Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?
Мы пришли к таким выводам в результате анализа весьма сложного материала. Ничуть не сожалея о потраченном времени, заметим, что того же мы могли достичь, и идя по пути наименьшего сопротивления — приведя прямые свидетельства. Одним из таковых является Иоаннов фрагмент, где Иисус говорит: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. На это сказали Иудеи: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? А Он говорил о храме тела Своего. Когда же воскрес Он из мертвых, то ученики вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус.» (Ин 2:19-22).
При помощи этих очень поучительных историй мы с новой стороны продемонстрировали тезис о том, что символический язык может послужить причиной ложного толкования истины, се извращения и даже, как это случилось с арифмологией Иисуса, полного ее забвения. Что же скажем? — Заблуждения и ошибки неизбежны, когда человек незрелый по своему сознанию, или, говоря Иисусовыми словами, не могущий вместить, пытается дать толкование истины, к пониманию которой он не готов.
Ошибки и заблуждения неизбежны, «ибо надобно придти соблазнам» (Мф 18:7), «невозможно не придти соблазнам» (Лк 17:1), — через них человек должен пройти, дабы страдания и разочарования, вызванные ими, вывели его на путь истинный. От многих ошибок страдает лишь их обладатель. Большее зло начинается, когда свои заблуждения и иллюзии человек провозглашает истиной. а Истину — ложью. Тогда ясное и светлое учение может превратиться в кривое зеркало, будучи отраженной в котором. Истина перестает быть таковой, искажаясь до неузнаваемости. Зло влечет за собой еще большее зло, проявляющееся в том. что носители искаженной истины практически всегда стараются не столько утвердить свою собственную правоту, сколько, неся нетерпимость к инакомыслию, стараются заглушить его воинствующим неприятием.
Результатом сего оказывается в итоге то, от чего предостерегает Апостол Павел, цитируя превратившийся в пословицу стих поэта Менандра (IV век до Р.Х.): «Худые сообщества развращают добрые нравы.» (1 Кор 15:33). Сколь велико сожаление о том, что эти слова и ныне применимы к столь многому в мире!
4Если бы задача притчи, иносказания, языка символов, аллегорий, сводилась лишь к тому, чтобы просто донести до всех поколений рода человеческого неизменяемые истины, то. вероятно, не стоило бы и городить весь огород, вступая в конфликты с общепринятыми взглядами. Дело тут заключается в том, что одна из главных задач такого способа изложения учения состоит в сокрытии тайн одностороннего, недостойного взора, ибо, как сказано Соломоном: «Человек рассудительный скрывает знание.» (Прит 12:23). А вот что говорится в книге премудрости Иисуса сына Сирахова: «Открывающий тайны потерял доверие, и не найдет друга по душе своей. Люби друга, и будь верен ему. А если откроешь тайны его, не гонись больше за ним... Кто открыл тайны, тот потерял надежду.» (Сир 27:16-18,23). Но сохранить не значит похоронить!
Взглянем, о чем говорит относящаяся к Ветхому Завету, но написанная фактически в новозаветное время третья книга Ездры, которая наиболее явно показывает наличие наряду со всеобщим и тайного знания: «Эти слова объяви, а прочие скрой... Я [Бог] возжгу в сердце твоем светильник разума, который не угаснет, доколе не окончится то, что ты начнешь писать. И когда ты совершишь это, то иное объяви, а иное тайно передай мудрым... Всевышний сказал: (книги) первые, которые ты написал, положи открыто, чтобы могли читать и достойные, и недостойные, но последние семьдесят сбереги, чтобы передать их мудрым из народа; потому что в них проводник разума, источник мудрости и Река знания.» (3 Езд 14:6,25,26,46-48).
Итак, нет нужды пояснять, что сокрытие знаний не есть их уничтожение, но оно означает и некую преемственность тайн сокрытого. Сокрытие обязательно подразумевает последующее открытие. Тщательность же сокрытия должна обеспечивать недоступность сокрытого, тайного от тех, кому оно вовсе не предназначается в силу их неподготовленности, от тех, кто его недостоин. В этом отношении Учение Иисуса Христа было изложено столь искусно, что сокрыло эти тайны не только от недостойных, но и от людей, особо претендующих на звание достойных, от людей. должных по сути быть хранителями этих тайн, — случайно ли? Повременим с ответом.
Вместе с тем язык притчи решает и ту еще задачу, которая заключена в предохранении скрываемых тайн от сознательного или бессознательного искажения кем бы то ни было. Придется согласиться, что, дабы исказить смысл, например, притчи о неверном управителе или же смысл чудес об умножении хлебов, нужно прежде раскрыть эти тайны, расшифровать сии символы. Только после этого можно будет говорить об их возможном искажении. Если же такой ключ расшифровки не найден, можно бояться только ложной интерпретации символов, что, конечно, откроется рано или поздно.
