Бал Тилак - Арктическая родина в Ведах
Таким образом, свидетельства ведических гимнов не помогают нам найти ответ на поставленные вопросы, но если композиция один раз приписывается человеку, а в другой раз небесному вдохновению или прямо богам, то ясно видно, что по меньшей мере некоторые из риши верили, что гимны рождаются как результат вдохновения или прямой диктовки со стороны богов и особенно богини Вач. Первый из этих взглядов может быть подтвержден тем, что гимны называются сделанными усилием человека, противоположностью чему служат гимны, спетые по божественному вдохновению, как верили сами поэты. Но эти пояснения не могут подтвердить указания, что сама речь («рик»), жертвенное изречение («яджус») и песнопение («саман») – все это эманировано Высшим Пурушей или богами, а из этого мы должны сделать вывод, что традиционное указание на вечность Вед или на их божественное происхождение столь же старо, как и сами Веды. Когда мы обращаемся соответственно к Брахманам и Упанишадам, то этот же взгляд играет ведущую роль. Так, нам говорится, что Ригведа произошла от Агни (огня), Яджур- веда – от Вайу (ветра), а Самаведа – от Сурьи (солнца).
Эти три бога получили свой жар от Праджапати, принявшего для этой цели обет аскезы («Шатапатха Брахмана», XI, 5, 8, 1; «Айтарейя Брахмана», V, 32, 34; «Чхандогья Упанишада», IV, 17, 1), или что Веды явились как дыхание Высшего Существа («Брахадараньяка Упанишада», II, 4, 10), или что Праджапати, использовав средства вечной богини Вач, создал Веды и все другое в мире. Этот же взгляд отражен в текстах группы Смрити, таких, как «Законы Ману» (I, 21–23) и других, а также в Пуранах, отрывки из которых приводит д-р Муир в указанном выше томе.
Принято считать, что Веды, наряду со всем сущим, разрушаются потопом («пралайя») в конце Кальпы, когда гибнет весь мир, но нам говорится, что это не окажет воздействия на сам факт вечности новой Кальпы, сотворяемой самим Брахмой после великого потопа, а также и теми риши, кто переживет малые потопы. Авторитетным источником, обычно цитируемым в поддержку такого взгляда, служит отрывок из «Махабхараты» («Шанти парван»), где сказано: «Великие риши, получившие силу от Сваямбху («Самозарожденного») в прежние времена достигли путем подвижничества («тапас») обретения Вед и Итихас, которые исчезли в конце миновавшей юги». Поэтому риши именуются «теми, кто видел», а не сам создавал Веды. И упоминания о личностном предназначении, встречающиеся в некоторых Шакхах – ветвях Вед или разъяснений к ним, таких, как «Тайттирийя», «Катхака» и другие, – равно как и указания в самих гимнах, говорящие, что такой-то и такой-то «сделали» или «породили» гимны, служат лишь пояснением того факта, что определенные Шакхи, или гимны, были восприняты и только восприняты определенными риши или поэтами.
Это не значит, однако, что мы увидим процесс тщательного разбора доктрины вечности Вед до того, как обратимся к трудам представителей разных школ индусской философии («даршанас»). Д-р Муир правильно замечает, что каждого может поразить «острота их рассуждений, логическая точность в аргументации и встречающаяся живость и изобретательность в подборе приводимых иллюстраций». Все они утверждают, что, начиная от самой глубины нерушимой древней традиции, нет упоминаний в Ведах об авторстве людей, которые создавали или которым приписывали создание гимнов. Принимая во внимание высокую ученость и набожность этих специалистов, мы должны считать их показания безупречными подтверждениями традиции, которая датируется второй половиной I тысячелетия до н.э.
Но хотя традиция эта, древность которой так точно устанавливается, заслуживает внимания, нам следует все же серьезно ее обсудить в нашем исследовании, касающемся характеристики Вед, так как мы считаем ее недостаточной, если даже не отрицательной, ибо она говорит лишь о том, что ни один человек не был автором Вед, но ведь это было известно со времен, протекавших задолго до жизни философов и найденной ими даты традиции.
Автор «Миманса-сутры», Джаймини, шире прослеживает соотношение между словами Вед и их смыслом, считая их вечными и безусловными и утверждая этим путем мысль о вечности Вед (I, 1, 5). Слово – это набор букв, расставленных в определенном порядке, и этот порядок отражает смысл слова. Но грамматисты не удовлетворены такой точкой зрения, считая, что смысл слова не может быть отражен в порядке составляющих его букв, которые мимолетны, но имеет сверхчувственную природу, именуемую «спхота», то есть «проявитель» (от корня «спхут»), который вытекает из порядка букв вслед за их произнесением вслух и открывает его смысл, придаваемый им слову. Джаймини отрицает, что в Ведах есть слова, которые обозначают некие мимолетные объекты, а поскольку ведические слова и их смысл вечны, то Веды, по его утверждению, самоявленны, они светятся подобно солнцу, давая свое излучение, а поэтому они совершенны и непогрешимы. И если часть Вед приписывается определенным риши, мы не должны думать, что это обозначает авторство таких мудрецов – они просто учителя, которые изучали Веды и передавали их дальше.
