Дмитрий Мережковский - Тайна Запада. Атлантида – Европа
После же вечери, все совершив, когда уже смеркалось, и жар углей остывал на жертвеннике, все облекались в прекраснейшие, темно-синие, как синева Океана, одежды, kyanên stolên и, «потушив все огни во святилище, садились на пепел жертвы и, во мраке ночи, судили и были судимы, если кто что преступил. Когда же светало, записывали суд и приговор на золотой доске и посвящали ее вместе с одеждами богу».
«Много и других законов было у них, но главный и святейший – никогда не подымать друг на друга оружия и помогать друг другу во всем... войну и другие дела решать по общему согласью, как решали отцы их, отдавая всегда верховную власть Атлантову роду» (Рl., Krit., 119, d – e).
XV
«Пили кровь» закланной жертвы, – что это значит, поняли бы все посвященные в Дионисовы таинства. Главное в них – омофагия, вкушение от сырого жертвенного мяса, как от божеской крови и плоти, ибо теургическая сила таинства заключается в преосуществлении заколаемой жертвы в плоть и кровь самого бога: вкушая от них, вакхи алкали «исполниться богом», сделаться «богодержимыми», entheoi. Омофагия есть теофагия – «боговкушение».
Поняли бы, что это значит, и все посвященные в тайны Озириса, Таммуза, Адониса, Аттиса, Митры – всех страдающих богов.
«Бога должно заклать», – читаем мы на одной шумерийской глиняной дощечке бездонной древности – может быть, то самое, что на орихалковом столбе Атлантиды (Cuneiform Texts from Babyl. Tabl. in British Museum, VI, 5). Кажется, той же древности миф сообщает Бероз, вавилонский жрец III века до Р. X.: «Видя, что земля плодородна и необитаема, Бэл (бог солнца) отрубил себе голову, и прочие боги, смешав текущую кровь с землею, вылепили человеков; потому и обладают они разумом и естеству богов причастны» (Berossos Babyl. Fragm., ар. Damascium, de primis principlis, cap. 125).
В книге Бытия, Бог создает человека из «красной глины», afar, лепит его, как горшечник – глину (Быт. 2, 7). Может быть, земля – «красная», потому что смешана тоже с кровью, но чьею, здесь уже не сказано.
Древний шумерийский подлинник вавилонского мифа о творении мира, enuma eliš, подтверждает сказание Бероза:
Боги призвали богиню,
Мудрую Мами, Помощницу:
»Ты, единая, плоть материнская,
Можешь создать человеков,
Да иго богов понесут».
Открывает уста свои Мами,
Великим богам говорит:
»Я одна не могу»...
Далее клинопись стерта, только в конце можно прочесть:
Открывает уста свои Эа,
Великим богам говорит:
»Бога должно заклать...
С божеской плотью и кровью
Мами глину смесить»…
Эа, человеколюбец, отец Таммуза Страдальца, – тот же Атлас: оба, выходя из Океана, открывают людям тайны богов, и эту, еще богам неизвестную, главную тайну: страдать – любить; tlaô , «страдаю» – корень имени «Атлас» – всей Атлантиды корень.
XVI
Вот каким солнцем озаряется Остров Блаженных; вот какой «механикой-магией» держит Aтлас на могучих плечах, как легкое бремя,
громаду
Длинно-огромных столбов, раздвигающих
небо и землю,
землю и небо соединяющих; вот на какой оси движется мир:
Любовь, что движет солнце и другие звезды,
Amor che move il sol e l’altre stelle,
по слову Данте – Виргилия – Орфея, сходивших в Ад, к тем самым «корням земли», к которым сходил и древний титан, небодержец Атлас (Hesiod., Theog., V. 517).
Если эта «белая магия» сделается «черною», то мировая ось поколеблется, небо рухнет на землю, и «конец земле, конец всему». Это знает Платон и этого боится так, что язык прилипает к гортани: «пили», говорит, но не смеет сказать «кровь». Это, впрочем, понятно и так: пьют из тех самых фиалов, которыми черпали только что кровь из кратера.
XVII
Страшно Платону – страшно и нам: хотим не хотим, мы не можем не видеть, что жертвенный бык Атлантиды – первая тень Агнца, закланного от создания мира. Громы Атлантики отвечают громам Евхаристии:
Да молчит всякая плоть человечья
И да стоит со страхом и трепетом,
Царь бо царствующих
и Господь господствующих
приходит заклатися
и датися в снедь верным.
А если нам уже не страшно, то это, может быть, еще страшнее: значит, ось мира уже колеблется на плечах и нашего Атласа, солнце уже и над нашей Атлантидой меркнет, черною становится и наша белая магия.
3. Умирающий лебедь
I
Отчего погибло первое человечество, – вот, кажется, главное, что говорит или хотел бы сказать Платон не только своему, но и всем грядущим векам – всему второму человечеству.
Чтобы яснее понять, что он думает о конце Атлантиды, надо в ней различить яснее, чем делает он, два века – золотой и железный, мирный и военный.
