Евграф Дулуман - Почему я перестал верить в бога
Церковники тешили себя надеждами, что я не выдержу трудностей перемены образа жизни, что я вернусь к ним. Даже на третий год после разрыва с церковью ко мне подсылались люди, которые уговаривали меня вернуться в ее лоно, где мне все, дескать, простят… Они старались использовать то, что некоторые товарищи относились ко мне настороженно, а иногда и враждебно. Я-то понимал этих товарищей! И в самом деле: не должна же была советская молодежь принимать меня с распростертыми объятиями. Ведь под маской раскаявшегося мог скрываться любой авантюрист. Но в порядке «проверки» моей искренности некоторые из товарищей доходили до нелепостей. Так, например, работник райисполкома С. только потому, что я не пью, веду скромный образ жизни, что просиживаю ночами над книгами, делал вывод: «В Дулумане все еще есть остатки религии». А другой товарищ делал учителям упрек в том, что у меня по всем предметам были пятерки.
Я не знал, что за мной тщательно следили те, от кого я ушел. В феврале 1953 года я получил письмо от одного из учащихся Московской духовной академии. Каким-то образом он был осведомлен о подробностях моего «хождения по мукам». Одобряя мой поступок, он писал:
«Ты правильно сделал, что ушел отсюда. Я полностью одобряю тебя. Я бы тоже бросил эту средневековую среду, но я не смогу (уж такой я есть, извини!) перенести таких перипетий, каким сейчас подвергнут ты. Ведь на тебя воздействуют с двух сторон: с одной стороны — наши духовные отцы, с другой — те, к кому ты пришел».
С того времени прошло более трех лет. И до сих пор я помню слова моего друга Севы:
— Если человек искренне пришел служить обществу, если слова, которые он открыто говорит людям, являются его глубоким убеждением, его сущностью, — то его не собьет с пути временное недоверие, которое вправе к нему питать общество. Человек рано или поздно добьется своей цели, если она отвечает интересам общества.
Писавший из духовной академии был не прав. Среди тех, к кому я вернулся, у меня появилось много настоящих друзей. В тяжелое для меня время они оказали мне огромную моральную поддержку. И прежде всего это была семья Нижников из Любашевки, учителя Станислава Александровна Адамчик и Василий Петрович Лемешевский, мои друзья-комсомольцы Сева Колесниченко, Валя Юрченко, Леня Пионтковский, Виктор Киселев и многие другие. Это они подсказали мне, что я должен использовать свои прошлые знания и опыт для борьбы с религиозными предрассудками. По их словам, я наиболее полезен буду обществу именно как пропагандист атеизма.
По окончании десятилетки я поступил в Одесский кредитно-экономический институт. Дружная студенческая семья помогла мне окончательно стать на ноги. Студенты оказали мне огромное доверие, поручив мне ответственную работу в профсоюзе. С поистине отеческим вниманием следил за моими делами, поправлял и помогал мне директор института коммунист Юрий Петрович Лопатин, внешне сухой и строгий человек.
Осенью 1953 года я стал членом комсомола. Несколько позже я начал выступать с антирелигиозными лекциями, стал внештатным лектором обкома ЛКСМУ, а затем членом Общества по распространению политических и научных знаний. В сентябре 1956 года по ходатайству ЦК ЛКСМУ меня перевели на III курс философского факультета Киевского государственного университета имени Т. Г. Шевченко.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ!
Мне часто приходится теперь рассказывать о том сложном пути, который я прошел.
— Какие у тебя хорошие друзья! — обычно после рассказа восклицают слушатели. Об этом же пишут в письмах и мои корреспонденты.
Да, друзья у меня верные, настоящие. Я очень высоко ценю их дружбу. Перефразируя известные слова Максима Горького, я с полным правом говорю:
— Всему тому хорошему, что есть во мне, я обязан друзьям!
Друзья у меня гораздо лучше, чем я мог о них рассказать. Сева сейчас заканчивает Одесский консервный институт; Лиля уже обзавелась семьей; Галя Бокова из скромной служащей превратилась в Галину Петровну — заместителя главного бухгалтера Аткарского отделения Госбанка; Толя Шпанюк по призыву ЦК ВЛКСМ уехал на целинные земли, женился; Валя Юрченко работает в райкоме партии; Виктор Киселев закончил Одесский кредитно-экономический институт.
Я сейчас, кроме учебы в университете, веду атеистическую пропаганду: читаю лекции, выступаю в прессе, по радио, руковожу кружком лекторов-атеистов.
И я вижу, как вокруг меня ключом бьет жизнь. И я сам ее активный участник. Сердце наполняется радостью, хочется трудиться, дерзать!
Свой рассказ я не случайно заканчиваю словами Николая Островского:
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».
Бороться за освобождение человека можно, работая в разных областях деятельности. Сознание того, что в области освобождения человека от религиозного дурмана я приношу известную пользу, доставляет мне большое моральное удовлетворение. Я не лишний, я полезен, я вместе со всеми борюсь за новую жизнь. Что может быть лучше этого!
Вот в чем великий смысл жизни! Да здравствует жизнь!
Примечания
1
Евангелие от Марка, гл. 4, стих 30—31; Евангелие от Матфея, гл. 13, стих 31—32.
2
«Журнал Московской патриархии», 1954 г., № 7, стр. 30.
3
Сборник «Вопросы истории религии и атеизма», т. IV, стр. 32.
4
Пятидесятники — сектанты, называющие себя «христианами евангельской веры», в народе их называют «трясунами».
5
Апокалипсис, глава XIII.
6
религиозную (авт.).
7
«Журнал Московской патриархии», 1955 г., № 1, стр. 38.
8
«Журнал Московской патриархии», 1955 г., № 7, стр. 50.
9
«Бытие», гл. 20.
10
Евангелие от Луки, глава 2, стих 22, 39.
11
Евангелие от Марка, глава 15, стих 25.
12
Евангелие от Иоанна, глава 19, стих 14.
13
«Деяния святых апостолов», глава 9, стих 7.
14
Там же, глава 22, стих 9.
15
Евангелие от Матфея, глава 5, стих 1.
16
Евангелие от Луки, глава 6, стих 17.
17
«Владыка» — термин, употребляемый в церковной среде при обращении к церковнику архиерейского сана (епископу, архиепископу, митрополиту и т. д.).
18
Дондеже — до тех пор пока не.
19
Миро — особое церковное масло.
20
Буридан — средневековый философ. Очень много занимался вопросом о том, что побуждает человека к деятельности: внешние причины или свободная, ни от чего не зависящая воля? Позже философами была создана легенда о буридановом осле: возле стоящего осла по обе стороны на равном расстоянии положили одинаковые вязанки сена. Раздумывая над тем, к какой же вязанке сначала повернуть голову, осел подох от голода, так и не решив этого «трудного» вопроса.
