иуды – одна из возвышеннейших и прекраснейших речей, содержащихся в Ветхом Завете, а вместе и одно из самоотверженных действий любви лиц ветхозаветной библейской истории. При чрезвычайной искренности и глубине чувства речь Иуды отличается и особенной психологической тонкостью и искусством, а равно и замечательной полнотой освещения главного предмета – происшествия с Вениамином. Ст. 18 образует вступление и, кроме просьбы о внимании (ср. 50:4[1241]), содержит и искусное captatio benevolentiae.
19. Господин мой спрашивал рабов своих, говоря: есть ли у вас отец или брат?
20. Мы сказали господину нашему, что у нас есть отец престарелый, и (у него) младший сын, сын старости, которого брат умер, а он остался один от матери своей, и отец любит его.
21. Ты же сказал рабам твоим: приведите его ко мне, чтобы мне взглянуть на него.
22. Мы сказали господину нашему: отрок не может оставить отца своего, и если он оставит отца своего, то сей умрет.
23. Но ты сказал рабам твоим: если не придет с вами меньший брат ваш, то вы более не являйтесь ко мне на лице.
24. Когда мы пришли к рабу твоему, отцу нашему, то пересказали ему слова господина моего.
Имея в виду в конце речи (30-31 ст.) изобразить глубокую печаль отца своего в случае оставления его в Египте, Иуда еще ранее (25-29) говорит о том душевном страдании, какое пережил Иаков уже при втором отъезде их в Египет, а сам этот отъезд ставит в зависимость от распоряжения Иосифа привести Вениамина, причем нарочито выставляет, что не они, братья Вениамина, первые заговорили о нем, а Иосиф сам вопрошал их о нем и вообще о семейном их положении и сам дал им понять, что примет Вениамина с любовью (“взглянуть,” ст. 21, ср. 49:29[1242]), – с чем, предполагается, совершенно расходится настоящее положение Вениамина, – и сильным давлением на них (заключением на 3 дня под стражу, 42:47) заставил их вынудить отца отпустить Вениамина.
25. И сказал отец наш: пойдите опять, купите нам немного пищи.
26. Мы сказали: нельзя нам идти; а если будет с нами меньший брат наш, то пойдем; потому что нельзя нам видеть лица того человека, если не будет с нами меньшого брата нашего.
27. И сказал нам раб твой, отец наш: вы знаете, что жена моя родила мне двух сынов;
28. один пошел от меня, и я сказал: верно он растерзан; и я не видал его доныне;
29. если и сего возьмете от глаз моих, и случится с ним несчастье, то сведете вы седину мою с горестью во гроб.
С особенной трогательностью изображает Иуда преимущественную привязанность Иакова к Вениамину ввиду, особенно, потери Иосифа (последнее упоминание должно было особенно живо затронуть сердце Иосифа).
30. Теперь если я приду к рабу твоему, отцу нашему, и не будет с нами отрока, с душею которого связана душа его,
31. то он, увидев, что нет отрока, умрет; и сведут рабы твои седину раба твоего, отца нашего, с печалью во гроб.
На образном языке еврейском любовь Иакова к Вениамину представляется так: душа Иакова связана неразрывными связями с душой Вениамина, так срослась с ней, что с исчезновением Вениамина, погибнет и жизнь Иакова. Такой нежности родительской любви к детям не знал мир языческий. Говоря о том, что возвращение братьев к Иакову без Вениамина повлечет за собою смерть отца, Иуда употребляет тоже выражение: “сведут седину (отца) в гроб,” которое Иаков сам употребил в ответе сыновьям (42:32). Этим выражением Иуда, неведомо для себя, и Иосифа сопричисляет к виновникам будущей смерти Иакова. Эго последнее более всего могло усилить впечатление речи Иуды на Иосифа.
