Хосе Антонио Пагола - Иисус. Человек, ставший богом
К казни всех троих приступают незамедлительно. С Иисусом, вероятно, делают то же, что и со всеми остальными. Его полностью раздевают, чтобы оскорбить его достоинство, кладут его на землю, простирают его руки на перекладине и длинными и прочными гвоздями прибивают их в области запястья, которое легко пронзаемо и позволяет удержать вес тела человека. Затем с помощью специальных инструментов горизонтальную балку с телом Иисуса поднимают и прикрепляют к вертикальной, прежде чем пригвоздить его ноги к нижней части73. Обычно высота креста составляла не более двух метров, так что ноги распятого находились в тридцати или пятидесяти сантиметрах от земли. Таким образом, жертва находится вблизи своих мучителей на протяжении долгого процесса удушения и, умерев, становится легкой добычей для диких собак74.
В верхней части креста солдаты устанавливают маленькую табличку белого цвета, где черными или красными крупными буквами обозначена вина, по которой был осужден Иисус. Это было традиционно для таких случаев75. Похоже, надпись на табличке Иисуса была на древнееврейском, священном языке, больше всего использовавшемся в Храме, на латыни, официальном языке Римской империи, и на греческом, едином для народов Востока, на котором наверняка чаще всего говорили иудеи диаспоры76. Преступление Иисуса было совершенно ясно: «Царь Иудейский». И эти слова не христологический титул, впоследствии выдуманный христианами77. Но это и не официальное уведомление, найденное в актах судебного процесса перед Пилатом. Скорее, речь идет о том, чтобы народ усвоил для себя в распятии Иисуса горький урок. Вполне внятно и с некоторой долей насмешки этой надписью всех предупреждают о том, что их ждет, если они пойдут по стопам этого человека, висящего на кресте.
Иисус был распят вместе с другими осужденными. Похоже, подобный тип групповой казни был довольно привычным. В христианских источниках говорится еще только о двух распятых. Однако их могло быть больше. Мы не знаем, были ли они «разбойниками», схваченными в одной из стычек с римскими властями, или, скорее, «обычными преступниками», обвиненными в каком-либо преступлении, заслуживающем смертной казни78. Некоторые вообще ставят под сомнение этот факт: они полагают, что речь здесь идет о подробностях, вымышленных на основе библейских текстов, таких как Ис 53:12 или Пс 21:17, чтобы еще сильнее подчеркнуть жестокость, проявленную к Иисусу, который, будучи невиновным, был распят как какой-то преступник79. Может, эта деталь и была добавлена именно с такой целью, но она не похожа на вымысел. Наверняка Иисус был распят с другими осужденными, что было обычной практикой. Однако описание того, что Иисус находился в центре, в выделяющемся среди остальных месте, между двумя разбойниками, может относиться уже к «христианской эстетике»80.
После совершения распятия солдаты не расходятся. Они обязаны оставаться на месте казни и следить за тем, чтобы никто не снял тела с крестов, а также дождаться, пока осужденные не издадут свой последний вздох. Между тем, согласно Евангелиям, они бросают жребий, желая разделить одежды Иисуса, и смотрят, что кому из них достанется81. Вполне возможно, все так и происходило. Согласно обычной римской практике, личные вещи осужденного разрешалось брать в качестве «добычи» (spolia). Распинаемый должен был понимать, что он уже не принадлежит миру живых82.
В евангелиях также сохранилось воспоминание о том, что в какой-то момент солдаты предложили Иисусу что-то выпить. Трудно узнать на самом деле, что произошло. Согласно Марку и Матфею, по прибытии на Голгофу, еще до распятия, солдаты предложили Иисусу «вино со смирною», ароматический напиток, притуплявший чувствительность и помогавший лучше переносить боль; нам сообщают о том, что Иисус его «не принял»83. Ближе к концу, незадолго до его смерти, происходит нечто совсем иное. Услышав громкий вопль Иисуса, призывающего Бога, один из солдат спешит предложить ему вино с уксусом, называемое по-латыни posca, крепкий и очень популярный среди римских солдат напиток, который употребляли для восстановления сил и ободрения духа. На сей раз это не жест сострадания из желания смягчить боль распятого, а своего рода злая финальная насмешка, чтобы он потерпел еще немного — вдруг к нему на помощь придет Илия (!). Нам не говорят, выпил ли Иисус этот напиток. Вполне возможно, у него уже ни на что не осталось сил. Сцена с предложением Иисусу уксуса в последние мгновения его жизни настолько явственно запечатлена во всех источниках, что, вероятно, она имеет историческую основу: еще одно издевательство, на сей раз в разгар агонии84. Но наверняка эта деталь была взята из традиции, поскольку она была наполнена особой глубиной в свете жалоб молящегося, стенавшего: «Ждал сострадания, но нет его, — утешителей, но не нахожу. И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом»85.
