Амброджо Донини - У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана)
Организационная структура строго иерархична: во главе каждого десятка стоит священник, есть один управляющий, «меваккер» (слово, которое можно перевести на греческий язык как «епископ», «надзиратель»), и совет старейшин, руководивший жизнью общины. В течение трех лет послушничества вступающие в общину передавали в общую кассу все свое достояние и получали от нее все для удовлетворения каждодневных потребностей. Работа, которой были заняты общинники, состояла в переписке библейских текстов и оригинальных трактатов на еврейском и арамейском языках. Соблюдался разработанный «Устав» с предписаниями и запретами, которые часто шли вразрез с жреческой практикой Иерусалима: практиковалось омовение крестильного типа, публичное исповедание грехов и сакральная общинная трапеза, сопровождавшаяся литургией мессианского содержания.
Общинники не были сторонниками безбрачия: на открытом по соседству с внушительным сооружением кладбище есть захоронения женщин и детей. Они, однако, не только отвергали окружавшее их общество в духовном отношении, но и с презрением отворачивались от него.
В ходе великой войны против римлян и они навсегда сошли со сцены.
Их «учитель праведности», может быть казненный на кресте праведник, и был прообразом Христа. По правде говоря, если кумранские тексты и упоминают о его высшей муке, то лишь в неявной форме. Однако это ничуть не должно удивлять нас. Экзальтированное отношение к кресту как к орудию пытки и одновременно прославления могло зародиться только за пределами Палестины, в среде еврейской эмиграции, в странах, где веками подобный подлый способ наказания соответствовал бесправному положению рабов и мятежников. Вспомним массовые казни на кресте, которыми завершилось восстание Спартака в 71 г. до н. э. после его подавления Лицинием Крассом; истребление уцелевших моряков-корсаров Секста Помпея или возвращение Августом для казни на кресте свыше шести тысяч беглых рабов, воспользовавшихся смутой, порожденной гражданскими войнами, чтобы попытаться вырваться на свободу.
Распятия имели место и в Палестине во время восстания Маккавеев при Антиохе IV Эпифане, затем при Хас-монеях, при Ироде и во времена римской оккупации. Но там они использовались преимущественно как средство устрашения самих высших слоев, враждовавших с приверженными язычеству властями, или в качестве репрессий в ответ на открытые мятежи. В Риме же и в странах диаспоры распятие имело четкий классовый характер: осуждение на смерть на кресте римского гражданина и вообще свободного человека было строжайше запрещено даже в случае самых тяжких преступлений.
В еврейских манускриптах Мертвого моря звучит эхо народного возмущения этим типом казни, считавшимся чуждым иудейской традиции. В одном из уцелевших в отрывках текстов, найденных в IV пещере Кумрана, с гневом обличается «бешеный львенок», который «вешает живых людей… <…> …чего прежде не бывало в Израиле» («Комментарий к книге пророка Наума», 5–8). По мнению большинства толкователей, это намек на царя Александра Йанная, сына Гиркана, который за столетие до н. э. приказал распять на кресте b(JO фарисеев и задушить на их глазах жен и детей.
Все это — еще поле внутренней борьбы между различными иудейскими группировками. Но в апокалиптической и апокрифической литературе, широко распространенной именно в среде общинников Кумрана, мы находим достаточно доказательств для обоснования того вывода, что с потерей национальной независимости «силы зла» все чаще отождествлялись со сменявшими друг друга иноземными завоевателями страны: ассиро-вавилонянами, пер-Сами, македонцами, египтянами, сирийцами Антиоха IV Эпифана и Деметрия III Евкария, идумейскими преторианцами Ирода и, наконец, римлянами, которые в рукописях Мертвого моря обличаются из вполне естественных опасений под библейским именем «киттиим». Это историческое соответствие теперь уже вне всяких сомнений.
