Михаил Одинцов - Патриарх Сергий
В конце октября 1943 года Сталин смог получить положительные результаты от состоявшейся встречи с руководством Русской церкви, избрания патриарха, визита в Москву делегации англиканской церкви применительно к внешнеполитическим обстоятельствам позиции СССР на переговорах с союзниками. На конференции министров иностранных дел США, Великобритании и СССР, состоявшейся в Москве, в ответ на прозвучавшее со стороны союзников очередное беспокойство относительно наличия религиозной свободы в Советском Союзе ему было что предоставить в доказательство происшедших в стране изменений.
Признанием вклада религиозных организаций в противостояние врагу можно считать и слова из доклада И. В. Сталина, произнесенные в день 26-й годовщины Октябрьской революции: «Все народы Советского Союза единодушно поднялись на защиту своей Родины, справедливо считая нынешнюю Отечественную войну общим делом всех трудящихся без различия национальности и вероисповедания».
Избрание патриарха имело и еще один внешнеполитический эффект, воздействуя на религиозную политику немцев на оккупированной советской территории. Чтобы принизить значение факта обретения Русской православной церковью своего канонического главы, в октябре 1943 года в Вене собралась конференция епископов Среднеевропейского митрополичьего округа (ранее Германская и Берлинская епархия) с участием епископов от Синода Зарубежной церкви. Председательствовал митрополит Серафим. Конференция объявила о своем непризнании решений Архиерейского собора в Москве, однозначно осудив новоизбранного патриарха Сергия за сотрудничество с большевиками. А сам факт избрания признавался «не только неканоничным, но и нецерковным, а политическим, вызванным интересами советской партийной коммунистической власти». Одновременно в адрес немецких властей была направлена резолюция о «необходимых мерах для борьбы с безбожием». Ее 13 пунктов сводились к просьбам снять ограничения на деятельность духовенства Зарубежной церкви на оккупированной советской территории, отменить запрет на включение православных приходов на занятых территориях в состав Зарубежной церкви.
Одновременно осенью 1943 года весьма осложнилось положение митрополита Сергия Воскресенского в Прибалтике. Оккупационные власти все более склонялись к мысли, что поддержка с их стороны Сергия не приносила ожидаемых политических выгод. Ему откровенно намекали, что вполне могут обойтись и без его услуг. Имперская служба безопасности совместно с министерством оккупированных восточных областей настояли на проведении в ноябре 1943 года совещания представителей православных церквей, действовавших на оккупированных территориях. От Сергия ожидали публичного осуждения Архиерейского собора в Москве, признания недействительным избрание патриарха, принятия заявления против гонений на религию в СССР и провозглашения анафемы советскому правительству.
Однако Сергий и архиереи экзархата не исполнили требуемого от них в полном объеме. Вновь была подтверждена каноническая связь с Русской церковью, хотя и сделано это было весьма витиевато: «Каковая принадлежность сохраняет все свое значение, несмотря на то, что в настоящее время отсутствует возможность возносить имя ее предстоятеля просто потому, что остается до времени неизвестным, не подлежит ли недавно состоявшееся избрание патриарха каноническому оспариванию». Митрополит отнекивался от более осуждающих решений, ссылаясь на отсутствие материалов Собора, без которых нельзя принять решений. Более того, епископы-«карловчане» названы были схизматиками. Гестапо было недовольно поведением Сергия. Начался сбор материалов, ставящих под сомнение политическую лояльность этого митрополита[253].
Под давлением немецких оккупационных властей свое мнение о неканоничности избрания в Москве митрополита Сергия (Страгородского) патриархом Московским высказали и архиереи Белоруссии. Однако их мнение и голос не имели для христианского мира какого-либо значения. Ибо большинство автокефальных православных церквей и иных христианских организаций признали каноничность избрания митрополита Сергия главой Русской православной церкви и стремились к возобновлению связей с ним.
Со стороны правительства деятельность совета в 1943–1945 годах курировал В. М. Молотов — заместитель председателя СНК СССР и нарком иностранных дел. Он рассматривал представляемые Карповым доклады, записки, отчеты, письма. Как правило, решения принимались в момент личных встреч Молотова и Карпова, носивших достаточно регулярный характер. К ним Карпов тщательно готовился, составляя накануне перечень вопросов, которые намеревался обсуждать, а по результатам встреч — итоговые записи, служившие своеобразным ориентиром в практической деятельности совета.
