Сборник - Избранный сосуд Божий. Удивительные подвиги преподобного Серафима Вырицкого.
В течение многих лет учился отец Варнава у своих духоносных наставников хранить внутренний мир и достиг на этом пути истинного преуспеяния. Руководство преподобного Варнавы Гефсиманского, приобщение к церковной традиции и опыту святых отцов послужили как бы кратчайшим и удобнейшим путем его восхождения по ступеням духовного совершенствования к старчеству.
Вот сила двухтысячелетней духовной преемственности Святой Православной Церкви! Всего два года минуло стой поры, как вступил отец Варнава на путь иночества, а за советами и окормлением к нему уже обращалась большая часть лаврской братии и даже видные деятели и иерархи Церкви — наместник Лавры епископ Петергофский Николай (Ярушевич) и руководитель Александро-Невского братства епископ Ладожский Иннокентий (Тихонов), архимандриты Гурий и Лев (Егоровы). Своих советов отец Варнава никому не навязывал, но и не оставлял вопрошающих без ответа. Кроткий иеромонах всегда умел терпеливо выслушать и успокоить всех, кто приходил к нему со своими недоумениями. Отвечал же неспешно, с истинным духовным рассуждением. Тянулись к отцу Варнаве и миряне, ибо одним своим видом вызывал он доверие и сердечное расположение даже у людей, которые видели его впервые. Сам Господь помогал через иеромонаха Варнаву обретать им истину в поисках всеблагой и всесовершенной Своей воли.
Отец Варнава никогда не стремился руководить или учительствовать. Он просто сеял вокруг себя плоды правды, о которых говорит Апостол Иаков, причем порою сам того не замечая. Поначалу старческое служение отца Варнавы не выделялось особо, но происходило слитно с его прочими обязанностями по Лавре — послушанием главного свечника и чередными Богослужениями. Однако, приближался тот час, когда Господь благоволил призвать его к особенному, исключительному служению — всенародного старца-утешителя, молитвенника за всю православную Россию, стонущую от края и до края под игом жестоких гонителей веры Христовой.
«Даждь кровь и приими дух»
20-е годы… Для Русской Православной Церкви это было время особых испытаний — время, когда познавалась истинная крепость людей, тогда один день стояния в Божественной истине мог равняться целым годам жизни в прежние, спокойные времена, когда исповедовать свою веру можно было открыто и без всякой опаски.
Церковь стремилась избежать конфронтации с новой властью и звала к примирению в обществе, однако, несмотря на это, гонения на верующих не только не прекращались, но становились все более лютыми. Репрессии против духовенства и монашествующих, насильственное изъятие церковных ценностей, ущемление духовного сословия в гражданских правах… Никто из иноков Лавры, выходя утром к Богослужениям и на послушания, не был уверен, что вернется к вечеру в свою келию.
Особой скорбью отозвались в душе отца Варнавы аресты его ближайших друзей и сподвижников: владыки Петроградского Вениамина, епископа Ладожского Иннокентия, архимандритов Гурия и Льва, иеромонаха Мануила и многих других братчиков. Это был разгром лучших сил Петербургской епархии. Вместе с митрополитом Вениамином по делу «о контрреволюционной организации духовенства» было привлечено более 90 человек — видные церковные деятели, священники, миряне и даже случайные люди. Параллельно было возбуждено дело против православных братств.
Святитель Вениамин был арестован 1 июня 1922 года без предъявления каких-либо определенных обвинений. Единственным поводом к аресту послужила телеграмма из Москвы в Петроградский губотдел ГПУ: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников — реакционеров и сотрудников канцелярии… Менжинский». Рассмотрение дела началось 10 июня. Среди обвиняемых, помимо владыки Вениамина, были: епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), настоятели Троице-Сергиевского подворья, Казанского, Исаакиевского, Троице-Измайловского и Преображенского соборов, Покровской церкви, церкви праведных Симеона и Анны; члены правления Общества православных приходов и многие другие. Это был цвет петроградского духовенства и петроградской православной интеллигенции. Известный богоборец Красиков, прибывший на процесс от наркомата юстиции, во всеуслышание заявлял о конечных задачах следствия и отношении властей к Православию: «Вся православная церковь — контрреволюционная организация! Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю церковь!»
Верующие с болью и тревогой следили за ходом процесса. Когда в здание суда доставляли митрополита Вениамина, с пением: «Спаси, Господи, люди Твоя…» его встречала многотысячная толпа, и владыка благословлял верную паству.
