KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Религия и духовность » Религия » Мария Жемчужникова - Воспоминания о московском антропософском обществе

Мария Жемчужникова - Воспоминания о московском антропософском обществе

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Мария Жемчужникова, "Воспоминания о московском антропософском обществе" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Обратились мы и к теософам. Япобывала у председательницы Теософского Общества — Софьи Владимировны Герье[47]. Она была больна, лежала на диване, извинилась, что ей трудно сидеть. По поводу Содружества сказала, что, конечно, это очень хорошая и правильная идея и что она сообщит наш устав и наше обращение всем членам. Но за ее словами не чувствовалось никакого живого интереса, чувствовалось, что все это ей глубоко ненужно. Выходя от нее, я вздохнула свободно, как будто я вышла из склепа, где духовная жизнь спрятана глубоко, как в каменном футляре, и не хочет никакого общения и в нем не нуждается. В принципе я могла бы отнестись с уважением к такому затворничеству, но здесь было еще что-то невыразимо гнетущее, что вызывало жалость к ней лично.

Другим нашим партнером явился Христианский Студенческий Союз. Вот уж где не было ни следа "склепа"! Много солнца и свежего воздуха! Я не помню их вожаков, — переговоры с ними вела не я, а Марк, у него там были хорошие знакомые. Но я была раза два на их собраниях. Вера их была чиста и глубока, убежденность без примеси сектантства; здесь веяло духом свободы, открытости и благожелательства — как между собой, так и вовне. У них существовало обыкновение на собраниях рассказывать о себе, о своих переживаниях. В этом не было ни назойливости, ни стремления что-то утвердить, навязать другим. Доверчивые беседы друзей — в них была иногда наивная восторженность, но в то же время глубокая серьезность. И как иначе? Ведь они хорошо знали, на что идут: выступая открытыми противниками атеизма, они ставили под удар все свое студенческое и послестуденческое будущее. Так и было: их Союз был вскоре уничтожен, участники разбросаны по ссылкам. Это послужило причиной, решительного поворота в судьбе Марка: была сослана в Кустанай его невеста Татьяна Николаевна Ментова. Марк поехал за ней. Там они и поженились. Но это было потом, а тогда на наше обращение по поводу "Вольного Содружества духовных течений" они откликнулись очень живо. Правда, вступить в нашу Инициативную группу и подписать Обращение от лица своего Союза как организации они не захотели; участие в беседах Содружества предоставлялось личным интересам и желаниям членов. Многие ли из них посетили эти беседы — не знаю, ведь никаких записей и регистрации не велось.

Активными участниками бесед в "Содружестве" была молодежь из круга "анархомистиков". В то время существовали еще некоторые легальные объединения не только литературно-художественные и духовно-религиозные вроде нашего Общества, но и остатки политических организаций. Так, анархисты имели тогда легальную организацию с центром в Кропоткинском музее. Среди них было два течения: анархисты-коммунисты, или "кропоткинцы", и "анархомистики". (Необходимо иметь в виду, что это течение не имело ничего общего с тем "мистическим анархизмом", который в свое время проповедовал Г.Чулков[48]. Эти сочинения не вызывали со стороны Солоновича ничего кроме насмешки.) Лидером этих последних был Алексей Александрович Солонович — яркая личность, блестящий оратор, увлеченный и умеющий увлекать других[49]. Вот как говорит о нем в своих "Воспоминаниях" один из его тогдашних учеников (Гориневский Георгий Валентинович — московский архитектор, жестоко пострадавший в лагерях. Воспоминания написаны им в последние годы жизни, после реабилитации. Он очень дружил с Александром. Умер в 1966 году): "Солонович был сильным, активным человеком. Выступления его, его лекции в аудитории Кропоткинского музея, сопровождавшиеся диспутами, были захватывающе интересны и остры. Его резкая критика марксизма приводила в ярость его оппонентов, бесспорно менее эрудированных, чем он. Они пользовались трафаретной пропагандистской литературой, демагогичной и поверхностной, пригодной для втирания очков людям, не умеющим самостоятельно мыслить. А он мыслил самостоятельно, знал и цитировал первоисточники. В своих лекциях он касался не только социологических вопросов, но и вопросов общего миросозерцания, громил церковников не менее остро, чем материалистов. Убедительность речей Алексея Александровича, его уменье излагать свои мысли, логика и широта его взглядов привлекали к нему молодежь, и все его лекции проходили при до отказа переполненной аудиторий". Далее Гориневский пишет: "В прошлом он был членом Антропософского Общества, от которого позднее отошел". Это верно, но слишком слабо сказано: он не просто "отошел", но резко порвал с антропософией и стал ее непримиримым противником, можно сказать — врагом. Всех людей он делил на три категории: физиков, психиков и пневматиков (греч. Пневма — дух). Первые живут интересами тела, вторые — интересами души и только третьим ведома подлинная жизнь духа. Штейнера и всех его последователей он относил к категории психиков и считал антропософию вредной, потому что она сбивает с пути духа, подменяя его путями души. На эту тему он не раз выступал очень резко. Но особенно враждебно он относился к ап. Павлу. О нем он написал большую работу, направленную, главным образом, против церковников. Но и антропософии там тоже доставалось. Он считал, что именно Павел "испортил" христианство, отравив его ядом юдаизма, завуалировал истинный образ Отца Небесного, проповеданного Христом, подставив вместо него образ Иеговы. Отсюда — все грехи исторического христианства, нсей церковности, обращенной на служение земным целям и прежде всего целям земной власти. Солонович "громил" Павла так, как будто тот был его личным врагом и стоял вот тут, рядом, мешая ему проповедовать анархизм — на небе и на земле. Несмотря на многие блестящие страницы этой работы, в целом это сведение спожнейшей темы церковного и нецерковного христианства к личности ап. Павла было неубедительно, даже просто смешно.