Осенью-зимой 1942/43 года перед Карповым стояла первоочередная задача — формирование центрального аппарата Совета и его уполномоченных на местах. В состав членов Совета по делам Русской православной церкви кроме его председателя Г. Г. Карпова входили четыре человека: заместитель председателя, два члена и ответственный секретарь. Кандидатуры на эти посты утверждались непосредственно Совнаркомом по представлению Карпова. Отметим, что посты председателя и заместителя председателя совета относились к номенклатурным должностям и их утверждение проходило на заседании Секретариата ЦК ВКП(б). С согласия В. М. Молотова Карпов сохранил и должность начальника отдела в структуре НКГБ. Совмещение двух должностей, мыслимое первоначально как кратковременное, затянулось до марта 1955 года, вплоть до увольнения Карпова из КГБ СССР.
Штат центрального аппарата совета — референтский, инструкторский и обслуживающий персонал — формировался усилиями отдела кадров Управления делами Совнаркома. Хотя Молотов и распорядился «весь личный состав поставить в привилегированное положение», что означало предоставление отсрочки по мобилизации в действующую армию, повышенные должностные оклады, медицинское и продуктовое обслуживание, его комплектование проходило медленно и трудно. В 1943–1944 годах в центральном аппарате работало 25–27 человек, примерно 60–70 процентов от штатного расписания. Медлительность, с которой шел процесс заполнения вакансий, объясняется отсутствием необходимого числа подготовленных кадров. Методом проб и ошибок складывалась и структура центрального аппарата.
В течение сентября — октября 1943 года Карпов обдумывает систему формирования в республиках СССР органов, представляющих Совет по делам Русской православной церкви. Ему казалось, что в Белоруссии и на Украине, где действовало значительное число церквей и была чрезвычайно сложной религиозная ситуация, целесообразно непосредственно при совнаркомах этих республик образовать советы по делам Русской православной церкви. Но предложение не было принято, и там, как и везде, вводились должности уполномоченных Совета по делам Русской православной церкви при исполнительных органах власти.
Формирование института уполномоченных на местах шло непросто. По указанию В. М. Молотова в первоочередном порядке уполномоченные назначались в области, освобождаемые от временной немецко-фашистской оккупации, и приоритет при выборе кандидатур отдавался сотрудникам чекистских органов. К подбору кадров привлекались и местные партийные органы. Процесс был медленным, сложным, поскольку кадров соответствующей квалификации не хватало. К началу 1944 года была заполнена лишь половина выделенных вакансий — 43. Подчас Карпов сталкивался с нежеланием или нерасторопностью органов власти на местах, а то и намеренной волокитой в деле подыскания кадров для назначения на должность уполномоченных. Отсюда постоянные «грозные» телеграммы совета в адрес советских органов и жалобы в партийные инстанции. Отметим, что организационное и материальное обеспечение уполномоченных по сравнению с другими работниками соответствующих советских органов было явно ущемленным. Все это приводило к текучести кадров среди уполномоченных, сказывалось на авторитете совета в целом и его деятельности по нормализации государственно-церковных отношений.
Согласно положению о совете, его уполномоченные «наблюдали» за правильным и своевременным проведением в жизнь постановлений правительства и других указаний, касающихся деятельности церкви; «представляли» заключения в СНК СССР по вопросам компетенции совета; «вели» общий учет молитвенных зданий. В соответствии с этим на уполномоченных в республиках, краях и областях СССР возлагалось: установление связей с епархиальными архиереями и благочинными; регистрация духовенства, церковнослужителей и другого обслуживающего персонала; рассмотрение заявлений верующих об открытии (закрытии) культовых зданий и регистрации религиозных обществ и подготовка необходимой документации в центральный аппарат совета; учет и регистрация всех действующих и недействующих православных церквей и молитвенных домов; информирование совета о деятельности религиозных объединений и местных органов власти по соблюдению законодательства о религиозных культах; реализация и контроль за исполнением принимаемых советом решений.
