Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Таким образом, можно сказать, что зависимость трактата „О душе“от Немезия Jul. Lebréton’ом не доказана бесспорно; а в таком случае и дата происхождения его между V и VII веками, где пятый век указывается в связи с временем происхождения сочинения Немезия „О природе человека“, не имеет прочной основы: трактат „О душе“мог произойти и раньше, так как использованные им доводы были применяемы уже в самом начале III века, как показывает пример Тертуллиана.
Jul. Lebréton совершенно основательно устанавливает вероятность принадлежности св. Григорию Чудотворцу 5 и 6 глав, из которых 5 глава засвидетельствована ссылкой Николая Мефонского, а 6–я — надписанием фрагмента из нее в двух сирийских манускриптах VIII века. Он не нашел возражений и против 7–й главы, хотя отсутствие каких-либо указаний побудило его воздержаться от определенного суждения относительно нее. Но эти главы составляют больше трети всего трактата. Отправляясь от них, как от прочной основы, мы можем придти к определенному суждению относительно автора всего произведения.
В 5–й главе автор трактата пишет: „что душа проста, обнаруживается из того, на основании чего доказано, что она бестелесна“. Если эта глава принадлежит св. Григорию, то у него же в произведении должны быть и доказательства бессмертия души; а эти доказательства даны в предшествующей — 4–й главе трактата (мы пока не касаемся ее состава). В свою очередь в 4–й главе трактата мы читаем: „что в нашем теле есть душа, доказано выше“, а это доказательство находится во 2–й главе. С другой стороны, в 6–й главе, как это отмечено и Jul. Lebréton’oм, выступает и сам автор (думаю — οΐμαι), и обращается к определенному читателю (выслушай — άκουσον). Естественнее всего и без всяких натяжек это обращение поставить в связь с началом трактата, где сказано: „ты просил меня, достопочтенный Татиан, прислать тебе рассуждение о душе с убедительными доказательствами по отделам, и ты желал бы, чтобы я сделал это, не пользуясь свидетельствами Писаний“, — следовательно, началом 6–й главы само собою предполагается введение или посвящение трактата. Начало же 6–й главы, так отличающее ее от остального трактата, объясняется, вероятно, тем, что вопрос о бессмертии души представлял с точки зрения автора наиболее серьезный интерес и требовал от читателя особенного внимания. Замечательно, что введение трактата имеется именно в шести манускриптах, надписывающих его именем св. Григория Чудотворца, и только в одном с именем Максима Исповедника. Таким образом, опираясь на 5 и 6 главы, можно установить принадлежность к первоначальному составу произведения значительнейшей части текста нынешнего трактата. Что касается остальных глав произведения (1 и 3), то, когда доказана принадлежность св. Григорию остальных частей произведения, не представляется уже надобности в нарочитых доказательствах их первоначальности. Необходимо только обратить внимание на то, что весь трактат представляет собою цельное произведение, в котором начало устанавливает причины, побудившие автора взяться за решение вопросов о душе, с указанием и того, почему он аргументирует не на основании Св. Писания; а все изложение является ответом на вопросы, определенно поставленные во второй половине введения. В своем введении автор говорит, что он расположит свое рассуждение, воспользовавшись тем порядком, какой применяли опытные в этом деле; а в качестве доказательств он намерен воспользоваться общеизвестными соображениями, и ради краткости и пользы он хочет выставить только те умозаключения, которые настоятельно необходимы. В этих словах автора не только дано определение характера произведения, но намечено и объяснение той неустойчивости его текста, на которую обратил внимание Jul. Lebréton при исследовании рукописного материала. Произведение по самому своему первоначальному замыслу не рассчитано на оригинальность: оно должно было в сжатой форме привести такие соображения относительно души, которые, с одной стороны, были бы согласны с христианским учением о ней, но, с другой стороны, и не заключали бы в себе специально христианских доказательств, которых не выносили противники Татиана, требовавшие, чтобы им представлены были рациональные доводы. Автор трактата исполнил эту просьбу и написал для Татиана краткое руководство, в котором изложен ясный и удобоусвояемый материал, дающий готовые средства для возражения противникам. В виду этого задача автора сводилась к тому, чтобы из суждений философов определенного направления выбрать то, что отвечало поставленной ему цели. Так как вопрос о душе издавна занимал человечество, то существовала уже значительная научная литература, освещавшая его с разных сторон и в различных направлениях; несомненно, были краткие руководства, при посредстве которых известные положения проникли в широкие круги общества. Этот вопрос разрабатывался уже и христианскими писателями до св. Григория: св. Иустином, Мелитоном, Тертуллианом, продолжал занимать и писателей последнего периода до–никейской эпохи (св. Петр Александрийский, св. Александр Александрийский). Такого рода данными и воспользовался автор трактата. И чтобы доказать, что он не принадлежит св. Григорию Чудотворцу, необходимо было бы предварительно доказать, что высказанные им положения относятся к более позднему времени. Но это невозможно.