Божьи сыны, атланты, – сыны мира. «В мире жить, не подымать друг на друга оружья, mête pote hopea ep’allêlous oisein, – главный закон, самим богом начертанный не только на орихалковом столбе закона, но и в сердце атлантов.
Солнце, озаряющее Остров Блаженных, – солнце мира. Атлантида – рай на земле, потому что мир есть рай, – не было другого и не будет.
II
Миром начали атланты – кончили войной. Эти два века Платон смешивает, век золотой заслоняет железным; вот почему так трудно понять его в самом главном – в ответе на вопрос: отчего погибла Атлантида?
Кажется, он изображает ее накануне войны: мир еще не нарушен, но война уже зреет. Берег, падающий в море отвесными кручами скал, уединявший некогда райские долины Острова, вдруг делается грозною стеною крепости; и вся столица атлантов, со своими циклопическими стенами, обитыми медью, орихалком и оловом, с концентрическими кольцами рвов и валов, с крепостными на мостах воротами и башнями, с подземными каналами и гаванями, арсеналами и казармами, – одна исполинская крепость. Вся Атлантида, готовая кинуться из глубины Атлантики на Европу и Азию, ощетинилась, как зверь – «Зверь, выходящий из бездны», Апокалипсиса.
III
Чтобы дать понятие о военной мощи атлантов, Платон приводит точные цифры набора, производимого на одной только великой равнине за Городом, разделенной на 60000 военных округов: 10000 боевых колесниц, 240000 коней, 1200 военных судов и 1200000 пешего войска (Рl., Krit., 119, с). А эта равнина лишь малая часть одного из десяти Атлантических царств. Если же прибавить к ним поселения атлантов в Америке, Европе и Африке, то общие военные силы державы должны исчисляться в десятки миллионов людей: «Множество неисчислимое, aperantos arithmos», – говорит Платон.
Вплоть до нашей мировой войны такого войска уже не будет в истории. «Басней» казалось оно во времена Платона, и вот, через двадцать пять веков, оказалось-таки «сущей истиной».
IV
Десять царей Атлантиды решили войну. Как – помимо народа, против него или с ним? Этого мы не знаем, потому что не знаем, какое было в Атлантиде правление. Мы только отчасти можем об этом судить по тому, что сообщает Платон о правлении в тогдашних «Афинах» или неизвестном городе этого имени.
В «басне» об Атлантиде скрыта «сущая истина», а в допотопных Афинах нет ничего, кроме басни: но, может быть, и по ней проходят бледные отблески той же истины, как световые картины волшебного фонаря по белой стене; если так, то мы можем узнать из них и кое-что об Атлантиде.
Кажется, оба правления – афинян и атлантов, вопреки различию внешнему, – там республика, здесь монархия, – по внутреннему существу, родственны: теократии, олигархии – оба, и оба – «наилучшие», по мнению Платона.
V
Власть Бога над людьми – власть гения, – «пусть царствует гений», такова основная мысль Платонова Града, Полиса, метафизика в политике, осуществляемая в обоих правлениях одинаково.
«Богоподобные люди», andres theioi (Pl., Krit., 110, c), верховные вожди Афинской республики, соответствуют «сынам божьим», десяти царям Атлантиды. Эти – «семя» отца Океана, Атласа, те – матери Земли, Геи; но и те и эти – Богом поставленные над людьми, «Стражи», phylakes (Pl., Krit., 112, d), особая порода людей, высшая, отделенная от низшей – не только политически, искусственно, но и физически, естественно. Выше всех – «богоподобные люди», «люди-боги» – должно быть, мудрецы и пророки; глухо, двумя словами, говорит о них Платон, может быть, скрывая тайну мистерии от непосвященных; «воины», герои, – под ними, и, наконец, в самом низу, все прочие граждане.
«Были и другие сословия граждан, занимавшихся ремеслами и добычей всего, что дает людям земля. Но племя воинов, как отделили его от других людей люди-боги, в самом начале, так и жило потом всегда отдельно. Каждый имел все для себя и для детей своих нужное, но ни у кого никакой собственности не было, все же, что имели, почитали общим, hapanta koina nomizontes» (Pl., Krit., 110, c – d). Около святилища Афины и Гефеста, на высоте Акрополя, в те дни гораздо более обширного, чем нынешний, разрушенный потопами и землетрясениями, «в месте, огражденном стенами, как сад одного дома, жили они в общих домах, имея общую трапезу и все довольство, но серебром и золотом никогда ни для чего не пользуясь и соблюдая середину между богатством и бедностью»; жили в домах прекрасно устроенных, переходящих по наследству, из рода в род, всегда в одном и том же виде. «Было же тех Стражей около двадцати тысяч, и это число старались они сохранить неизменным... И будучи не только Стражами своих соотечественников, но и других, свободно их власть признавших эллинов, потому что власть их была справедливою... славились они и почитались по всей Европе и Азии, больше всех тогдашних людей, за красоту тел и совершенство душ» (Pl., Krit., 112, b – c).