Свиток Устава войны, именуемый также «Война сынов света против сынов тьмы», предваряет в чисто фантастических терминах неудачную войну 66–73 гг. н. э. против римлян, которая положила в тот же период конец общине кумранитов. В наивной уверенности в своей безопасности эти ясновидцы, которых обычно отождествляли с ессеями (или эссенами), но которые на деле были гораздо ближе к первым ячейкам христианского типа, уверовали в победу над римскими захватчиками непобедимых сил национального бога, «Яхве воинов», господа Саваофа. Их разочарование должно было стать невыносимым для небольшой группы людей, уцелевших вдали от родных мест, навсегда покинутых ими.
Ритуальные действа, которыми отмечались важнейшие моменты общинной жизни, совпадают с обрядами первых христианских ассоциаций: крестильное очищение в воде, публичное покаяние в грехах, раздача хлеба и вина во время причастительиой трапезы, символизирующей мессианское царство. То же можно сказать и об их организационных формах: непримиримая обособленность от остального населения, добровольное принятие новой веры, не связанное ни с рождением, ни с социальным положением, возвеличение бедности, а также сельского и ремесленного труда, создание коллективной кассы для повседневных нужд, воздержанная семейная жизнь и в некоторых случаях безбрачие, которое пока еще обусловлено не аскетическими соображениями и не пресловутым «отвращением к плоти», а потребностью ощутить себя более свободным для служения богу и для участия в тяжких испытаниях неминуемой финальной драмы, — «это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники» (Откров., 14:4). В молитвах и богослужении, которыми поминалось самопожертвование основателя, его подлинное имя никогда не называлось, поскольку не его земной образ имел значение, а его способность предварять царство, соотноситься с ним подобно тому, как Иоанн Креститель относился к Иисусу.
Общинники скрупулезно воспроизводят все табу древнего закона Моисеева, точно так же, как поступали фарисеи, против которых впоследствии выступили с яростным осуждением евангелисты. Но и наиболее древние христианские общины Палестины, — не следует этого забывать, — известные под именем эбионитов («бедных»), от них не отличались. Они соблюдали полный отдых по субботам, в день, посвященный Яхве, и исполняли главные иудейские торжественные обряды в порядке, который уже отличался от иерусалимского и приближался к христианскому календарю с его компромиссом между лунным и солнечным циклами. Они предпочитали именовать себя «сынами Са-дока», по имени великого библейского жреца, с которым связаны также саддукеи. Речь идет, однако, о полемическом противопоставлении этим последним, потому что истинным священником, с точки зрения «Сынов Садока», был не тот, кто посвящает животных храму, но тот, кого привлекают в культе одухотворенные поиски истины, как того и пожелают со временем первые последователи Христа.
Решающим, однако, было сознание того, что, вступая в их группу, человек становился членом некоего религиозного общества, которое глубоко отличалось от традиционного общества, являлось «новым союзом»; другими словами, в соответствии с латинским переводом еврейского термина «берит» («союз») посредством греческого слова «диатеке» («соглашение»), которое имеет также значение «завещательный акт», превращается в «Новый завет».
Хотя кумранские мессионисты и полагались на божественное вмешательство для достижения своих целей, они готовились и к вооруженной борьбе. Их идеалом стало отныне учреждение новой монархии — высшей государственной формы, которой достигла цивилизация древнего мира и к которой тяготели также угнетенные массы, неспособные к самостоятельному самоутверждению. Вопрос власти еще не ставился в духе отрицания господствующей общественной системы, он принял форму выбора сверхъестественного «царства», призванного действовать на благо обездоленных, к которым относились и ранние христиане.
Исчезновение этой группы совпадает с рождением христианских общин.
Но диссидентские и мессианские общины в Палестине были приспособлены к изолированному от остального общества существованию, а не «внедрены» в мир, как древние христианские церкви.
Нет ничего странного, что Новый завет не хранит никакого непосредственного воспоминания о них. Общины, которые в нем описаны, моделируют иммигрантские ассоциации. Хотя сами эти общины и расположены в Палестине, они лишь отчасти соприкасаются с другими родственными группами.
Сотни и сотни отрывков текстов евангелий и других новозаветных писаний обнаруживаются в литературе, найденной в пещерах Кумрана. Но неоспоримую связь между религиозным опытом этих двух этапов выявить нелегко, поскольку, кроме всего прочего, они разделены известной временной дистанцией.
