Джейсон Берри - Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
Когда ему исполнилось четырнадцать, отец забеспокоился, что мальчик, несмотря на прекрасную успеваемость и владение иностранными языками, с трудом может писать по-английски. И потому родители отослали его назад в Новую Англию, где он поступил в приготовительную школу.
Первая месса, на которую он попал в Андовере, показалась ему ужасной. Церковь была украшена в стиле пестрой сельской ярмарки, священник с такой силой призывал прихожан жертвовать деньги, что показался ему невоспитанным крестьянином. Вместо красоты и величия священных храмов Рима, внушавших ему трепет перед вселенской верой, он увидел нечто убогое и провинциальное. Шестнадцатилетний Питер поступил в Гарвардский колледж. Все эти годы до поступления в университет его раздражало католичество в бостонском стиле, он зевал на проповедях со всеми их ирландскими хитростями, привлекающими внимание ирландских рабочих, и призывами молиться, ходить на исповедь, следовать правилам и давать деньги. Представления Борре о вере были связаны с теми умными священниками, с которыми он сидел за столом в Риме, с иезуитами, любившими аналитическое мышление, и с чувством священного, которое у него пробуждала красота храмов Италии.
Он еще был слишком молод, чтобы проникнуться тайной Иисуса, который с необычайной смелостью смеялся над сильными и тепло принимал отверженных, или понять, как зреет духовная жизнь под действием страданий, молитвы и привычных обрядов.
Он чувствовал, что попал в чужую страну. В каком-то смысле так оно и было.
Окрестности
Много лет спустя, когда он уже давно работал в сфере энергетики, так что ему пришлось жить в Вашингтоне и Нью-Йорке, Питер Борре научился радоваться жизни с Мэри Бет в Бостоне.
Чарльзтаун занимает квадратную милю на холмистом полуострове, который с севера огибает река Мистик-Ривер, а с юго-востока – река Чарльз, сливаясь вместе в бостонской внутренней гавани. Из окон жилья Борре был виден стальной мост, соединяющий северную часть Бостона с местностью, которая имела свою необычайно богатую историю.
В 1630 году, десять лет спустя после высадки первых пилигримов на полуострове Кейп-Код, Англию покинул бриг, на котором ехали пуритане. Джон Уинтроп произнес на борту корабля свою знаменитую проповедь, в которой он призывал верных соединить вместе «терпение и свободу… [дабы] мы стали городом, стоящим на верху горы»[54]. После разрыва отношений между Римом и Генрихом VIII возникла новая государственная церковь, от которой теперь откололись Уинтроп и его последователи. Они видели в папе антихриста, а богослужение Англиканской церкви казалось им слишком похожим на католические мессы[55]. Сепаратисты из последователей Уинтропа отвергали официальную религию в любых ее формах. Чарльзтаун был тогда столицей новорожденной колонии, но когда последователи Уинтропа расселились вдоль берега реки Чарльз, это место превратилось в город независимых библейских христиан. Дороги вели к растущим как грибы новым фермам и поселениям Новой Англии, ставшей местом обитания пуритан. Их конгрегационалистские церкви независимо одна от другой занимались своими делами, выбирали себе пасторов и строили храмы, внутри которых не было ни витражей, ни изображений[56].
Массачусетская колония поддерживала свои стандарты поведения, и порой здесь царствовала истерия и производились судебные процессы над ведьмами Салема. В середине XVII века Чарльзтаун «вышел из своей изоляции и стал центром торговли для всего региона», пишет Энтони Люкас. «Чем меньше город соответствовал идеалу Уинтропа, тем больше завораживала людей память об идеальном городе Новой Англии, где царили гармония и единодушие, где людей объединяли общая вера и верность общему делу»[57]. 18 апреля 1775 года Пол Ревер проскакал по Чарльзтауну на коне, оповещая встречных, что британские отряды приближаются к Лексингтону. Разразилась битва – первая в войне за независимость, – на которой Чарльзтаун выступил в союзе с Роксберри, лежавшим от них на юге за рекой. Пятнадцать тысяч вооруженных колонистов сражались против пяти тысяч солдат Короны. На Банкер-Хилле колонисты потеряли 138 человек, убив 226 британских солдат. Большая часть Чарльзтауна сгорела. Однако в 1810 году здесь обитало уже около пяти тысяч человек и Чарльзтаун стал третьим по величине городом страны, когда национальный флот создал здесь судостроительную верфь с гаванью. Мастера строили суда из срубленных деревьев. Через какое-то время Чарльзтаун был присоединен к Бостону.