Составленное св. Григорием руководство, очевидно, отвечало потребностям христианского общества и потому часто переписывалось. Но в своем полном виде оно сохранилось в сравнительно немногих рукописях, удержавших подлинное имя автора; большею же частью считались важными собственно самые доказательства, почему введение или совершенно опускалось, или же сокращалось до извлечения из него только плана произведения, хотя в 6–й главе непроизвольно оставалось указание на первоначальное назначение его для определенного лица. Когда произведение потеряло своего автора и стало рассматриваться просто как полезное руководство практического значения, то переписчики уже находили возможным более свободное обращение с данным в нем материалом, и второй параграф 4–й главы мог быть опущен, потому что он, по–видимому, повторял сказанное во второй. главе; а четвертый и пятый параграфы могли показаться маловажными и неубедительными. Св. Максим Исповедник, занимавшийся вопросом о душе и написавший на эту тему два послания, можно думать, имел у себя и список произведения св. Григория Чудотворца в качестве материала и потому без введения, — отсюда естественно появление его среди творений этого писателя. Так представляется нам судьба написанного св. Григорием Чудотворцем трактата „О душе“на основании данных в рукописном предании.
В содержании трактата „О душе“нельзя найти возражений против принадлежности его св. Григорию Чудотворцу [573], несомненно ознакомившемуся у Оригена и с существовавшими учениями о душе, и с разбором их. Тех пунктов учения о душе, в которых могли бы отразиться воззрения александрийского учителя, если бы они были усвоены его учеником, он в своем трактате не касается.
„Достопочтенный“Татиан, очевидно, был христианин, так как о нем св. Григорий говорит, что он „уже наставлен твердо держаться божественных Писаний и преданий“, и его мысль „не может быть поколеблена изворотами человеческих доводов“. Он был из числа образованных друзей и, может быть, учеников в христианстве св. Григория и, по примеру других (напр. Евагрия), обращался к нему в затруднительных случаях. Естественнее всего полагать, что Татиан был понтиец. Но определить время написания трактата „О душе“не представляется возможным
ГЛАВА VIII.
Двенадцать глав о вере.
Κεφάλαια περί πίστεως δώδεκα, как показывает название произведения, разделяется на двенадцать небольших глав. Каждая глава в свою очередь разделяется на две части. В первой, в форме анафематизма, прежде всего кратко устанавливается воззрение, которое автор признает еретическим, а затем ему противопоставляется то учение, какое он признает правильным. Во второй части, называемой изъяснением (ερμηνεία) и принадлежащей, несомненно, тому же автору, дается более подробное раскрытие положительной части анафематизма.
В первой главе анафематствуются те, которые называют тело Христово несозданным и не исповедуют, что Сам несозданный Бог Слово явил доказательство воплощения и вочеловечения из созданного человечества. В изъяснении указывается, что несозданное бесстрастно, не подлежит ранам, неосязаемо, а Христос после воскресения показывал ученикам знаки от гвоздей и прободения копья и предоставлял тело для осязания: если Он вошел к ним при запертых дверях, то для того, чтобы показать и действие Божества и истинность тела.
Во второй главе анафематствуется тот, кто называет плоть Христа единосущной Божеству и не исповедует, что во образе Божием Сый Предвечный Бог уничижил Себя и принял образ раба.. В изъяснении ставится вопрос, как можно называть единосущною безлетному Божеству плоть, явившуюся во времени, когда единосущным называется совершенно тожественное по естеству и по вечности.
