Галина Калинина - Курс выживания для девочек
А дальше странная вещь, даже хочется поймать писательницу за руку — мол, неувязка получается! С одной стороны, как радуется Сара четырем пенсам, найденным на улице, какая она голодная, когда покупает лепешки… а с другой стороны, она показывает Эрменгарде шестипенсовик, который носит на груди, в память о добром малыше. А скажите нам пожалуйста, миссис Бернетт, если Сара так голодает, отчего она и на эти шесть пенсов не купила лепешек?
Неувязки нет. Просто заглянем за лист бумаги, внутрь, увидим то, что не вошло в книгу, но происходило с Сарой… Сколько раз, при виде булочной, рука тянулась за припрятанной монеткой, а голодный желудок сжимался от боли… Искушение. Сейчас ты будешь сыта, только перестань быть принцессой! Принцессе не стыдно, если ее примут за нищенку другие. Но нельзя поступить как нищенка наедине с самой собой, когда тебя никто не видит. Никто даже не узнает, сохранила ты монетку на память или поела на нее. Но если ты проешь монетку, поданную тебе как нищей, ты и превратишься в настоящую нищенку.
Вот что такое королевское поведение. В нем — благородство души, но оно не мнимое, перед другими, а настоящее, наедине с самим собой, самое трудное.
Другая королевская черта — милосердие. Ты прочтешь, как добрая булочница продает Саре шесть лепешек по пенсу за найденный на улице четырехпенсовик. Какое счастье — держать в руках этот благоухающий сдобой горячий пакет! Но на ступеньках сидит нищая девчонка-побирушка, у нее страшный, полубезумный вид. Она голоднее Сары. Отдать ей одну лепешку? Нет, еще одну… Ты сама прочтешь, сколько Сара оставит себе.
Но заметь, когда Сара, в начале книги, щедро угощает сладкими пирогами служанку Бекки, она еще не милосердна. Она просто — хорошая девочка, не более. Как писал замечательный писатель Джек Лондон, которому довелось в юности быть бездомным бродягой, «милосердие — это не кость, брошенная голодному псу. Милосердие, это кость, которую Вы делите с псом, когда Вы сами так же голодны, как и он». Только оказавшись в том же положении, что и Бекки, Сара проходит испытание на истинное милосердие.
Но о Саре ты прочтешь сама. А вот хочешь ли ты посмотреть, милосердны ли те титулованные девочки, о которых я уже упоминала?
Вот, например, маленькая героиня книги «Леди Джэн, или Голубая цапля». Джэн, как и Сара, по рождению не имеет никакого титула. С прибавкой «леди» ее имя упоминается в виде домашнего прозвища. Но все персонажи воспринимают это прозвище как лишнее подтверждение того, что девочка необыкновенно благородна и аристократична по всем статьям.
Итак, эта благородная девочка занимается приготовлениями к празднику вместе со своей подругой.
«В комнату вошла Мышка, белоснежные зубы сверкали в широкой улыбке, освещавшей ее темную физиономию. Она подошла к девочкам с таинственным видом.
— Я вас, барышни, не поздравила с Рождеством, — сказала она на своем скверном английском языке, — мне и в голову не приходило, что в этот день подарки раздают. На куклы или игрушки у меня денег нету, я вам принесла в подарок коврижку, небось вкусная! Кушайте на здоровье! — с этими словами маленькая негритянка развернула большой лист желтой бумаги и вывалила на стол толстую коврижку из самой грубой черной муки.
— Спасибо, Мышка, — сказала леди Джэн, всматриваясь в незнакомое лакомство, — что это такое?
— О, мисси леди! Будто вы от роду не видывали коврижек, да их едят, верно, мисс Пип?
— Не знаю, Мышка, я никогда коврижек не пробовала, — ответила Пепси, смеясь, — но думаю, что она вкусная. Вот ты какая добрая, не забыла о нас! Мы непременно ею полакомимся… Боже мой! — заметила Пепси, когда Мышка, осклабясь от удовольствия, ушла к себе на кухню, — что мы будем делать с этой коврижкой? Кто решится ее съесть?
— Может быть, она Тони понравится? Она ведь у нас все ест! Недавно у tante Pauline она уничтожила всех креветок, которых та готовила к завтраку, а в саду мадемуазель Дианы проглотила двух живых жаб. У нее ужасный аппетит! Tante Pauline уже давно жалуется, что ее дорого содержать.
— Давай попробуем покормить ее, — сказала Пепси, отламывая большой кусок коврижки и бросая его цапле.
Та мигом проглотила подачку и подняла голову, очевидно, прося добавки.
Джэн так и покатилась со смеху.
— Посмотрите, как уписывает! Только не надо говорить Мышке, что мы накормили ее подарком Тони: она обидится!»
Забавно, нечего сказать. А если подумать — гнусно и гадко. Чистосердечный подарок маленькой негритяночки, купленный на ее жалкие гроши, поставлен на одну доску с жабами.
Нет, мисс, вы не леди. И тому, как «быть леди», вы научить не можете. Как повела бы себя на месте Джэн и Пепси Сара Крю? Давилась бы, но ела. В доказательство посмотрим, как откликнется Сара на довольно кошмарный подарок служанки Бекки.