Оставалось лишь ждать. Иисус был пригвожден к кресту между девятью утра и двенадцатью дня86. Агония продлится недолго. Для Иисуса это самый трудный момент. В то время как его тело деформируется, все мучительнее становится нарастающее удушье. Постепенно он остается без крови и без сил. Его глаза едва могут что-либо различить. Извне до него доносятся лишь насмешки вместе с криками отчаяния и бешенства тех, кто умирает рядом с ним. Скоро он содрогнется от конвульсий. Затем раздастся последний предсмертный хрип87.
В руках Отца
Как переживает Иисус эти страшные муки? Что он чувствует, видя крах своего замысла о Царстве Божьем, бегство самых близких учеников и враждебное отношение окружающих? Как он встречает эту сколь позорную, столь и мучительную смерть? Будет ли правильно попытаться развить исследование психологического характера, которое погрузило бы нас во внутренний мир Иисуса? Источники не концентрируются на психологическом анализе страстей, но они призывают внимательно вглядеться в его положение, обозначаемое как «страдание неповинного праведника», описанное в разных и хорошо известных иудейскому народу псалмах.
У первых христиан сохранилось воспоминание о том, что в конце своей жизни Иисус пережил тяжелую внутреннюю борьбу. Он даже просил Бога, чтобы Он избавил его от столь мучительной смерти88. Возможно, никто точно не знает, какие именно слова он тогда произнес. Чтобы как-то приблизиться к его опыту, обратимся к Пс 41: в тоске молящегося слышно эхо того, что мог переживать Иисус89. В то же время его горячие мольбы в этот ужасный момент соотносят с той формой молитвы, которая исходила от самого Иисуса: несомненно, он первый пережил их в глубине своего сердца90. Может быть, сначала и невозможно уточнить, когда и где Иисус испытал этот кризис, однако очень скоро обнаруживается, что это происходит в Гефсиманском саду, в драматический момент перед самым арестом91.
При виде этой сцены сжимается сердце. Среди ночных теней Иисус поднимается на «гору Елеонскую». Он «начал ужасаться и тосковать». Затем он удаляется от своих учеников, следуя привычному желанию немного побыть в тишине и мире. Вскоре он «пал на землю» и лежал, припав лицом к земле92. В текстах авторы описывают его подавленное состояние в разных словах и выражениях. Марк говорит о «скорби»: Иисус исполнен глубокой печали, смертельной тоски; ничто не может порадовать его сердце; он стенает: «Душа Моя скорбит смертельно». Здесь также говорится о «тоске»: он ощущает собственную беззащитность и разбитость; Иисус охвачен одной мыслью: он умрет. Иоанн говорит, скорее, о «смятении»: Иисус пребывает в ступоре, он внутренне расколот. Лука акцентирует внимание на «мучительном беспокойстве»: Иисус испытывает не тревогу или озабоченность, а ужас перед тем, что его ждет. В Послании к Евреям говорится о том, что Иисус плакал: во время молитвы у него текли «слезы»93.
Простершись на земле, Иисус начинает молиться. Самый древний источник так передает его молитву: «Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты»94. В этот момент тоски и полного отчаяния Иисус возвращается к своему особому переживанию Бога: Авва. С этим призывом в сердце Иисус с доверием отдается бездонной тайне Бога, Который предлагает ему испить столь горькую чашу страданий и смерти. Ему не нужно много слов для разговора с Богом: «Ты можешь все. Я не хочу умирать. Но я готов к тому, чего хочешь Ты». Бог может все. Иисус абсолютно не сомневается в этом. Он мог бы воплотить свое Царство как-то иначе, что не привело бы к этой страшной муке распятия. Поэтому Иисус кричит о своем желании: «Отодвинь от меня эту чашу. И больше не приближай ее ко мне. Я хочу жить». Должен существовать какой-нибудь другой путь реализации намерений Бога. Несколько часов назад, прощаясь со своим окружением, он сам, держа в руках чашу, говорил о своей полной преданности служению Царству Божьему. А теперь, тоскуя, он просит Отца уберечь его от подобной чаши. Но он готов ко всему, даже к смерти, если именно этого хочет Отец. «Пусть будет так, как Ты хочешь». Иисус полностью полагается на волю своего Отца в тот момент, когда она представляется ему чем-то абсурдным и непонятным95.
