Зенон Косидовский - Сказания евангелистов
Левий, ученик Иисуса, один из двенадцати апостолов, начинает писать воспоминания о своем учителе, которого он боготворит. Он лично знал Иисуса, время Иисуса, проводил с ним дни и ночи, слушал его проповеди, помнил каждую деталь его внешнего облика. Как же, по нашим представлениям, должны выглядеть такие мемуары, какими характерными чертами они должны обладать? Воспоминания такого человека отличались бы, вероятно, тем, что содержали бы биографические подробности, были бы событийно и эмоционально насыщены, воссоздавали бы интимную атмосферу личного общения автора с любимым учителем. Увы! Ещё Фридрих Штраус, исследовав этот вопрос, прямо заявил: Евангелие от Матфея — материал из вторых рук, даже факты биографии Иисуса автор берет из других источников. Разве мог очевидец (а ведь Левий был очевидцем описываемых событий!) до такой степени зависеть от чужой информации? В следующей главе мы рассмотрим вопрос об очередности появления канонических евангелий, но уже сейчас следует сказать, что Евангелие от Матфея — отнюдь не самое древнее из канонических евангелий. Хронологически более древним является Евангелие от Марка. Именно этим объясняется тот факт, что у Матфея мы находим повторение 600 стихов Марка. Кроме того, ещё около 550 стихов он позаимствовал из других источников. В результате только 436 стихов принадлежат ему самому. Этой статистики, видимо, достаточно для вывода, что Евангелие от Матфея — не оригинальное произведение, а типичная компиляция.
К тому же, делая заимствования, автор не проявил ни особой внимательности, ни особого критицизма. Некоторые сказания он приводит дважды. Например, история о том, как Иисус накормил пятью хлебами пять тысяч человек, повторяется дважды на протяжении небольшого отрезка времени. Дважды Иисус изгоняет злого духа из бесноватых, и дважды фарисеи обвиняют его в том, что он прибегал при этом к помощи вельзевула. В этой своеобразной компиляции оказались рядом и сказания, явно противоречащие друг другу с точки зрения доктрины. Приведем здесь несколько примеров, на которые в свое время обратил внимание Штраус. Исцеляя слугу сотника, Иисус, ни минуты не колеблясь, оказывает помощь язычнику (8:5-10), а позже (15:21–28) в окрестностях Тира и Сидона на просьбу женщины-хананеянки (Марк называет её сиро-финикиянкой) исцелить её бесноватую дочь отвечает: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». А в ответ на дальнейшие просьбы добавляет: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». В конце концов Иисус помог женщине, но, как мы видим, не без внутреннего протеста и только после отчаянной мольбы несчастной матери.
Щекотливый вопрос отношения к язычникам затрагивается в евангелии ещё несколько раз. Посылая двенадцать апостолов в мир проповедовать свое учение, Иисус дает им следующие указания: «На путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева». А в самом конце евангелия он прямо дает указания апостолам обращать в христианство «все народы».
Эти противоречивые заявления автор евангелия объединил, даже не пытаясь привести в соответствие между собой. Интересно, что в них, как в стратиграфических пластах при археологических раскопках, нашли отражение два последовательных этапа развития христианства: первоначальный изоляционизм еврейской секты назореев и победа универсалистской идеи св. Павла, когда миссионерскую деятельность среди язычников начали изображать как постулат самого Иисуса, вкладывая в его уста соответствующие сентенции.
Итак, нам уже кое-что известно о Матфее, прежде всего то, что он широко и без разбора использовал имевшиеся под руками источники. Этого достаточно, чтобы исключить его из числа свидетелей описываемых им событий. Но имеются ещё и другие доводы. Всем ясно, что евангелие не имеет ничего общего с исторической биографией, даже в том смысле, как её понимали древние историки. Они вкладывали в уста своих героев длинные речи и интимные признания, которых, разумеется, никто не мог слышать, но все же сохраняли в своем повествовании какой-то хронологический порядок. Меж тем у Матфея поражает полное пренебрежение хронологией. Текст представляет собой довольно искусную, симметричную литературную конструкцию, созданную в соответствии с задуманной концепцией. Он делится на пять частей, каждая из которых содержит пять комплексов бесед Иисуса на темы морали, причем каждая из частей кончается чем-то вроде припева — почти идентичными формулами (7:28; 11:1; 13:53; 19:1; 26:1). Одна из этих частей, знаменитая «Нагорная проповедь», является квинтэссенцией этических норм христианства. Благодаря этой проповеди мы можем заглянуть в скрытый механизм возникновения евангелий. Она занимает чрезвычайно важное место в христианской традиции, и поэтому не может не удивить факт, что, за исключением Матфея и Луки, приводящего сильно сокращенный вариант «Нагорной проповеди», никто из евангелистов не упоминает о ней.