Солонович был фанатиком, но в нем не было того, что так часто является спутником фанатизма, не было деспотического желания во что бы то ни стало покорить, заставить следовать за гобой. Его анархизм, сливаясь воедино с его мистикой, как бы прокалил его духом свободы. Я не знаю никого, о ком можно было бы с таким же правом сказать: "Вот настоящий свободный человек, не подвластный ни страху, ни каким-либо иным давлениям ни в мыслях, ни в поступках". Настоящий служитель духа, свободный от личного эгоизма". Да, это был фанатик, но фанатик "чистой воды". И это внушало уважение.

После разгрома анархистов в 1930 году он исчез в лагерях. Дошел слух, кажется, довольно достоверный, что он погиб во время одного из нередких тогда лагерных бунтов. Зная характер Алексея Александровича, можно не сомневаться, что так оно и было. Бесследно исчезла в лагерях его жена и преданная сподвижница — Агния Анисимовна Солонович.

Солонович очень рьяно (как и все, что он делал) пропагандировал идею нашего Содружества в своих кругах. Оттуда приходили многие, конечно вне организации, а просто как заинтересованные посетители.

Толстовцы не обманули наших надежд: мы могли пользоваться помещением Вегетарианской столовой. Михаил Павлович Столяров сделал доклад об Анне Карениной (точного названия не помню). Успеха он не имел. И немудрено: он пытался изображать действующих лиц романа и события, как некую персонификацию внутреннего мира человека, отражение духовных переживаний и даже духовных существ, действующих в нем. Рационалистам-толстовцам такой подход был абсолютно чужд. Публика явно скучала.

Помню появление замечательной пары. Муж и жена — они жили в деревне, по толстовскому образцу, но почему-то не считались полностью толстовцами. В сандалиях на босу ногу, в каких-то немыслимых хламидах, с котомками за плечами. Он — высокий, длинноволосый, с восторженным отрешенным лицом, она — маленькая, кругленькая, с очаровательной улыбкой. Они услышали о Содружестве и пришли рассказать о себе — "поделиться своей радостью", как он сказал. Они не говорили ни о каких моральных религиозных мотивах, побудивших их избрать толстовский образ жизни. Но им ужасно хотелось рассказать людям, какая это радость, счастье — жить в природе, среди деревьев и трав, с птицами и животными. Им так хотелось, чтобы окружающие почувствовали эту радость, разделили ее. И они находили слова и выражения — простые и доходчивые для рассказа о своей жизни, о работе в огороде, о жатве, о сборе ягод… И о полянке в лесу, куда они ходят молиться.

Не назойливо, очень интимно, но проскальзывало в их словах, а главное — в выражении лиц и улыбке, что им знакомо какое-то особое восприятие духовной жизни природы, даже духовных существ, живущих в ней. В этой "мистической" нотке они, вероятно, и расходились с ортодоксальными толстовцами. "Настоящий Феликс Бальде и Фелиция"[50], - думала я. Жалею, что не расспросила о них подробнее и даже не узнала их фамилии. Еще одно явление — совсем в другом роде. Валентин Федорович привел и представил как гостя толстовцев весьма экзотическую личность — не то индус, не то перс, член какой-то мусульманской секты. Он хотел рассказать о своем учении, но из этого мало что получилось. Он говорил на плохом английском, переводчик — неопытный доброволец из присутствующих — плел нечто и вовсе невразумительное. Слушали внимательно, задавали "опросы, старались понять — экзотика импонировала. Но сумбур остался. Этот же человек появился и у анархомистиков. Солонович долго с ним беседовал, но тот ему не понравился: "Его идеи трафаретны и цели сомнительны", — сказал он и, насколько я знаю, никуда больше его не приглашал. Солонович собирался прочитать доклад: "Религия Льва Толстого". Доклад не состоялся: Содружество прекратило свое существование. Режим ожесточался. "Идеологическая борьба" все больше становилась делом административных мероприятий. Толстовцам приходилось туго, их ужимали всячески. Многие уезжали. Наш друг Валентин Федорович был на пороге отъезда, он уезжал в Прагу. Наконец, Вегетарианскую столовую закрыли. С тем вместе прекратило свое существование и наше Содружество — собираться было негде, а тайные конспиративные встречи противоречили бы самой его идее. Просуществовало оно не больше года, но несомненно это было живое, жизнеспособное зерно. Оно могло бы вырасти в очень нужную и близкую русским традициям форму свободного духовного общения. Но ему не дали прорасти, затоптали чуть проклюнувшийся росток.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*