А если вдуматься, коврижка, со смехом брошенная цапле, не просто гадкий поступок. Это — грех.
Вот что рассказывает Евангелие. Как-то раз Иисус сел около храма и смотрел на то, как верующие опускали свои пожертвования в предназначенный для этого ящик. Подходило много богатых людей, жертвовавших большие суммы денег. Но вот подошла бедная вдова и положила всего две лепты, то есть две очень мелкие монетки. Тогда Иисус подозвал своих учеников и сказал им: «Истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу. Они клали от избытка, она же положила все свое пропитание».
С тех пор мы зовем сделанный на последние гроши скромный подарок «лептой вдовицы». Так вот, получается, что леди Джэн, которая, кстати, строго выговаривает взрослым, что они, мол, забыли прочесть молитву на ночь, грешит против Евангелия.
Честно говоря, о Евангелии и Христе мы вспоминаем сейчас не случайно. Нам надо разобраться, что это за штука такая — титул, чем она так привлекает нас, что стоит за нашими высказываниями — «Ну, Петя настоящий рыцарь, он всегда провожает девочек до дома», «Катя ни на кого не смотрит, ждет прекрасного принца», «Оля в своем классе королева». Мы могли бы сказать вместо «королевы» — держится гордо и величественно? Могли бы, но отчего-то не хотим отказаться от странного обаяния слов «рыцарь», «князь», «король», «принц». И писательница Фрэнсис Бернетт, живущая в Америке, где титулов не существует, тоже не хотела от этих слов отказываться. «Маленький лорд Фаунтлерой», «Маленькая принцесса», «Исчезнувший принц» — вот названия ее книг. Так что же все-таки нравилось Фрэнсис Бернетт и нравится нам?
Цари, вельможи и благородные сословия существовали и в древние времена, задолго до христианства. Но древний царь был божеством, ради которого жили и трудились его подданные. В некоторых странах на царей еще и молились, для их почитания строили храмы. Но в любом случае в древнем мире подданные были собственностью царя, он мог их казнить по капризу. Они были для него, а он — сам для себя. Но вот пришло христианство, которое сказало: цари, над вами есть Небесный Царь, и перед ним вы равны с самыми ничтожными из своих подданных. Если вы поставлены над другими людьми, то только затем, чтобы заботиться о них и быть за них в ответе.
«Слуга слуг Божьих» — вот как стали называть королей в юной Европе. Король становился королем не просто потому, что умирал его отец, как прежде, — он теперь должен получить особое благословение Церкви — миропомазание. Бог руками Церкви возлагал корону на его чело. Король должен быть великодушен и благороден. История Средних веков доносит до нас такие рассказы, которых не знала древность. Вот король Роберт, который, увлекшись своим обедом, не заметил дерзкого нищего, успевшего срезать золотое шитье с его плаща. Слуги успели поймать негодника. Приказал ли король его казнить? Нет, отдал и теплый плащ вслед за бахромой. Вот король Альфред, выжидающий начала боя в хижине лесника. Лесничиха, решив, что гость все равно торчит в доме без дела, велела ему приглядеть за лепешками. Судьба страны зависит от грядущего боя… Королю есть над чем задуматься. Размышления его прерывает чад: лепешки сгорели. Увидев такое дело, рассерженная женщина отвешивает королю затрещину. Тут-то и входят в хижину верные воины: государь, вам пора, враги бегут. Поняв, кого она обругала, несчастная падает на колени и молит простить ее. Проверяя колчан, король только с улыбкой отвечает, что простит лесничиху за грубость, если она простит его за сгоревшие лепешки.
Но благородные и скромные короли не могли делать свои великие дела одни. Вокруг них сложилось сословие, где благородство сделалось возведенным в принцип. Это сословие и называется рыцарством. Европа Средних веков очень многое взяла от Древнего Рима. На первый взгляд, и рыцарство было скопировано оттуда. В Древнем Риме было сословие всадников. Они тоже имели право носить шпоры, что запрещалось людям простым. Перстень всадника переходил от отца к сыну по наследству. По-французски рыцарь и значит «всадник» — шевалье. Но этим и ограничивается сходство. Не нужны никому сейчас римские всадники, были они или не были, нам все равно. Но нам не все равно, что были рыцари. Перед посвящением в рыцари юноша проводил ночь в церкви, один, и молился Богу, чтобы он дал ему совершить великие и славные подвиги. Меч его лежал при этом на алтаре. Утром, когда прославленные рыцари опоясывали его этим мечом и прицепляли шпоры, юноша давал клятву защищать слабых, быть справедливым и щедрым. Он знал в эту минуту, что если совершит когда-нибудь недостойный рыцаря поступок, с ним может случиться самое страшное: собрание рыцарей вновь призовет его в церковь, и проделает все совершенное в обратном порядке — снимут шпоры, сломают меч и щит с гербом, а потом вынесут из церкви вперед ногами, как покойника, в знак того, что человек этот умер для рыцарства.