Так, поскольку у читателя достанет терпения дочитать нашу книгу до главы, объясняющей арифмологические шифры Библии, он поймет, что если бы традиционное христианство не утеряло знания сей тайны, то обязательно изменило бы численные значения, фигурирующие в чудесах о насыщении толп, или же вообще отказалось бы от богодухновенности этих фрагментов. Когда же тайны сии остались в неприкосновенности, за их целостность не приходится беспокоиться, и именно благодаря языку символов и образов.
Здесь можно несколько отступить от темы притчи и заметить, что практически все религии, предшествовавшие христианству, религии Египта, Индии, Китая, Иудеи, Персии, Аравии и иных стран, содержали в себе экзотерическую или всеобщую, внешнюю и эзотерическую или тайную, внутреннюю основы. Причем единственным хранителем этой тайной эзотерической основы всегда было жречество или духовенство. С христианством случилось иначе, и эзотерическое учение Иисуса предстало в качестве того бриллианта, который был столь тщательно сокрыт, что результатом этого оказалась утеря тайного учения на уровне церковном. Здесь, впрочем, нет ничего особо удивительного, ибо, как мы покажем в заключительной главе, это было неизбежно. При этом, конечно, надо предупредить, что, как будет ясно из последующего повествования, речь идет не о так называемых непостижимых для ума таинствах церкви, но именно о тайном учении Иисуса, дающем к тайнам бытия не отмычку, но ключ, открывающий многие замки.
Традиционное христианство особо подчеркивает отсутствие в себе чего-то не одинаково от всех сокрытого, каких-либо служителей с различными уровнями посвящения в это сокрытое, сокровенное, в тайны, и уже одним только этим почему-то отводит себе более истинную роль по сравнению, например, с буддизмом или индуизмом. Однако мы на новозаветных текстах покажем, что в раннем христианстве существовало тайное, эзотерическое учение, равно как были и посвященные в него (хотя и признаем, что утверждение о том, будто таковых посвященных можно было встретить на каждом шагу, являлось бы верхом безрассудства).
Перед читателем, считающим, что то, о чем мы говорим в отношении протохристианства, вполне справедливо и по отношению к христианству современному, традиционному, считающим, что ну существенного ничего не утеряно, что Иисусово учение дошло до наших времен в целостном виде, вопрос можно поставить и иным образом — так, как ставил его в свое время Апостол Павел: «Все ли апостолы? Все ли пророки? Всели учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи?» (1 Кор 12:29, 30). Размышление над этим вопросом приведет любого к выводу, что в общем-то никто ни апостол, ни пророк, ни у кого нет даров исцелений, а вернее, если последние и есть у кого-то, то церковь объявляет их сатанинскими.
Доказательство былого существования и утери современным миром тайн по сути уже начато нами примером той самой арифмологии, символики чисел, которой пользовался Иисус (и не только Он), и в отношении утраты которой современным христианством не может быть двух мнений.
До сих пор наша аргументация о существовании тайного учения носила несколько односторонний характер. Исправляя сей недостаток, покажем справедливость существования тайного учения с иной стороны. Это не составляет сколь-нибудь заметных трудностей, ибо новозаветные тексты буквально пронизаны перекрестными ссылками на тайное учение.
Некоторые исследователи обращают внимание на наличие тайны даже там, где принято видеть чуть ли не образец общедоступности. Так, самой почитаемой и наиболее известной частью Нового Завета без сомнения является фрагмент Евангелия от Матфея. называемый нагорной проповедью. При этом большинство комментаторов Писания полностью игнорирует тот факт, что восхождение на гору в понятии иудеев того времени означало поиск уединения, уход от шума и суеты поселений и городов: «И отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один.» (Мф 14:23). Поэтому надо отдавать себе отчет, что даже содержание такого учения, как нагорная проповедь, вероятно. передавалось Иисусом далеко не каждому — «Увидев народ. Он взошел на гору; и когда сел, приступили к Нему ученики Его.» (Мф5:1), — то есть, увидев народ, Он ушел от него, и лишь ученики Его могли слушать Его. (На это обращает внимание Аапели Саарисало в своем комментарии к новому переводу Нового Завета с греческого. Писание, впрочем, хранит примеры как за, так и против такого мнения. Для читателя, желающего непременно составить собственное представление по данному вопросу, можно Указать следующие примеры за: Пав 2:16; 1 Пар 23:14; Лк 6:12; 9:28; - и против: 3 Цар 18: 19; Мф 15:29; Лк 4:29.) Нам, однако, нет вовсе никакой необходимости настаивать на таком мнении. ибо с рапным успехом можно считать, что Иисуса на горе слушали тысячные толпы, потому что евангельские повествования и без того наполнены указаниями на тайное. Вот что написано у Матфея: «И приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царства Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то. что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют, и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите — и не уразумеете, и глазами смотреть будете — и не увидите». (Мф 13:10-14). А вот каково описание этого эпизода у Марка: «Когда же остался без народа, окружающие Его, вместе с двенадцатью. спросили Его о притче. И сказал им: вам дано знать тайны Царствия Божия. а тем внешним все бывает в притчах, так что они своими глазами смотрят и не видят, своими ушами слышат и не разумеют, да не обратятся.» (Мк 4:10-12). Похожее находим и у Луки (Лк 8: 10).
