Сульпиций Север - Труды
Какова цель этого прекрасно исполненного вступления и этого диалога с традиционной римской культурой? Наверное, желание того, чтобы “и образованный удостоверился”[160], как написал Сульпиций 8 лет спустя в своей “Хронике”. Мы не должны быть введены в заблуждение конечной победой христианства настолько, чтобы забыть, что в 394 г., когда Сульпиций планировал свое “Житие Мартина”, язычник Никомах Флавий получил должность консула и активно взялся за возрождение язычества в Риме[161]. Современные исследователи обращают внимание на то, как римская аристократия после правления Юлиана “идентифицировала себя с классическим прошлым, в котором христиане не участвовали”. Результатом этого была трансформация “конфронтации религий в конфронтацию культур”[162]. Отсюда становится понятным значение обращения Сульпиция к литературе великих римских писателей и постановки этой традиции на службу христианству. И хотя некоторые христиане радовались быстрому свержению бывшего ритора Евгения и язычника Никомаха Флавиана с их языческими замашками, Сульпиций намеревался добиться признания “образованных”.
Таким образом, общая историческая обстановка, в которой находилось “Житие Мартина”, была сложной. Потому “Житие” являлось не просто описанием жизни монаха, предназначенным только для узкого круга аскетов[163], оно предполагало более широкую аудиторию, т.е. людей церкви и тех его соотечественников, чья лояльность христианству нарушалась их любовью к классической культуре, в которой они были воспитаны.
Эти обстоятельства, сами по себе, являются достаточными для того, чтобы объяснить генезис “Жития Мартина”, но, нам кажется, в этой работе можно найти проявление и более личных мотивов. Кроме того, надо помнить, что время написания “Жития” охватывает критический период в жизни Сульпиция, связанный с его обращением к аскетизму, и непосредственными последствиями этого события: от 393/4 г., когда он впервые посетил Мартина и его будущее было еще неопределенным, до 396 г., когда Сульпиций уже сделал выбор и переделал свою жизнь по образу Мартина. Как и Саллюстий, Сульпиций оставил свою карьеру и занялся писательством, но последний - в отличие от Саллюстия - был более тесно связан с предметом своего описания. Как и Тит Ливий, Сульпиций искал награды за свою работу, но награда эта была христианской по своему смыслу. Мы можем сравнить его надежды с надеждами его современника Пиония, который заключил свое переписывание “Мученичества св. Поликарпа” следующими словами: “Итак я, Пионий, переписал это с копии Исократа. После этого я приложил немало усилий для согласования ее с откровением св. Поликарпа, собирая те страницы, которые от времени пришли в ветхость, надеясь, что Господь наш, Иисус Христос, причислит и меня к тем, кто избран для Царствия Небесного”[164].
Как и Пионий, Сульпиций надеялся, что его литературные усилия принесут ему небесное вознаграждение. И Паулин рассматривал “Житие” как, в некоторой степени, “дар” Сульпиция, подобно тому, как Мартин отдал половину своего плаща нищему. В ответ, как он надеялся, Христос-Агнец покроет Сульпиция своей шерстью в день Страшного Суда[165].
Мы также должны отметить активную роль, отводимую Поликарпу Пионием, ибо это же может быть перенесено и на отношение Сульпиция к Мартину. В некотором смысле “Житие Мартина” посвящено и Богу, и Мартину, причем последний выступает в роли заступника перед первым. С другой стороны, собственная жизнь Мартина является свидетельством продолжающегося пребывания Бога в Галлии IV в., так как Христос присутствует - и действует - через своих святых[166]. Вследствие этого Сульпиций мог выразить надежду, что всякий уверовавший, скорее, чем просто прочитавший, будет вознагражден Богом[167]. С другой стороны, “Житие Мартина” может быть рассмотрено как приношение ученика и клиента своему учителю и патрону[168]. За время своей жизни Мартин показал себя как могущественный заступник в небесном суде: весьма примечательно то, что его молитвами был возвращен к жизни еще не окрещенный ученик[169]. Эта роль заступника перед Богом для своих последователей получила еще большее подтверждение после смерти Мартина. В своем письме к Аврелию, Сульпиций описывает видe ние: он видит улыбающегося Мартина, который протягивает ему его же “Житие Мартина”. Затем он, попросив и получив обычное благословение Мартина, хотел последовать за ним и Кляром, но Мартин вместе с последним вознесся на небеса. Бесплодные усилия пробуждают Сульпиция и это происходит в тот момент, когда один из его мальчиков пришел сообщить о смерти Мартина. При этом известии Сульпиций падает в обморок, но затем пытается утешить себя и Аврелия мыслью о том, что Мартин будет всегда присутствовать в тот момент, когда люди будут говорить о нем или молиться и он защитит их своим благословением, как это сделало видение, поскольку вознесение Кляра вслед за своим учителем доказывает, что небеса открыты для последователей Мартина. Сам же Сульпиций весьма сомневался в своей возможности последовать за святым человеком, но уповал на его заступничество[170].