Исход разбирательства был предрешен, но владыка являл полнейшую невозмутимость. Последнее его слово, сказанное с глубочайшей искренностью, потрясло многих из неверующих людей: «…я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре — жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом владыка широко перекрестился) и скажу: „Слава Тебе, Господи Боже, за все!“» Большинство обвиняемых в итоге были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Митрополит Вениамин и с ним еще трое сподвижников были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года.
Тем временем аресты продолжались. В сентябре 1922 года в заключении оказался еще один видный церковный деятель и иерарх — епископ Ямбургский Алексий (Симанский). Вместе с ним была арестована большая группа духовенства, впоследствии высланная в Среднюю Азию. Самого же владыку Алексия отправили на 3 года в Казахстан.
4 января 1923 года постановлением ГПУ были осуждены находившиеся в доме предварительного заключения епископ Ладожский Иннокентий, архимандрит Гурий и брат его, архимандрит Лев (Егоровы). Епископ Иннокентий и архимандрит Гурий, как страдавший туберкулезом, были высланы на два года в Туркестан, а архимандрит Лев на тот же срок в Оренбургскую губернию. А 10 февраля 1923 года аресту подвергся владыка Николай (Ярушевич). Обвинение было стандартным: «организация помощи международной буржуазии». 30 марта 1923 года он был выслан на 3 года в Коми-Зырянский край.
Неспокойно было и в самой Лавре. Жизнь обители постоянно нарушалась вторжениями различного рода комиссий и проверок (финансовых, пожарных, санитарных, музейных), другими, явно надуманными мероприятиями. Среди братии Лавры многие также подверглись репрессиям. В апреле 1923 года был арестован заведующий лаврской киновией иеромонах Игнатий, и с ним еще ряд монашествующих, обвиненных в «реакционной настроенности против государственной власти и антисоветской агитации».
Можно только догадываться, что переживал отец Варнава в течение всего этого времени. Опасения за судьбу близких ему людей встречались в его сердце с горячим желанием разделить с ними подвиг исповедничества и мученичества за Христа. Несомненно, что именно эти события стали для отца Варнавы еще одним поворотным моментом в преображении его души, в преодолении последних земных привязанностей и желаний. Потеря друзей всегда нелегка. Но здесь случай особый, поскольку владыка Вениамин был для иеромонаха Варнавы великим наставником и несравненным другом. Незримая духовная нить соединяла сердца этих двух служителей Церкви Христовой. По великой любви своей к святителю отец Варнава был, поистине, его сомучеником. Всем существом своим сопереживал лаврский инок митрополиту, желая пребывать рядом с ним даже в скорбях. Однако Господь вел иеромонаха Варнаву иным путем — бескровного мученичества и исповедничества духовного. Промысл Божий хранил лаврского инока как будущего великого учителя и наставника.
Как итог нескольких месяцев непрерывных скорбей и размышлений — прошение иеромонаха Варнавы (Муравьева) о поездке на родину для встречи с больной матерью. Отец Варнава спешит отдать последний сыновний долг престарелой родительнице, чтобы вслед за тем устремиться к высотам духа, куда восходят не иначе, как через полное отречение от мира и внутреннее безмолвие.
Новое послушание
Вместе с арестами — новые скорби. На этот раз связанные с захватом власти в Церкви самочинным обновленческим Высшим Церковным управлением. Волны смуты постепенно докатились и до Александро-Невской Лавры, бывшей ставропигиальной, а потому долгое время воздерживавшейся от участия в борьбе, которая разгорелась в Петроградской епархии между «живоцерковниками» и сторонниками патриаршей Церкви.
17 июля 1922 года, едва только отец Варнава успел вернуться из поездки к матери на родину в Ярославскую губернию, в Лавру явился обновленческий «архиепископ»-самосвят Николай Соболев, назначенный раскольниками «главой петроградского епархиального управления» с предложением наместнику обители, владыке Николаю (Ярушевичу), стать его «викарием», прекратив возношение за Богослужениями в Лавре имени Святейшего Патриарха Тихона. Первоначально эти условия Лаврой не были приняты, однако в последующие месяцы церковная ситуация в Петрограде значительно усложнилась. К сентябрю 1922 года владыка Николай остался, по существу, единственным православным архиереем в пределах Петроградской епархии, которого не коснулись большевистские преследования. Вступив в управление епархией, он был вынужден передать ведение дел Лавры своему заместителю архимандриту Иоасафу и членам лаврского Духовного Собора.