Из этого напрашивается единственный вывод: «Нагорная проповедь» — одна из самых эффектных сцен из жизни Иисуса, в течение столетий вдохновлявшая поэтов и художников, является легендой, плодом воображения, чистейшим литературным вымыслом. Таинственный автор евангелия сформулировал в этой проповеди стройный моральный кодекс и вложил его в уста Иисуса. Он включил в него ходившие в ту пору в народе подлинные или мнимые высказывания Иисуса. Мы можем утверждать это с полной уверенностью, так как те же высказывания использовал и Лука, но он не объединил их в одну проповедь, а разбросал по всему тексту своего евангелия.
Как мы видим, Евангелие от Матфея — тщательно продуманный трактат, написанный человеком, знакомым с тайнами писательского ремесла. Об этом свидетельствует не только композиция всего произведения или столь блестяще задуманная сцена, как «Нагорная проповедь». В тексте мы встречаем множество доказательств того, что автор уделял немало внимания литературной стороне своего труда: тут и тщательный подбор слов, и частые обращения к диалогам и монологам, и прежде всего использование таких стилистических приемов, как параллелизмы, контрасты, повторы. Одним словом, все то, что мы называем сейчас беллетризацией и стилизацией. При этом бросается в глаза сдержанность автора в приведении сведений о земной жизни Иисуса. Конкретные биографические факты, которые нам удается выудить из моря мифов и легенд, настолько скудны, что история Иисуса, за исключением нескольких подробностей детства и последнего периода жизни, продолжает оставаться для исследователей белым пятном. Верующие библеисты утверждают, что Матфей и не собирался писать биографию Христа, что его евангелие представляет собою апологетический трактат, написанный с целью доказать, что Иисус и есть предсказанный пророками мессия. Можно согласиться с этой трактовкой. Однако тут возникает вопрос: мог ли апостол Левий написать такой трактат? Сомнительно, чтобы этот скромный служащий таможни в Капернауме так хорошо владел литературным ремеслом. Однако ещё важнее соображения, о которых уже говорилось выше. Неужели этому верному спутнику, сопровождавшему Иисуса в его скитаниях, пришло бы в голову написать такой труд почти через сорок лет после трагедии распятия, когда все меньше оставалось очевидцев Христа и когда, в первую очередь, надо было спасти от забвения все, что им об Иисусе известно. Неужели вместо того, чтобы просто и добросовестно описать то, что он пережил вместе с боготворимым учителем, что помнил о нем, Левий стал бы хватать где попало разные не слишком достоверные подробности, собирать их в искусные литературные композиции, пренебрегая хронологией, и заставлять Иисуса произносить проповеди, которых тот никогда не произносил? В это невозможно поверить. А раз так, то встает главный вопрос: кто же был автором Евангелия от Матфея?
Большинство ученых отвечает на него: не знаем. Что же касается даты и места создания евангелия, то здесь дело обстоит несколько лучше, поскольку на основе сведений, имеющихся в тексте, можно строить кое-какие логические предположения. Установлено, что Евангелие от Матфея было написано после 70 года, то есть после разрушения Иерусалимского храма. Библеисты на основании своих вычислений относят это событие к периоду между 85 и 110 годами. Этот вывод опирается на анализ текста. В евангелии, например, четырежды встречаются намеки на разрушение Иерусалима. Поскольку мы не допускаем мысли, что автор был ясновидящим, то нам остается лишь отнести дату создания евангелия к периоду после 70 года. Другой намек, явно касающийся преследований христиан при императоре Домициане, правившем в 81–96 годах, позволяет ещё точнее определить время написания евангелия. В пользу поздней даты его появления говорит ещё целый ряд лингвистических и текстовых доводов, например выраженное автором разочарование по поводу того, что задерживается ожидавшееся первыми христианами второе пришествие Иисуса Христа.