Шакнкарачарья (I, 31, 26–33), возглавлявший религиознозфилософскую школу Веданты (VIII–IX века н.э.) разъяснял, что создатель «Брахма-сутр» Бадараяна (вторая половина I тысячелетия до н.э.) подтверждал доктрину вечности звука или слова, но добавлял, что род слова, его принадлежность к определенной разновидности являются вечными, а не само слово выступает как нерушимое, поэтому, хотя в Ведах и упоминаются те имена богов (Индры и других), которые являются сотворенными (людьми), а значит, подверженными разрушению, род, к которому относятся эти имена, принадлежит вечности. Говоря короче, ведические имена и виды их рода вечны, и только помня о том, что слово создается Брахмой в начале каждой Кальпы, можно это понять («Майтраяни Упанишада, VI, 22»).
Само слово «Веда» является исходным источником, из которого эманируется все сущее в мире, а поэтому оно вечно. Профессор Макс Мюллер указывает в своих «Лекциях по философии Веданты», что интересно сравнивать эту доктрину с доктриной Небесного Логоса в Александрийской западной школе.
Найяйики, сторонники текста трактата «Ньяясутры» (рубеж I тысячелетия н.э.), отрицают доктрину вечности звука и слова, но считают, что авторитет Вед установлен фактом их создания компетентными знатоками, интуитивно воспринявшими свой долг (называемый Яской «сакшаткрита дхарманах»), и эта их компетентность подтверждается тем, что крайне эффективны предписания Вед, касающиеся земных дел, и могут быть легко проверены опытным путем. Автор же «Вайшешика-сутры», близкой по смыслу к «Ньяясутре», разбирая значения слов, четко указывает на Ишвару, на Бога как их создателя (I, 1, 3). Сторонники школы Санкхьи (возникшей раньше середины I тысячелетия до н.э.) соглашаются со сторонниками Ньяйи в отрицании доктрины вечности связи слова с его значением, но, рассматривая Веды как созданные человеком («паурушейя») в том смысле, что они возникли из Начального Пуруши, все же полагают, что не следует их связывать с результатом сознательного усилия этого Пуруши, но видеть в них только неосознанную им его эманацию, подобную дыханию. По этому взгляду, Веды не могут быть названы вечными в том смысле, который им придавали сторонники Мимансы, а поэтому тексты Вед, почитаемые как вечные, просто связаны с «нерушимым продлением потока однородной последовательности».
Великий грамматист Патанджали в своем толковании труда Панини (IV, 3, 101) решает этот вопрос, выявляя различия между языком (последовательностью слов и букв – «варнанупурви» – как мы обнаруживаем ее в современных текстах) Вед и смыслом слов, их содержанием («артха»). Он замечает, что вопрос о вечности Вед связан с их смыслом, который вечен и постоянен («артхо нитьях»), а не с порядком их букв, который не всегда оставался неизменным («варнанупурви анитья»), и что через эту разницу в указанном виде мы приходим к появлениям разных версий в таких памятниках, как Катхас, Калапас, Мудакас, Пиппаладас и др.
Этот взгляд противоположен точке зрения сторонников школы Мимансы, считавших вечными и смысл, и порядок слов. Патанджали отрицал доктрину вечности порядка расположения слов, так как в таких случаях мы не можем учитывать различные версии («шакха») из Вед, а ведь все они воспринимаются как равно авторитетные, хотя вербальное прочтение их бывает иногда различным. Патанджали, как поясняют его комментаторы Кайяята и Нагоджи Бхатта, приписывал эту разницу в версиях Вед утрате ведических текстов при «пралаях», то есть потопах, которые время от времени затопляли мир, а также тому, что восстановление и репродуцирование текста проводилось спасшимися мудрецами в соответствии с тем, что сохранила их память к началу каждой новой Манвантары, нового века. Таким образом, каждая Манвантара обретала свои собственные
Веды, отличавшиеся по составу фраз (но не по смыслу) от Вед, известных до потопа, а поэтому разные варианты при сохранении совпадающего с прошлым авторитета Вед зависели от степени сохранности текстов в памяти риши, и поэтому разные варианты («шакха») ассоциируются с именами тех, кто репродуцировал в начале каждого нового века унаследованные ими знания, воспринятые как святыня от предков, живших в предыдущей Кальпе.