Католическая церковь пришла в Массачусетс гораздо позже, чем в Калифорнию, где она активно действовала уже в XVII веке. В 1790-х два французских священника занялись обращением ирландских колонистов и индейцев в штате Мэн, который ранее посещали канадские духовные лица. В Бостоне первая католическая церковь была открыта в 1803 году, ее посещали почти исключительно выходцы из Ирландии. Ее строительство получило протестантскую поддержку, особенно отличился бывший президент Джон Адамс, пожертвовавший на храм $100. Он послал консула в Рим, чтобы установить отношения со Святейшим престолом, хотя они не носили характера официальных дипломатических связей. В 1808 году в Бостоне появился и епископ, уроженец Франции.
Одно поколение спустя в Бостон нахлынули оборванцы, которые приезжали на больших судах из Ирландии, так что местное общество утратило свое единообразие. Ирландцы, ютившиеся в хибарках, домиках из обшивочных досок и кирпичных многоэтажках, занимали в этом обществе маргинальное положение. В конце лета 1825 года местные хулиганы устраивали набеги на ирландский район: они били окна и ломали мебель, так что газета Boston Advertiser назвала их действия «позорным буйством». Стабильное положение Чарльзтауна зависело от верфи и протестантских ремесленников, купцов и фермеров. В октябре 1828 католики в присутствии епископа в облачении заложили фундамент местной церкви. По данным на 1830 год в городе с населением 61 392 человека проживало 8000 ирландцев[58]. Около доков веселились и иногда дрались ирландские головорезы.
В 1834 году из большого монастыря урсулинок в Чарльзтауне, где под руководством дюжины подготовленных в Париже сестер занималось шестьдесят юных девушек, убежала монахиня в состоянии психического переутомления. Она оказалась в доме своего брата, а затем по собственному желанию вернулась в монастырь. По городу стали распространяться сплетни, и служитель конгрегационалистов Лаймен Бичер подлил масла в огонь негодования, которое ранее питалось историями о «похищенной» девушке, запертой в стенах монастыря, о которых писали газеты. Бичер обвинил папу в том, что он хочет колонизировать долину Миссисипи. Члены городского управления отправились к монастырю и требовали, чтобы их туда впустили и они могли произвести расследование, вслед за ними прибежала толпа, которая выволокла из обители монахинь и подожгла ее. Бостонские протестанты выражали вслух свое возмущение этим событием, однако лишь немногих из бунтовщиков взяли под стражу. Состоялся бутафорский суд, на котором никого не признали виновным. В 1836 году толпа подожгла большую часть жилищ ирландского района. Погромы проходили по ирландским гетто в Нью-Йорке, Филадельфии и Детройте, гнев напуганных шовинистов обрушился на людей, которые убежали сюда из-за того, что их родина оказалась в невозможно тяжелой ситуации[59].
Когда в Ирландии грибок уничтожил огромный урожай картошки, в стране воцарился голод, и в результате между 1845 и 1870 годами оттуда уехало 3 миллиона ирландцев[60]. К 1890 году Ирландию покинуло 39 процентов родившихся здесь людей, которые в основном отправлялись в Британию, Северную Америку или Австралию. За одно десятилетие после 1846 года суда доставили в Бостон 130 тысяч ирландцев. «Нашу страну в буквальном смысле слова переполнили несчастные, порочные и грязные бедняки из старой страны», – сетовала газета Bunker Hill Aurora в 1848 году. Ирландцы постепенно перемещались из гавани и занимали трехэтажные многоквартирные дома на Банкер-Хилл, а теснимые протестанты переселялись в Соммервиль или в лежавший за мостом Бостон. В 1880 году архиепископ создал систему католических школ в Бостоне[61]. Чарльзтаун заполнили ирландцы, а в это же время в Бостоне между 1881 и 1886 годами удвоилось количество иммигрантов из Италии, которых уже насчитывалось 220 тысяч. Когда в 1880-х годах сюда прибыли дедушки и бабушки Питера Борре, ирландцев здесь обитало втрое больше, чем итальянцев. В самом начале XX века Чарльзтаун все еще был во многом ирландским поселением.
В конце 1930-х на федеральные средства вдоль Мистик-Ривер в Чарльзтауне были построены дома для малообеспеченной части населения. Священник церкви Св. Екатерины Сиенской переживал, потому что ему выпала тяжелая задача «восстановить приход, оставшийся без прихожан и почти закрытый», как о том свидетельствует летопись прихода. «Ему пришлось быть свидетелем этого горя и бедствия – видеть, как сотни его прихожан были вынуждены покинуть свои дома и рассеяться в самом Бостоне»[62].