Таким образом, можно предположить, что один из основных мотивов писательства - получение вечной награды - был более глубок и личен для Сульпиция по сравнению с языческими историками, и эти чувства, когда-то возникшие, впоследствии становились все более интенсивными. Жизнь Сульпиция и его будущее были тесным образом связаны с личностью Мартина, который “любил меня (т.е. Сульпиция - А.Д.) ... больше других”[171]. Он отказался от своей светской карьеры, как и советовал Мартин, вследствие чего приобрел враждебность и непонимание своих современников. И все же Сульпиций понимал разницу между своим образом жизни и образом жизни Мартина и потому связывал все свои надежды с литературными трудами и заступнической силой Мартина[172].
Существует еще одна версия, согласно которой “Житие Мартина” может бы связано с внутренним миром Сульпиция более тесно, чем это может показаться на первый взгляд. Обращение к аскетизму и Паулина, и Сульпиция породили враждебную реакцию, но в то время как первый радикально порвал со своим старым образом жизни, перебравшись в Нолу, Сульпиций остался в своей родной Аквитании и отвечал отказом на все приглашения Паулина приехать к нему. Вместо этого Сульпиций занялся попыткой объяснения причины столь враждебного их отношения к миру[173]. Паулин понимал эту цель и не надеялся отговорить его, цитируя фрагмент из псалмов, который рассказывал об избранном Богом народе, отделившим себя от язычников, окружавших его: “Мой брат, ... не будем обращать внимание на насмешки и ненависть неверных. ... Яд аспида под устами их... . Сердце их - пагуба, гортань их - открытый гроб. Побережемся их закваски, чтобы она не повредила всего. Как об этом написано: “... с милостивыми ты поступаешь милостиво, с мужем искренним - искренно, с чистым - чисто, а с лукавым - по лукавству его” [174]. Только тем, кто пришел к смирению и признал свое невежество будет оказана помощь. Те же, кто счастлив своей земной жизнью, своими удовольствиями, карьерой и благосостоянием, останутся при своем[175].
Это письмо было написано в начале 395 г., когда Сульпиций уже работал над “Житием Мартина”. Хотя оно непосредственно не приводит нас к выводу о том, что это была апология собственной жизни, мы должны помнить, что перед нами первая работа, сделанная человеком недавно обратившимся к христианскому аскетизму, идеалом которого был Мартин. Она написана в то время, когда Сульпиций был очень чувствителен к враждебности или непониманию окружающих его людей, включая, возможно, и своего собственного отца[176]. Обращение к аскетизму знатного и хорошо образованного человека в расцвете сил было явлением достаточно необычным и весьма возможно, что это обращение усилило его собственные моральные позиции и оправдывало его в глазах тех людей, среди которых он жил и, как мы узнаем от Паулина, Сульпиций планировал объяснить все это именно через написание “Жития Мартина”.
Отсюда понятно, что “Житие Мартина” можно назвать чем угодно, только не работой на заказ. Хотя Мартин был еще жив и они находились между собой в тесной дружбе, при явно благоговейном описании жизни своего героя и его идеалов Сульпиций, помимо всего прочего, конечно же, излагает и свои собственные взгляды, живым воплощением которых был Мартин. О глубине их отношений мы можем судить по тому, что не только образ жизни Сульпиция, но также его теологические и церковные идеи, похоже, берут свое начало от Мартина. Весьма примечательной выглядит уверенность Сульпиция в близком конце света, его осуждение вмешательства в церковные дела светской власти и его суровая критика богатства, амбиций и алчности руководства церкви. Во всех трех случаях Сульпиций дает нам свидетельства того, что и Мартин имел подобные же взгляды[177] по этим вопросам, а его описание Мартина, в свою очередь, является отражением его идеала галльского епископа.
